Евгений Онегин (Пушкин)/ПСС 1977 (СО)/Глава 6: различия между версиями

Глазами Ленского искала,

И бесконечный котильон

Но кончен он. Идут за ужин.

Постели стелют; для гостей

Озарена лучом Дианы,

Татьяна бедная не спит

 

<h5>[[Евгений Онегин. Глава 6 (Пушкин)/ДО#III.|III.]]</h5>

Она проникнута; не может

Никак понять его; тревожит

Как будто хладная рука

Ей сердце жмет, как будто бездна

В пяти верстах от Красногорья,

Деревни Ленского, живет

В философической пустыне

Зарецкий, некогда буян,

 

Иль помириться их заставить,

И после тайно обесславить

Веселой шуткою, враньем.

 

Он был не глуп; и мой Евгений,

Любил и дух его суждений,

Он с удовольствием, бывало,

Видался с ним, и так нимало

Онегину, осклабя взор,

Вручил записку от поэта.

 

<h5>[[Евгений Онегин. Глава 6 (Пушкин)/ДО#IX.|IX.]]</h5>

И вот общественное мненье!<ref>Стих Грибоедова. ([[Евгений Онегин. Примечания Пушкина|Прим. А. С. Пушкина]]).</ref>

Пружина чести, наш кумир!

 

XII.

Пред этой резвою душой!..

Он смотрит в сладком умиленье;

Уж он, раскаяньем томим,

Готов просить у ней прощенье,

Он мыслит: «Буду ей спаситель.

Не потерплю, чтоб развратитель

Младое сердце искушал;

Чтоб червь презренный, ядовитый

Точил лилеи стебелек;

Чтобы двухутренний цветок

Всё это значило, друзья:

С приятелем стреляюсь я.

Что завтра Ленский и Евгений

Заспорят о могильной сени;

Друзей соединила б вновь!

Но этой страсти и случайно

Татьяна изнывала тайно;

Одна бы няня знать могла,

Шептал: не правда ль? я счастлив.

Но поздно; время ехать. Сжалось

Прощаясь с девой молодой,

Оно как будто разрывалось.

При свечке, Шиллера открыл;

Но мысль одна его объемлет;

С неизъяснимою красой

Он видит Ольгу пред собой.

Владимир книгу закрывает,

Полны любовной чепухи,

Звучат и льются. Их читает

Иль мимо пролетит она,

Всё благо: бдения и сна

Благословен и день забот,

Благословен и тьмы приход!

XXII.

 

И заиграет яркий день;

А я, быть может, я гробницы

Поглотит медленная Лета,

Забудет мир меня; но ты

Слезу пролить над ранней урной

И думать: он меня любил,

И будит Ленского воззваньем:

«Пора вставать: седьмой уж час.

 

<h5>[[Евгений Онегин. Глава 6 (Пушкин)/ДО#XXIV.|XXIV.]]</h5>

 

Но ошибался он: Евгений

Уже редеют ночи тени

И встречен Веспер петухом;

Онегин спит себе глубоко.

Уж солнце катится высоко,

Вот наконец проснулся он

И полы завеса раздвинул;

К нему слуга француз Гильо,

Халат и туфли предлагает

Спешит Онегин одеваться,

Слуге велит приготовляться

Меж тем, механик деревенский,

Зарецкий жернов осуждал.

«Но где же,— молвил с изумленьем

Зарецкий,— где ваш секундант?»

Вот он: мой друг, {{lang|fr|monsieur Guillot}}

Я не предвижу возражений

Хоть человек он неизвестный,

Зарецкий губу закусил.

Онегин Ленского спросил:

Сказал Владимир. И пошли

За мельницу. Пока вдали

Гремит о шомпол молоток.

В граненый ствол уходят пули,

Вот порох струйкой сероватой

На полку сыплется. Зубчатый,

Плащи бросают два врага.

Зарецкий тридцать два шага

Отмерил с точностью отменной,

И каждый взял свой пистолет.

 

 

«Теперь сходитесь».{{trail|Хладнокровно,}}

Четыре перешли шага,

Четыре смертные ступени.

Не преставая наступать,

Стал первый тихо подымать.

И Ленский, жмуря левый глаз,

Стал также целить — но как раз

Мгновенным холодом облит,

Онегин к юноше спешит,

Его уж нет. Младой певец

Нашел безвременный конец!

Играла жизнь, кипела кровь:

Теперь, как в доме опустелом,

Замолкло навсегда оно.

Закрыты ставни, окна мелом

Приятней, если он, друзья,

Завоет сдуру: это я!

Ему готовить честный гроб

И тихо целить в бледный лоб

 

Что ж, если вашим пистолетом

Нескромным взглядом, иль ответом,

Или безделицей иной

Зарецкий бережно кладет

На сани труп оледенелый;

И бьются кони, пеной белой

Стальные мочат удила,

Друзья мои, вам жаль поэта:

Во цвете радостных надежд,

Чуть из младенческих одежд,

Увял! Где жаркое волненье,

 

Быть может, он для блага мира

Его умолкнувшая лира

Гремучий, непрерывный звон

Погиб животворящий глас,

И за могильною чертою

 

<h5>[[Евгений Онегин. Глава 6 (Пушкин)/ДО#XXXVIII. XXXIX.|XXXVIII. XXXIX.]]</h5>

Обыкновенный ждал удел.

Прошли бы юношества лета:

Во многом он бы изменился,

Расстался б с музами, женился,

В деревне счастлив и рогат

Узнал бы жизнь на самом деле,

Подагру б в сорок лет имел,

И мыслит: «Что-то с Ольгой стало?

В ней сердце долго ли страдало,

И где ж беглец людей и света,

Красавиц модных модный враг,

Где этот пасмурный чудак,

Убийца юного поэта?»

<h5>[[Евгений Онегин. Глава 6 (Пушкин)/ДО#XLIII.|XLIII.]]</h5>

Ожесточиться, очерстветь

И наконец окаменеть

Купаюсь, милые друзья!<ref>В первом издании шестая глава оканчивалась следующим образом: