Страница:Сочинения Платона (Платон, Карпов). Том 3, 1863.pdf/507: различия между версиями

[досмотренная версия][досмотренная версия]
м Бот: автоматизированная замена текста (-\b([Вв])едь\b +\1ѣдь)
м →‎top: орфография, replaced: то есть → то-есть, ё → е (2)
Тело страницы (будет включаться):Тело страницы (будет включаться):
Строка 1: Строка 1:
<section begin="Книга десятая" /><!-- {{pl||D}}{{pl||E}}{{pl|606}}{{pl|606|B}} -->
<section begin="Книга десятая" /><!-- {{pl||D}}{{pl||E}}{{pl|606}}{{pl|606|B}} -->
Впрочемъ, самаго важнаго-то въ поэзіи мы ещё не осудили: вѣдь ужаснейшѣе въ ней то, что она способна вредить и людямъ порядочнымъ, за исключеніемъ весьма немногихъ. — Чего не будетъ, если это-то дѣлаетъ она? — Слушай и наблюдай. Вѣдь лучшіе изъ насъ, внимая Омиру, или и другому какому трагическому поэту, который, изъ подражанія извѣстному герою въ плачѣ, тянетъ длинные монологи его горестей, либо поетъ и поражаетъ себя въ грудь, — лучшіе изъ насъ, знаешь, радуются и, входя въ его положеніе, слѣдуютъ за нимъ съ сочувствіемъ, и мы отъ души хвалимъ добраго поэта, что онъ возбудилъ въ насъ такое расположеніе. — Знаю; какъ не знать? — А когда надъ кѣмъ изъ насъ тяготеетъ собственное горе, понимаешь опять, что мы хвастаемся противнымъ тому, что, то есть, сохраняемъ спокойствіе и терпеніе, такъ какъ это прилично мужчинѣ, а то, что хвалили тогда, — женщинѣ. — Понимаю, сказалъ онъ. — Такъ хороша ли эта похвала, спросилъ я, если кто, видя такого человѣка, какимъ не хотѣлъ бы и стыдился бы быть самъ, не порицаетъ ero, а радуется и хвалитъ? — Нѣтъ, клянусь Зевсомъ, она не походитъ на благоразумную. — Да, примолвилъ я, какъ скоро разсмотришь ея тѣмъ-то способомъ. — Какимъ? — Размысли, что если часть души, ограничиваемая силою собственныхъ своихъ несчастій, и тогда жаждущая слезъ, достаточнаго гореванія и насыщенія, — ибо этого желаетъ она по природѣ, — если эта самая часть души питается поэтами и исполняется радостью; то наилучшее въ насъ по природѣ, недостаточно ещё наученное умомъ и опытомъ, ослабляетъ стражу надъ этою плаксою, такъ какъ, смотря на чужіе страданія, она не находитъ для себя постыднымъ, — когда другой, выдаваемый за человѣка добраго, безвременно скорбитъ, хвалить его и жалѣть, напротивъ видитъ въ этомъ собственную корысть — удовольствіе, и не хочетъ лишиться ея чрезъ пренебреженіе всего стихотворенія. Размыслить же способны, думаю, немногіе, что наслаждаться чужимъ необходимо въ своемъ: между тѣмъ какъ выкормившій сильную жалость въ отношеніи<section end="Книга десятая" />
Впрочемъ, самаго важнаго-то въ поэзіи мы еще не осудили: вѣдь ужаснейшѣе въ ней то, что она способна вредить и людямъ порядочнымъ, за исключеніемъ весьма немногихъ. — Чего не будетъ, если это-то дѣлаетъ она? — Слушай и наблюдай. Вѣдь лучшіе изъ насъ, внимая Омиру, или и другому какому трагическому поэту, который, изъ подражанія извѣстному герою въ плачѣ, тянетъ длинные монологи его горестей, либо поетъ и поражаетъ себя въ грудь, — лучшіе изъ насъ, знаешь, радуются и, входя въ его положеніе, слѣдуютъ за нимъ съ сочувствіемъ, и мы отъ души хвалимъ добраго поэта, что онъ возбудилъ въ насъ такое расположеніе. — Знаю; какъ не знать? — А когда надъ кѣмъ изъ насъ тяготеетъ собственное горе, понимаешь опять, что мы хвастаемся противнымъ тому, что, то-есть, сохраняемъ спокойствіе и терпеніе, такъ какъ это прилично мужчинѣ, а то, что хвалили тогда, — женщинѣ. — Понимаю, сказалъ онъ. — Такъ хороша ли эта похвала, спросилъ я, если кто, видя такого человѣка, какимъ не хотѣлъ бы и стыдился бы быть самъ, не порицаетъ ero, а радуется и хвалитъ? — Нѣтъ, клянусь Зевсомъ, она не походитъ на благоразумную. — Да, примолвилъ я, какъ скоро разсмотришь ея тѣмъ-то способомъ. — Какимъ? — Размысли, что если часть души, ограничиваемая силою собственныхъ своихъ несчастій, и тогда жаждущая слезъ, достаточнаго гореванія и насыщенія, — ибо этого желаетъ она по природѣ, — если эта самая часть души питается поэтами и исполняется радостью; то наилучшее въ насъ по природѣ, недостаточно еще наученное умомъ и опытомъ, ослабляетъ стражу надъ этою плаксою, такъ какъ, смотря на чужіе страданія, она не находитъ для себя постыднымъ, — когда другой, выдаваемый за человѣка добраго, безвременно скорбитъ, хвалить его и жалѣть, напротивъ видитъ въ этомъ собственную корысть — удовольствіе, и не хочетъ лишиться ея чрезъ пренебреженіе всего стихотворенія. Размыслить же способны, думаю, немногіе, что наслаждаться чужимъ необходимо въ своемъ: между тѣмъ какъ выкормившій сильную жалость въ отношеніи<section end="Книга десятая" />