Китайская гроза (Амфитеатров)/ДО: различия между версиями

Однѣ я въ мірѣ подглядѣлъ

Святыя, искреннія слезы.

 

<div class="indent">

Ужасенъ вѣтеръ смерти, что, дуя на Тихомъ океанѣ, нагоняетъ дожди слезъ и бури отчаянія въ псковскихъ и новгородскихъ захолустьяхъ! И тѣмъ ужаснѣе, что, утирая слезы, захолустья могутъ лишь съ недоумѣніемъ повторять: за что онѣ? откуда надуло ихъ негаданною бѣдою?

 

 

Китай насъ не ненавидитъ. Мы не ненавидимъ Китая. Онъ для насъ можетъ и долженъ стать источникомъ безконечныхъ выгодъ. Ради нихъ Россія совершила рядъ великихъ культурныхъ подвиговъ, начиная съ сооруженія Сибирской желѣзной дороги. Ничего рѣшительно противъ выгодъ этихъ Китай не имѣетъ, ибо онѣ взаимны. Мы для Китая — огромный органъ, чрезъ который его могучая древняя цивилизація вступаетъ въ мирные компромиссы съ новою европейскою цивилизацію и понемногу пріобщается къ ней. Всякое европейское вмѣшательство, приходящее въ Китай съ моря, Небесной имперіи ненавистно. Она не хочетъ знать сосѣдей черезъ соленую воду, ни правъ ихъ на общеніе съ нею. Пусть европейская цивилизація — добро, а китайская — зло, — хотя на дѣлѣ это и не такъ, — но Китай желаетъ оставаться при своемъ злѣ, а не при чужомъ мнимомъ добрѣ опіума и іезуитовъ. Онъ глупъ? Хорошо. Онъ желаетъ и пребыть глупымъ, но хозяиномъ въ своемъ домѣ. Между тѣмъ, его низвели въ его домѣ на степень послѣдняго человѣка. Въ Китаѣ не стало правительства; его замѣнила команда по телефону и телеграфу иностранныхъ миссій. Все это было весьма прекрасно и весьма непрочно. Вѣчная ошибка европейской дипломатіи на Востокѣ заключается въ томъ, что она считаетъ въ восточныхъ государствахъ единицами ихъ деспотическія правительства, а подвластныя таковымъ народы нулями, увеличивающими вѣсъ единицъ, но ничего не значащими въ отдѣльности. Въ дѣйствительности же, правительства на Востокѣ слабы, и отъ нихъ легко добиваться уступокъ, лишь пока уступки не претятъ народному чувству. Послѣднее расколыхать трудно, уже по самой громадности того грознаго человѣческаго океана, на днѣ котораго оно спитъ; чтобы прошла волна по населенію въ 400.000.000 человѣкъ, нужна не та буря, что встряхиваетъ народецъ въ пять-шесть милліоновъ душъ. Кто не билъ китайцевъ? презрительно говорятъ шовинисты. Да, въ правительственныхъ войнахъ, потому что покуда Китаю не случалось еще вести противъ европейцевъ войнъ иного характера. Правительственная война была англо-французская, правительственная — японская. И такъ какъ правительства были слабы, и драться за нихъ было китайцамъ не въ охоту, то легко было и побѣждать китайцевъ. Но то, что происходитъ теперь, весьма похоже на народную войну. Огромное значеніе народныхъ войнъ не намъ, русскимъ, отрицать: мы въ 1812 году побѣдили народною войною Европу и по пятамъ ея прошли въ столицу міра, въ этотъ ликующій Парижъ, гдѣ теперь такъ весело и такъ… постыдно. Мы шли черезъ Германію. Если китайская народная война, сохрани Богъ, повлечетъ для китайцевъ столь же успѣшное изгнаніе иноплеменниковъ, какъ удалось намъ въ отечественную войну, ихъ послѣдующее наступательное движеніе на Европу должно свершиться черезъ Сибирь и Туркестанъ, то-есть, чрезъ Россію. Мы, конечно, китайцевъ не пропустимъ. Но что же тутъ все-таки утѣшительнаго? Опять — Чингисъ-Ханъ и Тамерланъ за спиною; опять русская граница, развернутая огромнымъ фронтомъ, выдерживаетъ безчисленныя нападенія безчисленныхъ ратей, въ то время какъ Западная Европа, — опять стоя за нами, какъ за каменною стѣною, — мирно прогрессируетъ и уходитъ отъ насъ впередъ на добрый вѣкъ.

Телеграммы изъ Таку и о Таку — должно оговорить съ гордою искренностью, безъ всякой патріотической фальши: за исключеніемъ Телеграммы вице-адмирала Алексѣева, — были бы смѣшны, если бы не были грустны.

 

 

А телеграмма Делькассэ, грозящаго вице-королю Юннана изъ Парижа?!

 

{{Poemx1||За дерзость такову

 

<div class="indent">

Знаете ли, семьсотъ убитыхъ и только сто плѣнныхъ… битвы исторически храбрыхъ англичанъ съ бурами пріучили насъ совсѣмъ къ обратнымъ пропорціямъ. Теперь, когда буры почти побѣждены, они не знаютъ, что имъ дѣлать съ толпами плѣнныхъ англичанъ, затрудняющими ихъ движенія своими массами. Китайцы, можетъ-быть, плохо нападаютъ, но должно-быть, умѣютъ умирать. А это не шутка. Врагъ, который позволяетъ истреблять себя массами, — страшный врагъ. Вѣроятно, епископъ Гаттонъ, когда напали на него крысы, передушилъ не одинъ ихъ десятокъ, но, въ концѣ-концовъ, крысы съѣли епископа Гаттона.

 

 

Намъ, русскимъ? Да вѣдь у насъ и безъ того прекрасныя старыя отношенія съ Китаемъ. Они портятся только тогда, когда между извѣчными друзьями начинаютъ шнырять черными кошками — прыткій Джонъ Булль, японскія обезьянки или вдругъ просовывается нѣмецкій, закованный въ броню, кулакъ.

Мы, русскіе, до сихъ поръ не любимъ воспоминаній о берлинскомъ трактатѣ, гдѣ Европа однажды продиктовала намъ свою волю, и вышли мы побѣжденными побѣдителями. А вѣдь въ Китаѣ, съ его 400.000.000 подданныхъ, берлинскіе трактаты переживаются чуть не каждый день. Одни русскіе всегда хоть нѣсколько церемонились съ Китаемъ, и съ одними русскими зато не отказывался ладить китайскій народъ, и однихъ русскихъ онъ уважалъ и боялся, какъ націи спокойной, не сующейся не въ свое дѣло. Теперь, когда китайскому народу берлинскіе трактаты надоѣли, и онъ пробуетъ заявить, что имѣетъ свою волю, намъ же приходится давить эту волю и доказывать оружіемъ, что берлинскіе трактаты — чудеснѣйшая вещь, но лишь тупыя китайскія головы не понимаютъ, сколько въ нихъ тайной сласти.

 

 

И ужъ если наши европейскіе друзья требуютъ, чтобы русскіе за нихъ умирали, такъ — хотя бы затѣяли настоящую войну, а не «недоразумѣніе» по телеграфной неисправности, послѣ котораго приносятся извиненія за нечаянный отстрѣлъ головы и продырявленіе канонерскихъ лодокъ.

 

{{Poemx1||Скончаться посреди дѣтей,

 

<div class="indent">