ЕЭБЕ/Леванда, Лев Осипович: различия между версиями

▲'''Леванда, Лев Осипович''' — видный русско-еврейский писатель. Родился в 1835 г. в Минске, в бедной семье; ум. в Петербурге 6 марта 1888 г. Рано по обыкновению отданный в хедер, Л. узнал здесь, что над еврейством нависла грозовая туча — введенная правительством новая школа для евр. детей, и что злейший враг еврейства — доктор [[../Лилиенталь, Макс (Менахем)|Лилиенталь]] (см.); Л. был в числе тех хедерников, которых устращали новой школой и водили по вечерам в синагогу, чтобы чтением псалмов отвратить беду; Л., как он сам писал об этом, исполнял приказания меламеда, но втайне желал, чтобы его молитва не была услышана. Его желание сбылось. Минский деятель [[../Лурье, Давид Ааронович|Д. А. Лурье]] (см.), считая, что для успеха реформы в системе воспитания евр. детей следует действовать снизу вверх, т. е., избегая столкновений с имущими классами, привлекать в общеобразовательную школу детей бедных кругов, ввел в местной талмуд-торе после долгой борьбы с обществом преподавание общих предметов и придал ученикам внешний благообразный вид. В этой талмуд-торе и обучался Л., как сын бедных родителей, а когда она была закрыта в 1846 году, Л. поступил во вновь учрежденное казенное евр. училище. Пробыв здесь три года, Л. без посторонней помощи отправился в Вильну и поступил в 4-й класс местного раввинского училища. Л. рано обнаружил большие способности и любовь к занятиям. По окончании в 1854 г. педагогического отдела в равв. училище Л. получил место учителя в минском казенном училище, где оставался до 1860 года; с этого времени до смерти он состоял в звании «ученого еврея» при виленском генерал-губернаторе. Живя в Минске, Л. стал посвящать свободное время литературн. занятиям и поместил в местных губернских ведомостях несколько фельетонов за подписью Ладнева. Шестидесятые годы, принесшие евреям правовые облегчения, пробудили в лучших интеллигентных еврейских кругах желание принять на себя посильную заботу об участи народа: бороться за улучшение его гражданского положения и добиваться преобразования его внутреннего быта. В этих видах Л., как и некоторые другие, считали необходимым иметь специальный орган, «который был бы живым проводником здравых мыслей и который притом издавался бы на понятном для наших сограждан языке». Л. даже обратился в 1858 г. к известному писателю [[../Рабинович, Осип Ааронович|Осипу Рабиновичу]] (см.) с предложением издавать подобный журнал, не зная, что Рабинович уже хлопотал перед правительством об издании журнала «Рассвет». Л. стал ближайшим сотрудником «Рассвета»; он занял в нем видное место «как по величине своего дарования, так и по тем нравственным тенденциям, которые нашли в нем страстного защитника». Журнал обрел в лице Л. человека, сразу сделавшего общепонятными идеи, которые в ту пору казались опасными с точки зрения ортодоксов. Между Л. и Рабиновичем решено было, как писал впоследствии Л., «действовать оборонительно против нападок извне, когда дело идет о защите наших человеческих и конфессиональных интересов, а наступательно — против нашего внутреннего врага: мракобесия, рутины, общинных неурядиц и т. д.». Это направление и было дано журналу Левандой в первом же его номере статьей «Несколько слов о евреях Западного края России», и в том же направлении было написано его первое беллет. произведение (напечат. в «Рассвете») «Депо бакалейных товаров. Картины еврейск. быта» (имеется евр. пер. под загл. «{{lang|he|הםרבהלת}}»); слабое в художественном отношении, оно дает представление лишь о внешних формах, а не о внутренних мотивах, которые служили гранью между прогрессивными и консервативными элементами евр. общества. Автор, обуреваемый жаждой протестовать против установившихся форм еврейск. быта, зовет к новой жизни, к той, которой живет окружающее нееврейское общество; но этот призыв не покоился на ясно сознанных потребностях дня, и потому Л. был вынужден прибегнуть к резонерству, к тенденциозному окрашиванию явлений еврейской жизни в темные, а нееврейской — в светлые цвета. По закрытии недолговечного «Сиона», явившегося на смену «Рассвета», Л. стал писать в либеральных в то время газетах «СПб. ведомости» и «Новое время», помещая в них статьи о Северо-Западном крае, а также сотрудничал в «Виленском вестнике», где напечатал ряд статей по евр. вопросу и много фельетонов беллетристического содержания. В это же время Л. приходилось составлять различные докладные записки об организации быта евреев в Северо-Западном крае; он участвовал в [[../Виленская комиссия по устройству быта евреев|«Виленской комиссии об устройстве евреев»]] (см.), выпускал учебники для евр. школ. В 1871 г. А. Ландау стал издавать сборники «Еврейская библиотека», уступившие в 1881 году место «Восходу»; в этих двух изданиях Л. напечатал ряд своих произведений. В первых томах «Евр. библ.» (также отдельно, 1875) появился его роман «Горячее время», который признается лучшим из сочинений Л.; роман читался в свое время с захватывающим интересом; отличаясь живостью изложения и пестрыми бытовыми картинами, он приковывал к себе внимание тем тревожным настроением, которое переживали евреи в Северо-Западном крае в годину польско-русского брожения; надо было определить путь — куда идти, к полякам или к русским? Сам Л., проникнутый русским патриотизмом, не только звал евреев к России, но готов был устами своего героя Сарина даже уничтожить еврейские «смоковницы и виноградники», чтобы посеять вместо них зерна русского просвещения и гражданственности. Этот лозунг Л. — растворение еврейской самобытности в культурной жизни русского народа — явился как бы вызовом тем, кто тянул евреев в противоположную сторону, к полному подчинению польской культуре, польским политическим мечтаниям. Сарин слишком схематичен, но наряду с ним в романе имеются и жизненные образы, преимущественно из среды польского общества. Однако дарование беллетриста более рельефно проявилось в таких сочинениях, как его «Очерки прошлого» («День», 1870), «Школобоязнь» — воспоминания из собственного детства (см.), «Путевые впечатления» (там же, см.); известной живостью и колоритностью отличаются также его исторические картинки «Гнев и милость магната» (еврейский перевод «Ir u-Behaloth» в Keneset Israel, I) и «Авраам Иозефович» (переведен на еврейский, польский и немецкий языки). Однако и в лучших своих произведениях Л. не достигает истинной художественности; он порой живо и тепло рассказывает то, что видит в родной среде, но не создает литературных типов. — С 1879 г. начинается усиленная публицистическая деятельность Л. Примкнув к возникшему тогда «Русскому еврею», Л. формулировал (№ 1, письмо в редакцию) программу журнала в ассимиляционном направлении: надо «стоять на страже наших общих со всеми гражданами России и наших частных внутренних, специально еврейских интересов, насколько последние содействуют преуспеянию нашего общего отечества; энергически способствовать всему тому, что ведет к бесповоротному перерождению русского еврея в русского гражданина, с оттенком своей религиозной особенности». Вера Л. в спасительную силу приобщения евреев к русской культуре была столь упорна, что, когда в 1880 г. возник вопрос о возможности погромов, Л. заранее возложил ответственность за это на самих евреев, говоря, что их любовь к внешнему блеску, ненужной роскоши питает ненависть к евреям, доводит ее до «яростного ожесточения» («Русский еврей», № 16; Привислянская хроника). Однако уже в следующем году («В чем трудность разрешения евр. вопроса», «Восход», 1881) Л. пришел к сознанию, что пропасть, отделяющая евреев от окружающего населения, вырыта ограничительным законодательством. Погромы же 1881 г. вызвали во взглядах Л. значительный поворот; он вынес убеждение, что когда «серый народ» громил евреев, «белый народ стоял издали, любуясь картиной моего разгромления». А затем, отмечая («Русск. еврей», 1881 г., № 1), что все старания евреев слиться с окружающим народом остановлены погромами, он горестно говорил: «не от радости многие из нас предаются теперь самым несбыточным планам»; пусть обстоятельства хотя немного переменятся к лучшему, и тот, кто столь «живописно рисует перед нами картину самостоятельной Палестины, т. е. гальванизированной мумии, запоет со многими русскими евреями: Я русский и люблю свой край!». Однако под конец жизни Л. стал поборником палестинофильской идеи; он не ограничился идейным сочувствием, но и входил в подробности практической деятельности, которой он, вообще, был недоволен; особенно же отрицательно относился он к «билуйцам» (см.). В статье «Сущность так называемого палестинского движения» (сборн. «Палестина», 1884 г.) Л. пытался обосновать и осветить это движение. Последней работой Л. явились его статьи «об ассимиляции» («Нед. хрон. «Восхода»», 1885 г. №№ 37—38), в которых он указывал на необходимость, «следуя общему примеру всех культурных народов, считаться с воцарившимся в мире принципом национальности». — В конце 1886 г. обнаружились первые признаки тяжкого недуга Л.; в мае 1887 г. он был помещен в одну из лечебниц в Петербурге, и с этого времени его умственная деятельность прекратилась. Перечень сочинений Л. см. — «Систематический указатель литературы о евреях». — Ср.: А. Волынский, «Бытописатель русского еврейства», «Восход», 1888 г.; Б. Гольдберг, «Л. Леванда как публицист», «Вильна», 1900; М. Лазарев, «Задача и значение русско-евр. беллетристики», «Восход», 1885 г., кн. 5 и 6 («Литерат. летопись»); Из переписки Л., «Евр. библиотека», тт. IX, X; S. Zitron, Achiasaf, V, 205—17; L. Kantor, Zichronot,. Ha-Schiloach, I; M. Kahan, Meereb ad-Ereb., I, Me-Achure ha-Pargud. В третьем томе сборн. «Пережитое» напечатана статья Л. «Старинные еврейские свадебные обычаи» по рукописи, сохранившейся y брата Л., В.О. Леванды.