Радда-Бай: правда о Блаватской: различия между версиями

ораторе-писательнице, которая приобрела величайшую известность в

Англии, гораздо ранее, чем познакомилась с Блаватской.

Вот что последняя писала о ней осенью 1889.

друзья Брэдлоу, — за то, что я, будто бы совратила с пути истинного их

возлюбленную Анни Безант. Правда, что я из этой правой руки атеиста

Брэдлоу, материалистки убежденной и деятельной, сделала наиярейшую

теософку. Она теперь тоже меня называет своей спасительницей, как и

cделалась теософисткой убежденной. Она прочла эту исповедь в зале, где

собралось две тысячи человек, все больше члены Общества Свободомыслия,

безверия, что даже позабыли свою ненависть ко мне и хвалят теософию!!!

Вот так происшествие!

говорит! Слушаешь и не наслушаешься! Демосфен в юбке!.. Это такое

приобретение, что я не нарадуюсь! У нас именно не доставало

какой-то! И как глубоко умна, как всесторонне развита! Она

пренесчастная была…. Ее жизнь целый роман. Уж эта помощница не

Блаватская была права: с такой сотрудницей она могла бы отдохнуть и

успокоиться, если бы дни ее не были сочтены.

Переход в лагерь теософистов этой „заступницы пролетариев“, этой

проповедницы рабочих классов, обожаемой лондонскими бедняками,

сделавшись членом Общества, одна из главных целей которого

практическая филантропия, она будет им еще лучшей помощницей и слугой.

Она сдержала слово. С ее помощью первые значительные деньги,

предоставленные в распоряжение Е. П. Блаватской на благотворение одним

Блаватской возможность поддерживать многие благотворительные

учреждения: школы, библиотеки Теософического Общества в Индии; но в

Англии она ничего еще дотоле не предпринимала общественного,

Открытие этого клуба-приюта на 300 женщин с дешевейшим, если не вполне

даровым прокормлением, с даровой библиотекой, воскресными уроками,

кроватями для женщин в нем, преимущественно сирот, — произвело самое

лучшее впечатление и дало много прозелитов Теософическому Обществу.

Тут же вышли из печати, один за другим, два тома „Тайной Доктрины“,

лестными отзывами о которой положительно переполнялась вся английская

и американская пресса нашедшая отголоски во всей Западной Европе. И,

окончательно давшие имени Е. П. Блаватской почетное место не только в

теософическом мире, но в науке и литературах всемирных.

Но вслед затем, доктора объявили сильно заболевшей Елене Петровне, что

она не переживет весны, если не даст себе продолжительного полного

отдыха; что доработалась она до истощения мозга и напряжения нервной

системы, крайне опасных.

В феврале 1890 года ее полумертвую отправили в Брайтон, на морской

берег, где целый день катали в ручной коляске, не позволяя ни на

минуту ничем заниматься, даже ни читать, ни писать писем.

Два месяца отдыха немного восстановили ее, но разумеется не надолго,

потому что не далее, как в мае, она снова принялась за многочисленные

свои занятия.

К этому времени ближайшими сотрудниками Блаватской (графиней

Вахтмейстер, Анни Безант, братьями Китлей и пр.), жившими с нею

надпись над главным входом. Три дома, соединенные садом, в цветущей

улице Авеню Род, в парке Регента. К главному большому дому была

помещение Е. П. Блаватской в нижнем этаже; а в верхних — комнаты

живших с нею пяти или шести дам и трех-четырех ее личных секретарей.

Такого роскошного помещения еще не было у нее в Лондоне. Но, входя в

него, Елена Петровна сказала:

— Не наживу я долго в этом доме: нет на нем моего числа — цифры 7.

Так оно и сталось. Хотя ее убеждали, что в их помещении, на другом

доме, есть № 17 и что 19-й (номер ее главного дома) тоже принадлежит к

счастливым цифрам, но она качала головой и возражала, улыбаясь:

— Я ведь и не считаю смерть несчастьем! Страдая, как я, можно ли

считать освобождение от тела — несчастием? Окунуться в бестелесный

докончить дело, дописать третью и четвертую книгу „Доктрины“! Тогда

и скоро выйдет из печати; четвертой же уж никогда не появиться.

Хорошо, что сочинение это в каждой части своей представляет отдельное,

В июле 1890 года Елена Петровна перешла на Авеню Род, а в следующем

мае ее не стало.

В ту весну, после страшной суровой в Англии зимы 1891 года, болезни в

Лондоне были ужасные. В особенности свирепствовала инфлюэнца, которой

всегда, были неотложные письменные дела, но не могла уже встать: у нее

оказалось 40 градусов жару.

Через неделю, однако, она поправилась и снова села за свой письменный

стол. Ей надо было отвечать на приветственные телеграммы из Америки…

Первые успехи Е. П. Блаватской начались в Соединенных Штатах. Они же

доставили ей и последние удовольствия и лавры в этой жизни. Из Бостона

искренно преданных, сочувствовавших ее недугам и благодарных за труды

ее.

В первых числах мая Блаватская снова сильно заболела, вероятно

простудившись. У нее сделалась ангина и бронхит и всякие осложнения в

самое утро это, 8 мая (26 апреля), доктор всех обнадежил, найдя, что

она вне опасности.

Она оделась и хотела заниматься, но вдруг закрыла глаза, и во втором

часу дня ее не стало.

„Она ушла так тихо и мирно, — напишет о ней очевидец, — что мы,

стоявшие возле нее, даже не заметили, когда она в последний раз

вздохнула… Великое чувство мира снизошло на нее и на нас, когда мы

опустились на колени, поняв, что все кончено…“

В блестящий майский день, гроб, где покоилось тело основательницы

Теософического Общества, весь покрытый цветами, увезли на станцию

чисто и деятельно, — на пользу другим и в преуспеяние своего вечного

бессмертного духа!..“ Так сказано было в речи над ее телом.

Прах ее разделен на три части, которые хранятся в урнах в Нью-Порке;

Адьяре и Лондоне — в собственных комнатах Блаватcкой, сохраняемых в

память ее нетронутыми и необитаемыми.

Невозможно перечислить всех демонстраций, речей и статей, появившихся

пожертвования для стипендий в школах, для библиотек, для литературного

Америке и Англии очень значительных цифр. Но всего замечательней были

по ней поминки и божественные служения на Цейлоне. Там открыты три

милостыней. День этот наименован „Днем Белого Лотоса“ (White lotus

Day).

По нашему, одно из лучших надгробных слов Е. П. Блаватской заключается

в дельной статье публициста Стэда, в его „Журнале Журналов“, за июнь

1891 г., где помещены четыре ее портрета.

их значение, когда эта великая женщина, в наш век безверия, свершила

феномен духовный, — феномен небывалый, — заставив многих самых

таких людей, как Анни Безант, годами ратовавшую за атеизм а ныне

прославляющую власть „Махатм“, покровителей теософического движения!»

Имя Блаватской, русской женщины, возбудившей такое мировое движение,

не сотрется со скрижалей истории, а должно получить заметное место в