Филеб (Платон; Карпов): различия между версиями

[досмотренная версия][досмотренная версия]
Содержимое удалено Содержимое добавлено
м →‎top: оформление
м →‎top: оформление
Строка 5:
 
<center>СОКРАТ, ПРОТАРХ и ФИЛЕБ.</center>
 
¥
 
''Сокр.'' Смотри-ка, Протарх, что намерен ты теперь говорить за Филеба, и против какого нашего<ref>Против какого нашего положения, πρὸς τίνα τον παρ’ ἡμῖν (λόγον). Выражение: ὁ παρ’ ἡμῖν λόγος должно быть отличаемо от выражения: ὁ παρ’ ἡμῶν λόγος. Ὁ λόγος παρ’ ἡμῶν есть мнение, повторяемое у нас; а ὁλόγος παρ’ ἡμῖν есть такое положение, которое принимается и защищается нами. См. ниже р. 20 А: τὰ νῦν ἀμφισφητούμενα παρ’ ἡμῖν. De Rep. IV, p. 435 А: καὶ φανερὰν γενομένην (τἡν δικαὶοσὁνην) βεβαιωσαίμεθ’ ἄν παρ’ ἡμῖν αὐτοῖς.</ref> положения хочешь спорить, если оно высказано не по твоим мыслям. Угодно ли, мы кратко представим мнения обеих сторон?
Строка 14 ⟶ 12 :
''Сокр.'' Филеб добром<ref>Здесь говорится, очевидно, о высочайшем-благе, в котором должно состоять счастье человека, хотя Платоново выражение: ἀγαθὸν εἶναί φησι τὸ καὶρειν κ. τ. λ. и не совсем ясно указывает на это, потому что ἀγαθὸν стоит в нем без члена. Не все равно — сказать: εἶναι τὴν ἡδονὴν ἀγαθόν, и εἶναι τὴν ἡδονὴν τὸ ἀγαθὸν. Aristot. Analytic. Prior. L. 1, c. 40, p. 49, ed. Bekker. Но Платон и в других подобных случаях опускает член. Phaedon, р. 76 D, 77 А; De Rep. VI, p. 506 С; Hipp. М. p. 293 Ε.</ref> для всего живущего почитает разгул, удовольствие, наслаждение и все, что согласно с этим родом; а мы спорим с ним, — не это, говорим, но умствовать, мыслить, помнить и сродное с тем, также правильное мнение и истинные умозаключения, — вот
 
{{№|11}}{{№|B}}
 
<!-- 50 /{{№|C}}{{№|D}}{{№|E}}{{№|12}}/ -->
{{№|B}}
 
£
 
<!-- 50 -->
¥
 
{{№|C}}
 
{{№|D}}
 
{{№|E}}
 
{{№|12}}
 
что лучше и превосходнее удовольствия во всем, что кому доступно; и приобретать это, кто может, — значит приобретать самое полезное, как для нынешних людей, так и для будущих. Не то ли, думаю, Филеб, говорили оба мы?
Строка 60 ⟶ 45 :
 
''Сокр.'' А как скоро она будет сроднее с разумностью, — разумность станет выше удовольствия, удовольствие же — ниже? Так ли мы условимся в этом, или как?
 
£
 
<!-- 51 -->
¥
 
''Прот.'' Мне-то нравится такое условие.
Строка 84 ⟶ 66 :
''Сокр.'' Всегдашнее мое благоговение, Протарх, пред именами богов — не таково, как пред человеческими, но выше величайшего страха. Я и теперь называю ее так, как ей нравится, — Афродитою: однако ж знаю, что удовольствие разнообразно, и, как сказал, от него должны мы начать свое рассуждение и исследовать, какова природа Афродиты. Слух таков, что она есть нечто просто единое, однако ж принимает различные, один на другой как-то непохожие образы. Ведь вот мы говорим: чувствует удовольствие человек развратный, чувствует удовольствие
 
{{№|B}}{{№|C}}{{№|D}}
 
<!-- 52 /{{№|CE}}{{№|13}}/ -->
 
{{№|D}}
 
£
 
<!-- 52 -->
¥
{{№|E}}
 
{{№|13}}
 
и рассудительный — от самой рассудительности; чувствует удовольствие и несмысленный, полный безумных мнений и надежд, чувствует удовольствие и мыслящий — от самого мышления. И кто те и другие из удовольствий счел бы как-то похожими одни на другие, тот не по справедливости ли показался бы безумным?
Строка 108 ⟶ 80 :
''Сокр.'' Тот, что вещи неподобные, скажем, ты называешь другим<ref>Называешь другим именем,προςαγορεύεις ἑτέρῳ ὀνόματι. Слово ἑτερῳ здесь затемняет смысл и наводит тень противоречия; потому что вещь, {{перенос сноски|ref}}</ref> именем. Ты говоришь ведь, что все то
 
<!-- 53 /{{№|B}}{{№|D}}/ -->
£
 
<!-- 53 -->
¥
{{№|B}}
 
{{№|D}}
 
добро, что приятно, и никакое рассуждение не усомнится, что приятное не неприятно: но между приятностями, как мы говорим, есть много и доброго и злого; а у тебя все они называются добром, хотя, если бы кто захотел довести тебя своим исследованием, ты согласился бы, что они не сходны между собою. Так что же тожественное находится и в худых удовольствиях и в добрых, в отношении к чему все удовольствия называешь ты добром?
Строка 135 ⟶ 101 :
<section begin="ref"/>неподобную другой вещи, ведь и в самом деле следует называть ἑτέρῳ ὀνόματι, между тем как Сократ укоряет за это Протарха. Поэтому Grou пред προςαγορεὔεις поставляет οὐ — частицу отрицательную; Гейндорф (Specim. Crit. р. 20), вместо ἑτέρω, советует писать ἑνί γέ τῳ, т. е. одним каким-нибудь именем; другие стараются поправить дело иначе. Но мне кажется, тут нет никакой надобности в поправке. Сократ говорит так: «это различие удовольствий повредит нашему рассуждению тем, что явления, взаимно непохожия и противные, ты называешь иным именем, чем каким следовало, чем какое соответствует несходству их; потому что всем им даешь общее имя благ.Так как из удовольствий одни хороши, а другие нехороши, то явно, что все их нельзя назвать добрыми; потому что это прямо противоречит логическому мышлению».<section end="ref"/>
 
<!-- 54 /{{№|E}}{{№|14}}/ -->
¥
{{№|E}}
 
{{№|14}}
 
{{перенос2|то|бою}}, и мы окажемся моложе, чем следует, а речь наша сорвется<ref>Сорвется у нас и убежит,ἐκπεσών οἰχἡσεται, — выражение метафорическое, взятое от кораблей, когда они во время бури срываются с якоря или причала и ударяются о берег, либо о подводный камень. Legg. IX, р. 866 С: ἄν μὲν κατὰ θάλατταν ἐκπίπτῃ πρὸς τὴν χώραν. Thucyd. II, 92: ἐξέπεσεν ἐς τὸν Ναυκακτίων λιμένα. Отсюда стоящий далее глагол ἀνακρούεσθαι значит — возвращать судно назад посредством гребли. Valken, ad Herodot. VIII, 84. Beck. ad Aristoph. Avv. p. 67.</ref> у нас и убежит. Поэтому пригоним ее снова, и, возвратив на прежний путь, авось как-нибудь сойдемся друг с другом.
Строка 157 ⟶ 119 :
''Прот.'' Но этого не должно быть; не надо такого спасения. Мне нравится равенство твоего и моего положения: пусть
 
<!-- 55 /{{№|B}}{{№|C}}{{№|D}}/ -->
£
 
<!-- 55 -->
¥
 
{{№|B}}
 
{{№|C}}
 
{{№|D}}
 
будет много неподобных удовольствий и много различных знаний.
Строка 188 ⟶ 141 :
''Сокр.'' Ты, Протарх, высказал все, что распространено в народе чудесного об одном и многом, и относительно чего, почитай, вообще принято — не касаться этого предмета, так как он — детская забава, пища легкомыслия, и представляет важные затруднения в собеседовании. Да не е. хотят касаться и следующего: кто разобрал своим словом члены и части какого бы то ни было человека и {{перенос|до|знал}}
 
<!-- 56 /{{№|15}}/ -->
£
 
<!-- 56 -->
¥
{{№|15}}
 
{{перенос2|до|знал}} что все это — одно, тот начинает смеяться над ним и обличать его, будто он должен казаться чудовищем, будто в нем одно является как многое и беспредельное, а многое — только как одно.
Строка 200 ⟶ 149 :
''Сокр.'' Я смотрю на этот предмет, сын мой, когда одно прилагается не к рождающемуся и погибающему<ref>Отвечая на попытку защитить удовольствие вообще, каково бы оно ни было и от чего бы ни происходило, Сократ постепенно вводит своего собеседника в теорию идей, представляя ему, что при одном всегда необходимо иметь в виду многое, равно как при многом необходимо мыслить одно. Τὸ ἓνεἶναι πολλὰ, καὶ τὰ πολλὰ ἔν — есть нечто важное и великое, говорит Сократ, если понимается не как детская игрушка, вредящая серьезному и глубокому исследованию, и прилагается не к вещам, подлежащим чувству, а к внутренним Формам или идеям вещей, которые всегда тожественны и неизменны. Это τὸ ἔν καὶ τὰ πολλὰ, созерцаемое только в мире чувственном, возбуждает множество недоумений и противоречий·, а рассматриваемое в самом существе бытия, открывает вечный и неиссякаемый источник истины.</ref>, как мы недавно говорили. Ведь по направлению туда<ref>То есть, к миру вещей, подлежащих чувствам. В отношении к предметам опыта принято не порицать, когда кто известное неделимое называет одним, хотя в этом одном заключается и многое.</ref> такое одно, сказали мы теперь, принято не порицать; а когда берутся полагать одного человека, одного вола, одну красоту, одно добро<ref>Разумеется идея человека, животного, красоты, добра, — τὸ ὅἐστι ἔν, Parmen. p. 129 В. Эти идеи, так как они неизменны и всегда равны самим себе, правильно изъемлются из ряда вещей рождающихся, и подучают имя τῶν ἑνάδων. Но представлять их сами в себе почти невозможно; созерцание их как-то необходимо прививается к законам дискурсивного мышления, — и рассудок в одном начинает различать многое, а отсюда происходит спор. И так, споров не бывает тогда, когда люди водятся одними чувствами; потому что в этом случае нет вопроса об истине, или, лучше сказать, в этом случае истина у всякого своя. Не спорят также люди, когда живут и действуют в области идеи или в мире ноуменов; потому что там нет ничего, кроме истины, и истина эта есть общее достояние всех. Спор возникает только тогда, когда идея и представление чувства встречаются в рассудке и известный предмет вносят в сознание, как одно и многое. Это-то значит ἡ πολλὴ σπουδὴ μετὰ διαιρέσεως καὶ ἡ περὶ τῶν διαιρουμένων ἀμφισβἡτησις.</ref> — тогда относительно этих и подобных единиц великое усилие различать производит спор.
 
<!-- 57 /{{№|B}}{{№|C}}{{№|D}}/ -->
£
 
<!-- 57 -->
¥
 
{{№|B}}
 
{{№|C}}
 
{{№|D}}
 
''Прот.'' Каким образом?
Строка 223 ⟶ 163 :
''Сокр.'' Пусть так. С чего же начать бы нам свою многостороннюю и, по недоумениям, разнообразную борьбу? Не с этого ли?
 
<!-- 58 /{{№|E}}{{№|16}}/ -->
£
 
<!-- 58 -->
¥
{{№|E}}
 
{{№|16}}
 
''Прот.'' С чего?
Строка 237 ⟶ 171 :
''Прот.'' Но не видишь ли, Сократ, что нас много и что все мы молоды? Неужели же не боишься, как бы мы вместе с Филебом не напали на тебя собща, когда будешь бранить нас<ref>Здесь с первого взгляда не заметна связь слов Протарха с высказанными Сократом мыслями о важном значении τȢ͂ ἑνὸς καὶ τȢ͂ πολλῦ в жизни всех людей и всего существующего. Чем в этих словах могла быть возбуждена ирония Сократова собеседника, угрожающая сыну Софронискову насилием? Что в них показалось Протарху бранью? — Известно, что современным Платону софистам очень много помогало в составлении софизмовэто самое соединение τοῦ ἑνὸς καὶ τοῦ πολλοῦ в одном и том же предмете, служившее таким образом как бы постоянною опорою эристики. Об этом именно Сократ упомянул выше, р. 14 D, и потом сказал, что ἓν καὶ πολλὰ, как начало познания, не ведет ни к какому познанию основательному, пока будет прилагаемо к предметам чувственным — к миру явлений, что хотя оно проникает во все и есть как бы что-то в нас божественное, но люди молодые, ощущая его присутствие и принимая за сокровище мудрости одни его проявления, рады бывают им, как находке, и, не исследуя его природы, спешат воспользоваться только его выражениями для {{перенос|це|лей}} {{перенос сноски|ref}}</ref>? Впрочем, если есть способ, позволяющий
 
<!-- 59 /{{№|B}}{{№|C}}/ -->
£
 
<!-- 59 -->
¥
 
{{№|B}}
 
{{№|C}}
 
как-нибудь спокойно устранить из нашей беседы такие возмутительные речи и найти путь к исследованию лучше этого, — ведь понятно нам, что ты говоришь, — то постарайся, и мы по возможности будем следовать за тобою; потому что настоящее рассуждение, Сократ, трудно<ref>Рассуждение трудно,οὐ γἀρ σμικρός, т. e. χαλεπός. См. Phaedon, p. 62 Β; Euthydem. p. 275 D; Cratyl. p. 384 В, где слово οὐ σμικρὸς однозначительно с словом χαλεπός. Τὸ περὶ τῶν ὀνομάτων οὐ σμικρὸν τυγχάνει ὅν μάθημα.</ref>.
Строка 263 ⟶ 190 :
<section begin="ref"/>{{перенос2|це|лей}} эристических, — и тут уже не щадят никого и ничего. Это-то обличение молодости вызвало иронию Протарха. Впрочем, такой оборот речи встречается и в других местах сочинений Платона. Phaedr. р. 236 О; De Rep. I, р. 327 С. Подобное место и у Горация (Serm. 1, 4): Cui si concedere nolis, multa — veniat manus, auxilio quae sit mihi, nam multo plures sumus.<section end="ref"/>
 
<!-- 60 /{{№|D}}/ -->
¥
 
{{№|D}}
к богам<ref>Людьми близкими к богам Платон называет не тех, которые находились в нравственно или родственно близких к ним отношениях, а тех, которые близки были к ним по времени, и потому служили первыми и вернейшими проводниками преданных ими уставов. В предметах, для понятия трудных или сомнительных, философия Платона вообще любила обращаться к преданиям, и свою самобытную идею обставлять историческими и мифологическими авторитетами, — в той мысли, что аборигены, жившие у самых источников мудрости, долженствовали быть мудрее поколений позднейших. Эту мысль Платона хорошо высказал Цицерон (Tuscul. I, 1<ref>Предел — πέρας — есть форма неделимого, или такое начало, которым беспредельное, ἄπειρον, ограничивается в отдельных, бесформенных и бесконечно многих его моментах, и чрез то превращается в ряд чисел или реальных величин. Поэтому ἄπειρον есть такое начало, в котором заключается многое, τὰ πολλὰ, без числа и без Форм, следовательно — без вещей: это — беспредельное в том смысле, что в нем нет никакой предельности или определенности; стало быть, нет ничего, на чем можно было бы остановиться мыслью, как на неделимом.</ref>: antiquitas, говорит он, quo propius aberat ab ortu et divina progenie, hoc melius ea fortasse, quae erant vera, cernebat. То же Leg. П, 11. 27: iam ritus familiae patrumque servare, id est, quoniam antiquitas proxime accedit ad deos, a diis quasi traditam religionem tueri. При этом не бесполезно иметь в виду слова и самого Платона в Тимее (р. 40 D): περὶ δὲ τῶν ἄλλων δαιμόνων εἰπεῖν καὶ γνῶναι τὴν γένεσιν μεῖζον ἤ καθ’ ἡμᾶς, πειστέον δὲ τοῖς εἰρηκόσιν ἔμπροσθεν, ἐκγόνοις μὲν θεῶν οὔσιν, ὡς ἔφασαν, σαφῶς δέ που τοὺς γε αὐτῶν προγόνους ἐιδόσιν.</ref>, передали сказание, что сущее, называемое всегдашним, состоит из одного и многого, и что ему прирожден! — предел и беспредельность 2). Поэтому мы, украшенные такими приобретениями, каждый раз бываем настроены искать все одной идеи всего и полагать, что найдем ее, так как она там есть. Поняв же ее, мы потом смотрим, нет ли в ней одной как-нибудь двух, а не то — трех, или какого либо другого числа, и с каждою единицею этих чисел<ref>И с каждою единицею этих чисел, по-гречески читается — {{перенос сноски|ref}}</ref> поступаем опять таким
 
Строка 275 ⟶ 199 :
 
<!-- 61 -->
¥
 
же образом, до тех пор, пока того первоначального одного не усмотрим не только как одно и многое и беспредельное, но и как количественное. Идеи же беспредельного мы к множеству не прилагаем, пока не пересмотрим все ее число<ref>Пересматривать число идеи беспредельного — ἀριθμὸν — ὁπόσα — значит: давать пределы, определять, ограничивать отдельные моменты заключающегося в беспредельном многого чрез одно.</ref>, и это число не поставим между беспредельным и единым. Тогда-то уже каждой единице всего позволяем мы занять место в беспредельном. Так вот как боги, говорю я, предали нам рассматривать вещи, учиться и учить друг друга. А нынешние люди мудрые одно, как случится, полагают то скорее, то медленнее, чем должно, и после одного — тотчас беспредельное<ref>Что говорит здесь Платон об анализе идеи беспредельного чрез ограничение его содержания пределами или Формами, того самого Бэкон требует вообще от методы аналитической, или наведения: «spes est una in inductione vera», говорит он (N. Org. 1, aphor. 14). Для исследования и нахождения истины есть два пути. Один от чувств и от частностей восходит вдруи к самым высшим аксиомам и из них, как из начал неподвижно истинных, выводит аксиомы средние; это путь обыкновенный. Другой начинается также от чувств и частностей и возбуждает аксиомы, но возбуждает по мере восхождения, шаг за шагом, постепенно, так что только под конец достигает до результатов общих·, это путь истинный. Последний, чтобы сказать словами Платона, хотя будет и медленнее, и не так скоро приходит к одному, за то приходит бременеющий опытами и познаниями истинными: напротив, первый хотя и скор, в заключениях своих поспешен, за то в приобретениях его много недосмотров, пустот и неопределенностей.</ref>; средина же от них убегает. И вот чем во взаимном нашем собеседовании различаются диалектический, и эристический (спорный) способ речи.
Строка 283 ⟶ 206 :
''Сокр.'' То, что я говорю, Протарх, в буквах однако ж ясно: возьми это в том, чему ты учился<ref>Платон далее берет для примера один и тот же предмет — голос, {{перенос сноски|ref}}</ref>.
 
{{№|E}}{{№|17}}{{№|B}}
 
{{№|17}}
 
{{№|B}}
 
£
Строка 294 ⟶ 213 :
<section begin="ref"/>καὶ τῶν ἕν ἐκείνων ἕκαστον: Фраза, очевидно, поврежденная, и филологи стараются восстановить ее различным образом. Более правдоподобным кажется мне исправление ее, делаемое. Штальбомом, который полагает, что эту фразу надобно читать: καὶ τῶν ἐν ἐκείνω ἕκαστον.<section end="ref"/>
 
<!-- 62 /{{№|C}}{{№|D}}/ -->
¥
{{№|C}}
 
{{№|D}}
 
''Прот.'' Каким образом?
Строка 334 ⟶ 249 :
 
<!-- 63 -->
¥
 
в движениях тела, которые, как измеряемые также числами, надобно называть ритмом и тактом<ref>Гармонию, определяемую ритмом и метром, Платон замечает и в движениях тела, и притом так, что эти самые ограничения гармонии находятся даже как бы в связи с телом, поколику πάθη τινὰ τȢ͂ σώματος δι’ ἀριθμῶν μετρηθέντα. Впрочем, ритм, по понятию Платона, и вообще есть τάξις τῆς κινήσεως. De Legg. II, p. 665 А. Притом нисколько не удивительно, что философздесь обращается к телу, а не к голосу·, потому что словом ἄρμονία указывается на голос, а словом ῥυθμός — на искусство телодвижений или пляску, хотя оба эти искусства так тесно соединены были между собою, что в пении не менее господствовал ритм, как и гармония, а в пляске не менее гармония, как и ритм. Burette, Comm. Acad. Inscript. Par. vol. 1, p. 109 sqq.; vol. V, p. 152.</ref>, и вместе подумаешь, что так и во всем нужно рассматривать одно и многое: то, взяв это таким образом<ref>То, взяв это таким образом, ὅταν γὰρ ταῦτα τε λάβῃς οὕτω: Филологу не бесполезно здесь обратить внимание на необыкновенное значение союза γὰp. В этом месте он имеет силу частицы объяснительной или указательной (то есть), потому что указывает на содержание протазиса.</ref>, сделаешься мудрым, и рассматривая иное подобное тем же способом, окажешься в этом отношении знающим. {{№|E}} Напротив, беспредельное множество всего и во всем каждый раз делает тебя в разумении неопределенным, неразмеренным, нерассчитанным, так как ты ни в чем не выражаешь какого-нибудь числа.
Строка 353 ⟶ 267 :
<section begin="ref"/>то есть композицией разных звуков; потому что гармония у греков была не просто всякое сочетание низких и высоких звуков, как говорит Бекк (De metris Pindari р. 203, vol. 1 edit. Part. И), но заключала в себе разные роды модуляций и мотивов, к которым подбираемы были звуки. Отсюда происходила гармония дорийская, Фригийская, лидийская и друг. Ptolem. Harm. II, 6. Cicer. Tuscul. 1, 18: Harmoniam ex intervallis sonorum nosse possumus; quorum varia compositio etiam harmonias efficit plures.<section end="ref"/>
 
<!-- 64 /{{№|B}}{{№|C}}/ -->
¥
{{№|B}}
 
{{№|C}}
 
Ведь как взявший что-нибудь одно, сказали мы, должен тотчас смотреть не на природу беспредельного, а на число: так и напротив, — кто принужден сперва взять беспредельное, тот должен тотчас обратить внимание не на одно, а опять на число, в котором содержится какое-нибудь множество, и потом уже, за всем этим, — на одно. Сказанное теперь возьмем опять в буквах.
Строка 365 ⟶ 275 :
''Сокр.'' На беспредельность голоса обратил внимание или бог какой-нибудь, или божественный человек, каким в Египте, рассказывают, был некто Теут<ref>О Теуте см. прим. к Федру р. 274. Он, говорят, первый не только изобрел буквы, но и различил их по звукам: именно, сперва отличил τὰ φωνὴεντα или гласные, потом — τὰ ἄφωνα или безгласные, немые, по природе противоположные первым, и наконец — средние между теми и другими, τὰ φωνῆς μὲν οὔ, φθόγγȢ δὲ μετέχοντά τινος, обыкновенно называемые ἡμίφωνα — полугласные. Почти таким же образом говорится о разделении букв и в Кратиле, р. 424 С sqq.: ἄρα οὒν καὶ ἡμᾶς οὕτω δεῖ πρῶτον μὲν τὰ φωνήεντα διελέσθαι, ἔπειτα τῶν ἑτέρων κατὰ τὰ εἴδη τὰ τε ἄφωνα καὶ ἄφθογγα (немые), οὑτωσὶ γὰρ που λέγουσιν οἱ δεινοὶ περὶ τούτων, καὶ αὖ τὰ φωνήεντα μὲν οὔ, οὐ μέντοι γε ἄφθογγα. Причина, почему буквы, φωνῆς μὲν οὔ, φθόγγου δε μετέχοντα, называются μέσα, заключается в том, что они, как τὰ ἡμίφωνα, занимают средину между обоими родами, то есть, с одной стороны не имеют голоса гласных букв и чрез это сродны с безгласными, но с другой — имеют некоторый звук, и чрез то сродны с гласными. Так делили буквы и другие греческие филологи — Аристотель(De arte poEtica с. 20), Секст Эмпирик(Adv. Matliem. с. 5), Дионисий Галик. (De comp. verb. с. 14, р. 158,ed. Schaef.): букв первого рода, φωνήεντα, считали семь: α, ε, η, ι, о, υ, ω; к буквам второго рода, ἄφωνα, относили β, γ, δ, κ, π, τ, ψ, χ, θ (но это было мнение стоиков, а Секст Эмпирик все придыхательные буквы причислял к полугласным); третий класс букв, ἡμίφωνα, составляли из λ, μ, ѵ, р, σ, ς, ξ, ψ. Об этом разделении букв см. Vоssii, De arte grammat. 1, c. 12 sqq., который вместе с тем прекрасно объяснил это место Филеба.</ref>, который первый стал мыслить в беспредельном гласные, не как одно, а как многое; потом опять заметил и другие, хотя безгласные, однако ж производившие какой-то звук, и открыл в них также некоторое число; третьего же рода буквы различил те, которые теперь у нас называются безгласными. Различая после сего беззвучные (безгласные) и безгласные (согласные) все до одной, и отделяя таким
 
<!-- 65 /{{№|D}}{{№|E}}{{№|19}}/ -->
£
 
<!-- 65 -->
¥
 
{{№|D}}
 
{{№|E}}
 
{{№|19}}
 
же образом гласные и средние, пока не обнял всего числа их, он каждой порознь и всем вместе дал имя стихий. Потом увидел он, что никто из нас не может уразуметь ни одной из букв самой по себе, без всех их, и размыслив, что этот союз единичен и что все буквы приводятся как бы к одному, он учение о них нарек грамматикою и наименовал ее одним искусством.
Строка 398 ⟶ 299 :
''Сокр.'' Так прежнее рассуждение требует от нас того самого, каким образом каждый из этих предметов есть одно и многое, и как в том и другом из них получается тотчас не беспредельное,а некоторое число, прежде чем каждый стал беспредельным<ref>Теперь Сократ показывает, к чему клонились предшествующие его рассуждения об одном и многом, или о беспредельном и пределах: открывается, то есть, что, для решения вопроса о высочайшем благе, мало говорить об удовольствии вообще, или о разумности вообще, потому что это — ἄπειρον, от которого не следует переходить прямо πρὸς τὸ ἕν — πρὸς τὸ ἀγαθόν, а надобно идти к нему путем постепенного ограничения моментов, заключающихся в идеях удовольствия и разумности. Но так как собеседники Сократа находят этот путь для себя трудным, то, уступая их просьбе, Сократ избирает другой: именно, характеризует высочайшее благо существенными признаками, и потом смотрит, что с ним сроднее, удовольствие или разумность.</ref>?
 
<!-- 66 /{{№|B}}{{№|C}}/ -->
£
 
<!-- 66 -->
¥
{{№|B}}
 
{{№|C}}
 
''Прот.'' На трудную же задачу навел нас Сократ, обогнувши с нами, Филеб, не знаю каким-то образом, как бы круг. И смотри-ка, кто из нас возьмется теперь отвечать на его вопрос? — Ведь, может быть, смешно будет, если я, преемник беседы, оказавшись несостоятельным, от невозможности найти ответ на то, о чем теперь спрашивается, передам это дело опять тебе; а и того гораздо смешнее, думаю, когда никоторый из нас не будет к тому способен. Смотри же, что следует делать. Сократ, кажется, спрашивает нас теперь о родах удовольствия, есть ли они или нет, сколько их и какие; да о том же самом опять и в рассуждении разумности.
Строка 412 ⟶ 307 :
''Прот.'' Почти походит на то, Сократ. Но для человека рассудительного прекрасное дело — знать все вместе<ref>Для человека рассудительного прекрасное дело знать все вместе,καλὸν μὲν τὸ ξύμπαντα γιγνώσκειν τῷ σώφρονι. Здесь надобно обратить особенное внимание на член τό; ибо он показывает, что ξὑμπαντα γιγνώσκειν τῷ σώφρονι имеет силу истины самостоятельной или гномы, то есть мысли, получившей достоинство правила и перешедшей почти в пословицу. Притом ξύμπαντα γιγνώσκειν есть выражение, характеризующее мудреца тою чертою, что все его познания должны быть в связи и составлять одно целое.</ref>; вторая же попытка его<ref>Вторая попытка его, δέύτέρος πλοῦς, — пословица, значение которой показано в примеч. к Федону, р. 99 D. См. также Politic. р. 300 В и ниже р. 59 С.</ref>, кажется, — не оставаться в неведении о себе самом. А к чему клонится настоящее мое слово, — скажу. Ты, Сократ, предложил теперь всем нам на рассуждение и сам исследуешь, что в человеческих приобретениях превосходнейшее. И вот, когда Филеб указал на удовольствие, на наслаждение, на разгул и на все
 
<!-- 67 /{{№|D}}{{№|E}}{{№|20}}{{№|B}}/ -->
£
 
<!-- 67 -->
¥
 
{{№|D}}
 
{{№|E}}
 
{{№|20}}
 
{{№|B}}
 
подобное, ты стал противоречить и выставлять не это, а то, о чем мы сами нередко с охотой упоминаем, — и делаем правильно, — чтобы находящееся в памяти соприкосновенно испытано было порознь: ты говоришь, как видно, что, в сравнении с удовольствием, по правде, лучшими благами будут — ум, знание, разумение, искусство и все сродное с этим, и что это надобно приобретать, а не то. Но как оба эти рода благ, при высказывании их, встречены сомнением, то мы в шутку грозили тебе<ref>Угрозы не отпускать Сократа домой впереди не было. И так, надобно полагать, что Протарх указывает здесь на шутку, предшествовавшую началу рассуждения.</ref>, что не отпустим тебя домой, пока определение этих положений не доведено будет до надлежащего конца. Ты согласился и дал нам себя для этой цели. Так вот мы и говорим, как дети, что правильно данного отнимать нельзя. Оставь же этот способ относительно всего, что теперь говорится.
Строка 433 ⟶ 317 :
''Сокр.'' Стало быть, мне не должно ожидать ничего страшного, как скоро так говоришь ты; потому что сказанное тобою «если хочешь» избавляет меня от всякого страха в отношении к каждому положению<ref>Протархова уступка: «если хочешь как иначе распутать теперешние недоумения», тотчас напоминает Сократу о прежней угрозе слушателей не {{перенос сноски|ref}}</ref>. Притом на этот
 
<!-- 68 /{{№|C}}{{№|D}}/ -->
£
 
<!-- 68 -->
¥
{{№|C}}
 
{{№|D}}
 
раз, кажется, кто-то из богов привел мне нечто на память.
Строка 472 ⟶ 350 :
<section begin="ref"/>отпускать его домой. Соображая это «если хочешь», он говорит: «стало быть мне не должно ожидать ничего страшного», — а потому местоимение мне поставляет с членом — τὸν ἐμέ, указывая этим на себя тогдашнего, когда ему грозили. Об употреблении личных местоимений с членом см. Dionys. Thrax, ар. Valckenar. ad Ammon. р. 201; А р о 11 о n. De pronom. р. 275·, De syntax. 1, 28, p. 65 edit. Sylburg.<section end="ref"/>
 
<!-- 69 /{{№|E}}{{№|21}}{{№|B}}/ -->
¥
 
{{№|E}}
 
{{№|21}}
 
{{№|B}}
 
{{перенос2|гово|рить}} о нем, что все, знающее его, гоняется за ним и стремится к нему, желая взять его и овладеть им, и ни о чем больше не заботится, кроме того, что может быть совершено с добром.
Строка 511 ⟶ 382 :
''Сокр.'' Смотри же; о способности мышления, о разумности, о расчетливости рассудка относительно вещей нужных, и о всем, что с этим сродно, тебе, может быть, и во сне не привиделось бы<ref>Тебе и во сне не привиделось бы — μῶν μηδὲ ὁρἄν τι. Это, очевидно^ Фраза усеченная, и потому ее поставляют в зависимость от предыдущих слов: προςδεῖν σοι ἠγοῖο. Но с этим выражением едва ли бы вязалось μηδἐ ὁρἄν. Посему мне, вместе с Штальбомом, кажется, что надобно читать: μῶν μηδ’ ὁναρ ὁρᾶν τι. Это μηδὲ ὄναρ у греков имело значение провербиальное. Demosth. De Fals. Legat, p. 429, ed. Reisk: ἅ μηδ’ ὄναρ ἤλπισαν πώποτε κτησαμένην.</ref>.
 
<!-- 70 /{{№|C}}{{№|D}}/ -->
£
 
<!-- 70 -->
¥
{{№|C}}
 
{{№|D}}
 
''Прот.'' Да зачем? Ведь, живя весело, я имел бы все.
Строка 543 ⟶ 408 :
£
<ref>1)Πλεύμωνу наших лексикографов принимается только в значении легких. Но этим словом означается также морское полу животное, о котором упоминает Плиний (Н. N. IX, 47; XVIII, 35; XXXII, 9, 10) под именем pulmo marinus. Ей не приписывалось никакого ощущения, так как она заключена в раковине. Hesychius: λέγονται πλε 'μονες καὶ θαλάττια ἐίδη ζώων ἀναίσθητα. Aristot. Hist. an. XIII, 27. Fabri c. ad Sext. Emp. p. 216. Отсюда произошла пословица: πνεύμονος βίον ζῆν(см. Casaubon. ad. Athen. III, 17. P e t a v. ad Synes. De Regn. p. 14)·, ибо πνεύμωνто же, что πλεύμων: по различению древн. грамматиков, последнее употребляется ἂττικῶς, а первое — ἐλληνικῶς.</ref>
<!-- 71 /{{№|E}}{{№|22}}{{№|B}}/ -->
¥
 
{{№|E}}
 
{{№|22}}
 
{{№|B}}
 
''Сокр.'' Если бы кто из нас захотел опять жить, получив и способность мышления, и ум, и знание, и всякую память о всем, — а в удовольствии не имел участия нисколько; равно как и в скорби, но оставался бы нечувствительным ко всему такому.
Строка 576 ⟶ 434 :
£
<ref>1) Нисколько, μήτε μέγα μήτε σμικρόν. Об этой формуле см. прим. к Апол. Сокр. р. 19 D.</ref>
<!-- 72 /{{№|D}}{{№|E}}/ -->
¥
{{№|D}}
 
{{№|E}}
 
''Фил.'' Да и твой ум, Сократ, — не добро, ибо подлежит тому же обвинению.
Строка 586 ⟶ 440 :
''Сокр.'' Мой-то — может быть, Филеб; потому что этот то, думаю, не истинный и вместе не божественный<ref>Здесь, очевидно, отличается ум человеческий от ума божественного, и полагается, что последний бесконечно превосходнее первого, так как он совершен и безусловен, и для обладания высочайшим блаженством не желает ничего вне себя. Эту мысль имел в виду ПлотинLibr. VII Ennead. VI, р. 1311 sqq., ed. Creuzer.</ref>, а как бы иной. Я не домогаюсь победных знаков в пользу ума, действующего в общей жизни<ref>Κοινὸς βίος есть не что иное, как жизнь смешанная — μικτός, или обыденная, в которой удовольствие смешивается с разумностью, и притом так, что перевес бывает либо на той, либо на другой стороне, и чрез то обнаруживается или больше, или меньше близости к благу самому в себе. Таким образом общая жизнь стоит у Сократа, по-видимому, на втором месте, поколику, то есть, в ней соединяются вторичные причины человеческого счастья.</ref>; надобно смотреть и исследовать, с чем должны мы иметь дело, поставляя егона втором месте. Может быть, ища причины этой общей жизни, один из нас стал бы причиною ее признавать ум, другой — удовольствие; и хотя таким образом никоторая из этих обеих не была бы добро, однако ж тем не менее можно предполагать либо то, либо это в значении причины. Но я готов еще более спорить с Филебом относительно того, что в этой смешанной жизни, — как ни понимал бы ее тот, кому представляется она жизнью, стоящею избрания и добром, — сроднее и подобнее добру не удовольствие, а ум. Поэтому справедливо можно сказать, что удовольствию не принадлежит в жизни ни первое, ни даже<ref>Ни даже второе место,οὐδ’ αὖ τῶν δευτερείων; этим οὐδ’ αὖ после οὔτε выражается усиление во втором члене речи, сравнительно с тем, что сказано в первом. Подобное употребление οὐδ’ αὖ см. Legg. V1II, р.840 А: οὔτε τινὸς πώποτε γυναικὸς ἥψατο οὐδ’ αὖ παιδός. De Rep. IV, p. 426 Β: οὔτε φάρμακα, οὔτε καύσεις, οὔτε τομαί, οὐδ’ αὖ ἑπῳδάι. Впрочем, в этом случае, вместо οὐδ’ αὖ, иногда употребляется οὐδέ γε.. De Rep. X, p. 608. B.</ref> второе место; да оно далеко и от третьего, если теперь надобно сколько-нибудь верить моему смыслу.
 
<!-- 73 /{{№|23}}{{№|B}}{{№|C}}/ -->
£
 
<!-- 73 -->
¥
 
{{№|23}}
 
{{№|B}}
 
{{№|C}}
 
''Прот.'' Конечно, Сократ; теперь-то удовольствие, кажется мне, пало пред тобою, как бы пораженное именно настоящими твоими словами. Сражаясь за победные трофеи, оно лежит. Но и ум, сознательно сказать, не предвосхитил, как видно, этих трофеев: и он потерпел то же самое. Если же удовольствие потеряло и второе место, то уже непременно подвергнется бесчестию от своих любителей, потому что и им также не покажется оно прекрасным.
Строка 623 ⟶ 468 :
''Прот.'' Какие?
 
<!-- 74 /{{№|D}}{{№|E}}/ -->
£
 
<!-- 74 -->
¥
{{№|D}}
 
{{№|E}}
 
''Сокр.'' Бог, говорили мы, кажется, показал одно из сущего как беспредельное, другое — как предел<ref>Здесь полагается новое основание для разрешения вопроса об относительном достоинстве разумности и удовольствия. В мире, учит Сократ, господствует закон, по которому все или бесконечно, или оканчивается, или смешивается из того и другого, или, наконец, заключает в себе причину и начало смешения; а из этого основания выводится следствие в пользу настоящего вопроса. При этом надобно заметить, что предел в философии Платона есть не только то, что таково по своей силе и природе, но еще имеет способность оканчивать, а потому и названо общим именем πέρας.</ref>.
Строка 653 ⟶ 492 :
''Сокр.'' Так из четырех родов отделим три, и два из них, видя каждый многократно рассеченным и расторгнутым, будем опять сводить в одно, и замечать,
 
<!-- 75 /{{№|24}}{{№|B}}/ -->
£
 
<!-- 75 -->
¥
 
{{№|24}}
 
{{№|B}}
 
каким образом тот и другой из них становился одним и многим<ref>Из четырех предположенных родов Сократ на время оставляет четвертый, то есть, причину взаимного смешения их, и берет прочие три: но в этих трех он сперва рассматривает два, из которых происходит смешение, — рассматривает ἄπειρον и πέρας, показывая Формы и частя того и другого и объясняя, каким образом чрез общение этих родов образуется нечто единое, заключающее в себе множество.</ref>.
Строка 678 ⟶ 510 :
''Прот.'' И очень.
 
<!-- 76 /{{№|C}}{{№|D}}{{№|E}}{{№|25}}/ -->
£
 
<!-- 76 -->
¥
{{№|C}}
 
{{№|D}}
 
{{№|E}}
 
{{№|25}}
 
''Сокр.'' Поэтому рассудок внушает нам, что более теплое и более холодное — всегда без конца; а будучи без конца, они, вероятно по всему, беспредельны.
Строка 704 ⟶ 526 :
''Сокр.'' Что ни представляли бы мы делающимся больше и меньше, принимающим «сильно» и «тихо», либо «слишком», и прочее такое же, — все это надобно сложить в род беспредельного, как бы в одно, — на прежнем основании, о котором мы говорили, что, слагая расторгнутое и {{перенос|раз|сеченное}}
 
<!-- 77 /{{№|B}}{{№|C}}/ -->
£
 
<!-- 77 -->
¥
 
{{№|B}}
 
{{№|C}}
 
{{перенос2|раз|сеченное}}, должно по возможности назнаменовывать одну природу ''<ref>Назнаменовывать одну природу,μίαν ἐπισημαίνεοθαί τινα φύσιν, то есть, μίαν ἰδέαν, как p. 25 В, p. 26 D: ὅμως δὲ ἐπισφραγισθέντα τῷ τοῦ μᾶλλον καὶ ἐναντίου γένει ἒν ἐφάνη. Poiitic. p. 258 C: ἰδέαν αὐτῇ μίαν ἐπισφραγίζεσθαι.</ref>.'' Помнишь ли?
Строка 743 ⟶ 558 :
''Сокр.'' Прибавь же к этому «суше» и «влажнее», «{{перенос|множествен|нее}}
 
<!-- 78 /{{№|D}}{{№|E}}/ -->
£
 
<!-- 78 -->
¥
{{№|D}}
 
{{№|E}}
 
{{перенос2|множествен|нее}}» и «маловатее», «быстрее» и «медленнее», «увеличеннее» и «умиленнее»<ref>Множественнее и маловатее, — увеличеннее и умиленнее,πλέον καὶ ἔλαττον, — μεῖζον καὶ σμικρότερον. Необходимость выразить эти уравнительные степени привела меня к убеждению, что и богатый своими формами русский язык еще не столько развит, чтобы мог найти в себе довольно гибкости для выражения всех форм языка греческого. Нашими уравнительными «больше» и «меньше» означается увеличение и уменьшение не только геометрическое, но и динамическое, не только экстенсивное, но и интенсивное; напротив, греческие πλέον καὶ ἔλαττον указывают на одно множество, а μεῖζον καὶ σμικρότερον — на одну великость. Поэтому я прошу извинить меня за составление в настоящем случае таких уравнительных, которые у нас еще не вошли во всеобщее употребление.</ref>, и все, что прежде слагали мы в единство природы, принимающей в себя «более» и «менее».
Строка 767 ⟶ 576 :
''Прот.'' Понимаю: ты, кажется, говоришь, что, по смешении, совместно в них произойдут некоторые бытности<ref>Некоторые бытности,γενέσεις τινάς. Слово γένεσις, рождение, я перевожу словом бытность потому, что рождение вещи у Платона {{перенос|по|нимается}} {{перенос сноски|ref}}</ref>.
 
<!-- 79 /{{№|26}}{{№|B}}/ -->
£
 
<!-- 79 -->
¥
 
{{№|26}}
 
{{№|B}}
 
''Сокр.'' И правильно кажется.
Строка 799 ⟶ 601 :
<section begin="ref"/>{{перенос2|по|нимается}}, как результат ограничения беспредельного пределом; а в таком случае вещь на языке философском иесть τὸ γενόμενον, или Сытное.<section end="ref"/>
 
<!-- 80 /{{№|C}}{{№|D}}/ -->
¥
{{№|C}}
 
{{№|D}}
 
''Прот.'' Как не тогда.
Строка 817 ⟶ 615 :
''Сокр.'' Потому, почтеннейший, что тебя поразила многочисленность третьей бытности. Правда, и беспредельное представляет много-таки родов; но так как они запечатлены родом «больше» и противным этому роду, то беспредельное является единым.
 
<!-- 81 /{{№|E}}{{№|27}}/ -->
£
 
<!-- 81 -->
¥
 
{{№|E}}
 
{{№|27}}
 
''Прот.'' Справедливо.
Строка 850 ⟶ 641 :
''Сокр.'' Творящее не таково ли всегда по природе, что ведет, а творимое, происходя, следует за ним?
 
<!-- 82 /{{№|B}}{{№|C}}{{№|D}}/ -->
£
 
<!-- 82 -->
¥
{{№|B}}
 
{{№|C}}
 
{{№|D}}
 
''Прот.'' Конечно.
Строка 896 ⟶ 679 :
''Сокр.'' Не видно ли нам теперь, может быть: что это за жизнь и какого она рода?
 
<!-- 83 /{{№|E}}{{№|28}}{{№|B}}/ -->
£
 
<!-- 83 -->
¥
 
{{№|E}}
 
{{№|28}}
 
{{№|B}}
 
''Прот.'' Как не видно.
Строка 931 ⟶ 705 :
£
<ref>1) Всем добром,πᾶν ἀγαθόν. Под этим πᾶν ἀγαθόν разумеется абсолютно-полное благо, bonum omni numero absolutum et consummatum·, равным образом πᾶν κακόν — абсолютно-полное зло.</ref>
<!-- 84 /{{№|C}}/ -->
¥
{{№|C}}
 
''Фил.'' Не хочешь ли, Протарх, вести речь вместо меня?
Строка 945 ⟶ 717 :
''Сокр.'' Между тем, однако ж, отвечать на это легко<ref>Сократ намерен теперь доказать, что мудрость или разумность не только присуща конечному, но должна быть относима и к роду причины, и свое доказательство устанавливает так, что сперва делает взгляд на целую вселенную, полагая, что человеческая природа устроена по ее подобию. Вселенная же управляется не чем иным, как совершеннейшим умом, что утверждают и мудрейшие люди всех времен, и господствующий в мире стройный порядок. Как наше тело, говорит Сократ, составлено из стихий целой вселенной и ими поддерживается: так и наш ум заимствован ин ума, управляющего вселенною. А отсюда он заключает, что человеческий ум относится также к роду причины, и что последняя в целом мире делает то самое, что первый делает в человеке, то есть, имеет значение власти, управляющей пожеланиями, обуздывающей страсти и подчиняющей все законам мудрости.</ref>; так как все мудрецы, в существе дела носящиеся с самими собою, соглашаются в том, что ум у нас есть царь неба и земли<ref>Что всем располагает и управляет ум, — первый, как известно, учил Анаксагор. Сравн. Phaedr. р. 270 А. Cratyl. р. 400 А; 413 С. Начав его мыслью, Платон поставил с нею в связь учение Филолая, поставлявшего над вселенною τὸ αἴτιον, и таким образом несколько отступил от взгляда Анаксагорова. За образ высочайшего ума принимал он Зевса, как бы играя именем Ζεὐς (от ζάω, ζῆν); так, в Кратиле (р. 396 А) говорит: οὐ γὰρ ἐστιν ἡμῖν καὶ τοῖς ἄλλοις πἄσιν ὅςτις αἴτιος μᾶλλον τοῦ ζῆν ἢ ὁ ἄρχων τε καὶ βασιλεύς τῶν πάντων.</ref>, — и, может быть, говорят хорошо: {{перенос|Впро|чем}}
 
<!-- 85 /{{№|D}}{{№|E}}{{№|29}}/ -->
£
 
<!-- 85 -->
¥
 
{{№|D}}
 
{{№|E}}
 
{{№|29}}
 
{{перенос2|Впро|чем}}, если угодно, исследование этого рода сделаем продолжительнейшим.
Строка 972 ⟶ 735 :
''Прот.'' Почему же мне не хотеть?
 
<!-- 86 /{{№|B}}{{№|C}}/ -->
£
 
<!-- 86 -->
¥
{{№|B}}
 
{{№|C}}
 
''Сокр.'' Хорошо; прими же в соображение дальнейшее наше рассуждение об этом.
Строка 1004 ⟶ 761 :
''Прот.'' Ты предлагаешь такой вопрос, который не стоит и ответа.
 
<!-- 87 /{{№|D}}{{№|E}}{{№|30}}/ -->
£
 
<!-- 87 -->
¥
 
{{№|D}}
 
{{№|E}}
 
{{№|30}}
 
''Сокр.'' Правильно. То же скажешь ты, думаю, и о земле, D. которая находится здесь — в животных, и которая есть во всем; да то же будешь отвечать и о всем другом, о чем я спрашивал немного прежде.
Строка 1041 ⟶ 789 :
''Сокр.'' Откуда же, любезный Протарх, наше тело взяло ее, если телу всего не пришлось быть одушевленным и иметь то самое, что есть в этой, — иметь даже в степени гораздо превосходнейшей<ref>Сократ ведет свое доказательство так: наше тело все, что в нем есть, заимствует из космоса; но в нашем теле есть и душа: откуда же взялась она? Если бы вселенная не была одушевлена, то и в человеке не было бы души. Это значит, что человеческие души суть некоторые частицы, взятые от божественного ума вселенной. Такое учение, очевидно, имеет характер пифагорейский, Cicer. Tuse. У, 13: humanus autem animus, decerptus ex mente {{перенос сноски|ref}}</ref>?
 
<!-- 88 /{{№|B}}{{№|C}}/ -->
£
 
<!-- 88 -->
¥
{{№|B}}
 
{{№|C}}
 
''Прот.'' Явно, что неоткуда более, Сократ.
Строка 1062 ⟶ 804 :
<section begin="ref"/>divina, cum nullo alio nisi cum ipso deo comparari potest. De senect. c. 21. audiebam Pythagorum Pythagoreosque — nunquam dubitasse, quin ex universa mente divina delibatos animos haberemus. В этом именно смысле излагает свое учение и сам Сократ у Ксенофонта (Memor. 1, 4, 8): «Ты думаешь, что в тебе есть нечто разумное, а вне тебя нигде нет разума? Между тем знаешь, что тогда как земли много, в твоем теле — малая ее часть; тогда как жидкости много, у тебя ее немного; тогда как все велико, неделимое твое мало, и тело у тебя устроено из взятых от него частей. Одного ли только ума нет нигде, и ты будто случайно как-нибудь схватил его? Тебе кажется, что эта неизмеримая величина, это бесконечное множество, получило такую стройность от какого-то неразумия?» — Там же (IV, 3, 14): ἀλλὰ μὴν καὶ, ἀνθρώπου γε ψυχὴ, ἥ, ἐίπερ τι καὶ ἄλλο τῶν ἀνθρωπίνων, τοῦ θείου μετέχει, ὅτι μὲν βασιλέυει ἐν ἡμῖν, φανερόν, ὁρἄται δὲ οὐδ’ αὐτἡ.<section end="ref"/>
 
<!-- 89 /{{№|D}}{{№|E}}/ -->
¥
 
{{№|D}}
 
{{№|E}}
 
причина в этом, устрояющая и упорядочивающая годы, годовые времена и месяцы, весьма справедливо может быть названа мудростью и умом.
Строка 1089 ⟶ 826 :
£
<ref>1) Зевс у Платона почитается образом высочайшего ума. Так понимал его и Омир (Iliad. XIII, ѵ. 355): ἀλλὰ Ζεὺς πρότερας γέγονε καὶ πλείοναᾔδη. Phaedr. p. 247 Α; 252 C. Plotin. Ennead. III, 5, p. 298 С; IV, 4, p. 403 А.</ref>
<!-- 90 /{{№|31}}{{№|B}}/ -->
¥
{{№|31}}
 
{{№|B}}
 
{{перенос2|че|тырех}} родов, из которых был у нас один этот. Так вот ты и имеешь уже наш ответ.
Строка 1119 ⟶ 852 :
''Прот.'' Да, если этим путем должно идти, то этим и пойдем.
 
<!-- 91 /{{№|C}}{{№|D}}/ -->
£
 
<!-- 91 -->
¥
 
{{№|C}}
 
{{№|D}}
 
''Сокр.'' Ну, так касательно их бытности то же ли кажется и тебе, что мне?
Строка 1154 ⟶ 880 :
''Сокр.'' И опять, когда она настрояется и возвращается к своей природе, — надобно говорить, что происходит {{перенос|удо|вольствие}}
 
<!-- 92 /{{№|E}}{{№|32}}{{№|B}}/ -->
£
 
<!-- 92 -->
¥
{{№|E}}
 
{{№|32}}
 
{{№|B}}
 
{{перенос2|удо|вольствие}}, если только о вещах великих можно выразиться кратко и наискорейшим образом.
Строка 1194 ⟶ 912 :
''Сокр.'' Положи также в самой душе и ожидание, {{перенос|кото|рым}}
 
<!-- 93 /{{№|C}}{{№|D}}{{№|E}}/ -->
£
 
<!-- 93 -->
¥
 
{{№|C}}
 
{{№|D}}
 
{{№|E}}
 
{{перенос2|кото|рым}} предваряются эти состояния: пред удовольствиями ожидаемое — приятность и уверенность, а пред скорбями — страх и томление.
Строка 1215 ⟶ 924 :
''Сокр.'' И так, сперва рассмотрим следующее: если сказанное нами существенно таково, если, то есть, за разрушением их идет печаль, а за восстановлением — удовольствие; то, когда они и не разрушаются и не восстановляются,
 
<!-- 94 /{{№|33}}{{№|B}}/ -->
£
 
<!-- 94 -->
¥
{{№|33}}
 
{{№|B}}
 
—размыслим, что за состояние будет в каждом животном при таких чувствованиях? Отвечай на это со всем вниманием. Не совершенно ли необходимо, что в то время никакое животное не будет ни скорбеть, ни наслаждаться удовольствием, — не будет нисколько<ref>Не будет нисколько,μήτε μέγα μήτε σμικρόν. О значении этого выражения см. прим. к Апологии Сократа р. 19 С, где, впрочем, вместо μήτε читается οὔτε.</ref>?
Строка 1249 ⟶ 952 :
''Сокр.'' Не совсем естественно; по крайней мере, как
 
<!-- 95 /{{№|C}}{{№|D}}{{№|E}}/ -->
£
 
<!-- 95 -->
¥
 
{{№|C}}
 
{{№|D}}
 
{{№|E}}
 
то, так и другое состояние им не прилично. Впрочем, это мы исследуем еще после, когда придется к слову; а теперь доставим уму второе место, если не можем доставить ему первого.
Строка 1282 ⟶ 976 :
''Сокр.'' Но утаение ты отнюдь не понимай так, что будто бы я говорю здесь о бытности забвения; потому что {{перенос|забве|ние}}
 
<!-- 96 /{{№|34}}{{№|B}}/ -->
£
 
<!-- 96 -->
¥
{{№|34}}
 
{{№|B}}
 
{{перенос2|забве|ние}} есть удаление памяти; а памяти о том, о чем теперь говорится, еще не было: говорить же кому-нибудь о потере того, чего нет и не было, безрассудно. Не так ли?
Строка 1326 ⟶ 1014 :
£
<ref>1) Λήθη, утаение от души, иди забвение, по разумению Платона, не есть что либо самобытно существующее, или само по себе проявившееся (γένεσις); оно, напротив, имеет значение только отрицательное: оно есть отрицание памяти, как тьма — отрицание света. Забвение не свойственно душе, одаренной памятью·, оно бывает только в теле, поколику его деятельность не озаряется сознанием души. Symp. р. 208 А: λήθη γὰρ ἐπιστἡμης ἔξοδος. Nemes., De natura hom. p. 202, ed. Matth.: λήθη δ’ ἐστὶ μνήμης ἀποβολὴ. Это ἡ μνήμης ἀποβολὴ и есть то самое, что здесь заменяется словом ἄναισθησία.</ref>
<!-- 97 /{{№|C}}{{№|D}}/ -->
¥
 
{{№|C}}
 
{{№|D}}
 
по себе, без тела, — тогда, говорим, душа воспоминает<ref>Под именем памяти Платон разумеет, как видно, сознательное представление впечатлений, принятых чрез чувства, следовательно при посредстве телесных органов. Но если в памяти воскресают такие представления, которые не проходили чрез область чувственности, то восстановление их у Платона называется уже воспоминанием. Такое различие между памятью и воспоминанием, конечно, не совсем согласно с наблюдением; по крайней мере несомненно то, что возбудительницею хранимых в памяти представлений должна быть сила не чувственной, а духовной природы: потому что воспоминаются обыкновенно не самые образы вещей, а представления их, и воспоминаются так, что вводятся в Формы пространства и времени и озаряются сознанием, чего природе чувственной приписать нельзя. Впрочем, употребляя выражение: ἀπολἔσαι μνήμην, и потом ἀναπολέσαι πάλιν αὐτὴν, Платон как будто и сам возвращается к обыкновенному понятию о памяти и воспоминании.</ref>.
Строка 1361 ⟶ 1044 :
''Сокр.'' Не назвали ли мы недавно пожеланиями голод, жажду и многое другое подобное?
 
<!-- 98 /{{№|E}}{{№|35}}/ -->
£
 
<!-- 98 -->
¥
{{№|E}}
 
{{№|35}}
 
''Прот.'' Да и положительно.
Строка 1397 ⟶ 1074 :
''Сокр.'' Поэтому опустевающий из нас желает, как видно, противного тому, чем впечатлевается. Ведь опустевающий желает восполниться 3).
 
<!-- 99 /{{№|B}}{{№|C}}/ -->
£
 
<!-- 99 -->
¥
 
{{№|B}}
 
{{№|C}}
 
''Прот.'' Это уж очень ясно.
Строка 1445 ⟶ 1115 :
<section begin="ref"/>вещь, которой не имеем и которою хотим восполниться. Поэтому мы желаем чего-то противного тому, чем впечатлены. А так как нам и чувствовать нельзя ничего, что не сделало на нас впечатления, и вспомнить невозможно ни о чем, чего никогда не чувствовали: то явно, что душа к мысли о восполнении приводится памятью, и что самое желание возбуждается не в теле, а в душе.<section end="ref"/>
 
<!-- 100 /{{№|D}}{{№|E}}{{№|36}}/ -->
¥
{{№|D}}
 
{{№|E}}
 
{{№|36}}
 
''Сокр.'' Так, что всякое животное всегда стремится к тому, что противно его впечатлениям.
Строка 1487 ⟶ 1151 :
''Сокр.'' Неужели он всецело скорбит, или также и радуется?
 
<!-- 101 /{{№|B}}{{№|C}}/ -->
£
 
<!-- 101 -->
¥
 
{{№|B}}
 
{{№|C}}
 
''Прот.'' Нет, клянусь Зевсом, он скорбит какою-то двойною скорбью: телесно находится под впечатлением, а душевно — под некоторым желанием чаяния<ref>Желание чаяния, προςδοκίας πόθος, есть такое состояние, в котором человек вызывает воображением не самое прекращение скорби, а только еще надежду на прекращение ее; приятно бы, то есть, было и ожидать того времени, когда она прекратится.</ref>.
Строка 1520 ⟶ 1177 :
''Сокр.'' Скажем ли, что замеченные скорби и {{перенос|удоволь|ствия}}
 
<!-- 102 /{{№|D}}/ -->
£
 
<!-- 102 -->
¥
{{№|D}}
 
{{перенос2|удоволь|ствия}} все истинны или ложны, или — одни истинны, а другие нет?
Строка 1540 ⟶ 1193 :
''Сокр.'' А если, сын того мужа<ref>Такое же обращение делает философ De Rep. II, р. 368 А: ῶ παῖδες ἐκείνου τοῦ ἄνδρος. Этою шуткой мог он затрагивать как Филеба, который имел привычку называть своих учеников словим παῖδες, так и Протарха, который следовал его образу мыслей; а следовавших кому-нибудь во взгляде на вещи или в роде занятий обыкновенно называли παῖδάς τινος. Так, Legg. р. 769 В: παῖδες ζωγράφων. Дальнейшими же словами Сократ вежливо обличает своих собеседников в том, что прежде они сами сознавали справедливость его положений, а теперь отказываются от прежнего своего убеждения. «Мне кажется, Филеб, что Сократ говорит это прекрасно, сказал тогда Протарх, р. 17 Е. — «И мне тоже кажется», подтвердил Филеб; «но к чему же теперь высказана нам эта мысль? С каким намерением?» — «А ведь Филеб правильно спросил нас об этом, Протарх», примолвил Сократ. — «Конечно, и отвечай-таки ему», сказал Протарх. — Потом, когда Сократ раскрыл этот предмет, Филеб заметил: «в настоящей речи, как и в сказанной немного прежде, мне недостает того же.» — А Сократ на это: — «к чему, то есть, опять говорится это, Филеб?» — Филеб же отвечал: «да, об этом давно уже спрашиваем мы — я и Протарх.» — Имея в {{перенос сноски|ref}}</ref>, понадобится рассмотреть, идет ли это к сказанному прежде?
 
<!-- 103 /{{№|E}}{{№|37}}/ -->
£
 
<!-- 103 -->
¥
 
{{№|E}}
 
{{№|37}}
 
''Прот.'' Может быть, и понадобится.
Строка 1578 ⟶ 1224 :
<section begin="ref"/>виду эти слови своих собеседников, Сократ теперь шутливо замечает им, что все, им сказанное, вызвано было их вопросами, и что решение этих вопросов они тогда одобрили, а теперь длинные те рассуждения бросают в сторону, как будто бы они к делу не относятся.<section end="ref"/>
 
<!-- 104 /{{№|B}}{{№|C}}/ -->
¥
{{№|B}}
 
{{№|C}}
 
было об удовольствии и мнении. Иметь мнение, вероятно, значит ведь у нас что-нибудь?
Строка 1621 ⟶ 1263 :
<section begin="ref"/>мнить. Напротив, в выражении: иметь мнение, слово «мнение» есть знак предмета, следовательно принимается в смысле объективном. Сократ в этом месте доказывает, что скорбь и удовольствие суть ощущения пустые и суетные. С первого взгляда, такое положение представляется, конечно, странным, потому что удовольствия и скорби дают чувствовать себя очень живо; однако ж доказательство Сократа имеет свое значение, так как ложные удовольствия рождаются от ложных мнений, а радоваться чему-нибудь основываясь на ложном мнении, разумеется, безрассудно.<section end="ref"/>
 
<!-- 105 /{{№|D}}{{№|E}}{{№|38}}/ -->
¥
 
{{№|D}}
 
{{№|E}}
 
{{№|38}}
 
''Сокр.'' И кроме того, надобно еще согласиться нам вот в чем: правда ли, что тогда как все другое непременно имеет у нас качества, только удовольствие и скорбь есть то, что есть, качеств же не имеют никаких?
Строка 1658 ⟶ 1293 :
''Прот.'' Как не сопровождаться. Но мнение-то, Сократ, мы и тогда в этом отношении называли ложным; а самого удовольствия никто и никогда не называл таким.
 
<!-- 106 /{{№|B}}{{№|C}}{{№|D}}/ -->
£
 
<!-- 106 -->
¥
{{№|B}}
 
{{№|C}}
 
{{№|D}}
 
''Сокр.'' Ты, Протарх, ревностно защищаешь теперь дело удовольствия.
Строка 1710 ⟶ 1337 :
''Сокр.'' что это стоит там у скалы, представляющеесяпод каким-то деревом? — Не кажется ли тебе, что этот вопрос дал бы себе кто-нибудь, смотря на такие, рисующиеся ему образы?
 
<!-- 107 /{{№|E}}{{№|39}}/ -->
£
 
<!-- 107 -->
¥
 
{{№|E}}
 
{{№|39}}
 
''Прот.'' Какой же иначе?
Строка 1747 ⟶ 1367 :
''Сокр.'' Память, как скоро она приходит к тожеству с ощущениями, и находящиеся в связи с ними {{перенос|впечат|ления}}
 
<!-- 108 /{{№|B}}{{№|C}}/ -->
£
 
<!-- 108 -->
¥
{{№|B}}
 
{{№|C}}
 
{{перенос2|впечат|ления}}, кажется мне, будто записывают<ref>Способность записывать речи в душе Платон усвояет не одной памяти самой по себе, но памяти, вместе с впечатлениями — παθὴμασι τοῖς περὶ αἰσθήσεις. Память проявляет свою деятельность, как скоро есть ощущение; а. ощущение бывает вследствие впечатлений. Поэтому память есть подлежательное условие памятования, а впечатления суть условия предлежательные. Отношение памяти к ощущениям таково же, каково отношение τῆς διανοίας πρὸς τοὺς ἐντὸς τῆς ψυχῆς λόγους (Sophist. p. 263 D): διανοία καὶ λόγος ταὐτόν, πλὴν ὁ μὲν ἐντὸς τῆς ψυχῆς πρὸς αὐτὴν διάλογος ἄνευ φωνῆς γιγνόμενος τοῦτ’ αὐτὸ ἡμῖν ἐπωνομάσθη διάνοια. — Τὸ δὲ γ' ἀπ’ ἐκείνης ρεῦμα διὰ τοῦ στόματος ἰὸν μετὰ φθόγγου κέκληται λόγος. При такой связи памяти с впечатлениями, уже не удивительно, что далее τοῦτο τὸ πάθημα называется ὁ τοιοῦτος παρ’ ἡμῖν γραμματεύς.</ref> речи в душах наших; и если таким сочетанием их записывается истина, то рождается в нас и мнение истинное, а от него и истинные речи; когда же этот писец наш записывает ложь, — выходят противные истинным.
Строка 1773 ⟶ 1387 :
''Сокр.'' Но не правда ли, что образы мнений и речей истинных бывают истинны, а ложных — ложны?
 
<!-- 109 /{{№|D}}{{№|E}}/ -->
£
 
<!-- 109 -->
¥
 
{{№|D}}
 
{{№|E}}
 
''Прот.'' Непременно.
Строка 1810 ⟶ 1417 :
''Сокр.'' Человек справедливый, благочестивый и добрый не непременно ли боголюбезен?
 
<!-- 110 /{{№|40}}{{№|B}}{{№|C}}/ -->
£
 
<!-- 110 -->
¥
{{№|40}}
 
{{№|B}}
 
{{№|C}}
 
''Прот.'' Что же иное?
Строка 1852 ⟶ 1451 :
''Сокр.'' Так, по этим словам, в человеческих душах есть удовольствия ложные, которые смешным образом подражают истинным; тоже и скорби.
 
<!-- 111 /{{№|D}}{{№|E}}{{№|41}}/ -->
£
 
<!-- 111 -->
¥
 
{{№|D}}
 
{{№|E}}
 
{{№|41}}
 
''Прот.'' Есть.
Строка 1897 ⟶ 1487 :
''Прот.'' Ты, Сократ, сказал совершенно противное. {{перенос|Скор|би}}
 
<!-- 112 /{{№|B}}{{№|C}}/ -->
£
 
<!-- 112 -->
¥
{{№|B}}
 
{{№|C}}
 
{{перенос2|Скор|би}} и удовольствия почитаются худыми не совсем потому, что они ложны; эти чувствования принимают черты другой великой и многообразной порочности.
Строка 1921 ⟶ 1505 :
''Сокр.'' Мы, если помним, сказали уже немного прежде<ref>Указывается р. 34 B sqq.</ref>, С. что, когда есть в нас так называемые пожелания, тело принимает впечатления отдельно, без души.
 
<!-- 113 /{{№|D}}{{№|E}}/ -->
£
 
<!-- 113 -->
¥
 
{{№|D}}
 
{{№|E}}
 
''Прот.'' Помним; это было и прежде сказано.
Строка 1960 ⟶ 1537 :
''Прот.'' Да, это все так, и желание судить таково.
 
<!-- 114 /{{№|B}}{{№|C}}{{№|D}}{{№|42}}/ -->
£
 
<!-- 114 -->
¥
{{№|B}}
 
{{№|C}}
 
{{№|D}}
 
{{№|42}}
''Сокр.'' Что ж? В деле зрения, отдаленность и близость мешают нам видеть истинную величину предмета и заставляют составлять ложное мнение<ref>Этот предмет таким же образом объясняется философом вСонете, р. 235 А sqq., Протагоре р. 355 Е sqq.</ref>: не то же ли самое бывает и в удовольствиях?
 
Строка 1997 ⟶ 1564 :
''Сокр.'' Кажется, много раз говорено было, что, когда природа всякого животного повреждается от сложений и разложений, от наполнений и оскудений, от увеличений и {{перенос|ума|лений}}
 
<!-- 115 /{{№|E}}{{№|43}}/ -->
£
 
<!-- 115 -->
¥
 
{{№|E}}
 
{{№|43}}
 
{{перенос2|ума|лений}}, тогда обыкновенно возникают скорби, страдания, боли и все, называемое такими именами.
Строка 2042 ⟶ 1602 :
''Прот.'' Говори, куда.
 
<!-- 116 /{{№|B}}{{№|C}}{{№|D}}/ -->
£
 
<!-- 116 -->
¥
 
{{№|B}}
{{№|C}}
{{№|D}}
''Сокр.'' Пусть это будет так, скажем мы им. А ты отвечай: все ли впечатления, какие получает всегда любое одушевленное, чувствует оно, когда впечатлевается ими? Не утаевается ли от нас самих то, что мы растем, либо иное подобное впечатление, — или, совсем напротив, почти все такое неизвестно нам?
 
Строка 2083 ⟶ 1636 :
 
''Сокр.'' Поэтому, слыша, что всего приятнее провести всю жизнь беспечально<ref>Здесь говорится против тех, которые счастье жизни поставляли в. совершенном отсутствии скорби. То же раскрывается и De Rep. IX, р. 582 sqq. {{перенос сноски|ref}}</ref>, что разумеешь ты под этим выражением?
 
£
 
<!-- 117 -->
¥
 
''Прот.'' Мне кажется, «жить приятно» — разумеют жить без скорбей.
Строка 2107 ⟶ 1657 :
''Прот.'' Даже многие.
 
{{№|E}}{{№|44}}
 
{{№|44}}
 
£
Строка 2116 ⟶ 1664 :
<section begin="ref"/>Но кто были мыслители, преподававшие такое учение? Не невероятна догадка Шлейермахера, что, так как в век Платона спорами об этом предмете занимались Аристипп и Антисфен, то Платон, говоря против отчуждения удовольствий для счастья жизни, мог разуметь Антисфена и его последователей. Известно, что удовольствие казалось Антисфену не только не нужным, чтобы жизнь протекала счастливо, а напротив, жить среди удовольствий, по его мнению, значило жить бедственно. Μανείην μᾶλλον ἤ ἡσθείην, говорил он (Diоg. Laert. VI, 3); поэтому он мог утверждать и доказывать, что удовольствие состоит только в умерении скорби, и что τὸ μὴ λυπεῖσθαι ἡδὺ εἶναι, — и это-то, вероятно, изложил в своей книге Περὶ ἡδονῆς (Diоg. Laert. VI, 15—18). Догадку, что здесь указывается на Антисфена, делают еще более правдоподобною нравственные черты, которыми Платон характеризует подобных учителей, 44 С: δυσχέρεια τῆς φὑσεως οὐκ ἀγεννούς. Xenoph. Symp. ΙV, § 34 eqq. Oie er. De Fin. II, 6 sqq.<section end="ref"/>
 
<!-- 118 /{{№|B}}{{№|C}}/ -->
¥
 
{{№|B}}
{{№|C}}
''Сокр.'' А думают ли они, что радуются, когда не скорбят?
 
Строка 2151 ⟶ 1695 :
''Сокр.'' Нет; ими надобно пользоваться, как гадателямиref>1) Пользоваться как гадателями - μάντεσι, людьми, определяющими истину гадательно, так как они не знают действительной причины явлений, но судят о них, руководствуясь безотчетною сметливостью ума. В таком именно смысле Платон часто употребляет глагол μαντεύεσθαι. См. ниже р. 64 А: τίνα ἰδέαν αὐτὴν εἶναί ποτε μαντευτέον. Lysid. p. 215 D: λέγω τοίνυν ἀπομαντευόμενός τοῦ καλοῦ τε καὶ ἀγαθοῦ φίλον εἶναι τὸ μήτε ἀγαθον μήτε κακὸν πρὸς ἄ δε λέγων μαντεύομαι, ἄκουσον.</ref>, отличающимися не искусством, а печальным настроением не неблагородной природы. Они слишком возненавидели силу удовольствия, и не находят в нем ничего здравого, так что и самое это его наваждение {{перенос|почи|тают}}
 
£
<!-- 119 -->
¥
 
{{перенос2|почи|тают}} очарованием, а не удовольствием. Так вот каким образом пользуйся ими; да смотри и вообще на их брюзгливость; потом прими в соображение и то, что удовольствия-то кажутся мне истинными, — чтобы, смотря на силу удовольствия со стороны обоих этих мнений, мы могли произнести о нем суждение.
Строка 2183 ⟶ 1725 :
''Прот.'' Это справедливо.
 
{{№|D}}{{№|E}}{{№|45}}{{№|B}}
 
{{№|E}}
 
{{№|45}}
 
{{№|B}}
 
£
 
<!-- 120 -->
¥
{{№|C}}
 
{{№|D}}
 
<!-- 120 /{{№|C}}{{№|D}}{{№|E}}/ -->
 
''Сокр.'' Но страдающие горячкою и одержимые другими подобными болезнями не больше ли жаждут, зябнут и чувствуют все, что в таком случае чувствует тело? Не больше ли у них бывает недостатка, и восполняя его, не большие ли получают они удовольствия? Или этого не назовем справедливым?
Строка 2215 ⟶ 1743 :
''Сокр.'' Хорошо. Но если уже так, то явно, что и величайшие удовольствия и величайшие скорби заключаются в худом состоянии души и тела, а не в добродетели.
 
<!-- 121 /{{№|46}}{{№|B}}/ -->
£
 
<!-- 121 -->
¥
 
{{№|46}}
 
{{№|B}}
 
''Прот.'' Конечно.
Строка 2252 ⟶ 1773 :
''Сокр.'' Но из смешений одни бывают телесные — в самых телах, а другие душевные — в самой душе<ref>Удовольствия в самом теле, — в самой душе: то есть, вне взаимной связи этих сторон человеческого существа·, ибо Платон допускал возможность удовольствий в одной душе, без тела, равно как в одном теле, без души. Но, кроме этих, ему представлялись также удовольствия, порождаемые нераздельно и телом и душою, и потому смешанные. Отсюда три рода удовольствий.</ref>. В
 
<!-- 122 /{{№|C}}{{№|D}}{{№|E}}/ -->
£
 
<!-- 122 -->
¥
{{№|C}}
 
{{№|D}}
 
{{№|E}}
 
душе опять, равно как и в теле, мы найдем скорби, смешанные с удовольствиями, и увидим, что, взятые вместе, они называются иногда удовольствиями, иногда скорбями.
Строка 2276 ⟶ 1789 :
''Сокр.'' Возьми же это, когда больше бывает скорбей, чем удовольствий, — возьми ощущения чесотки, о чем мы сейчас говорили, и зуда. Так как раздражение и воспаление происходит внутри, и трением или чесанием никто до него не достигнет, а только разливает его действие по {{перенос|поверх|ности}}
 
<!-- 123 /{{№|47}}/ -->
£
 
<!-- 123 -->
¥
 
{{№|47}}
 
{{перенос2|поверх|ности}}: то вносящие поверхность в огонь и в таком затруднении изменяющие ее состояние в противоположное иногда возбуждают необыкновенное удовольствие, а иногда, напротив, смотря по тому, какое болезнь принимает направление, относят его, смешанное с внешними скорбями, к внутренним частям; так что либо слитное насильно разделяют, либо разделенное сливают, и таким образом с удовольствиями слагают скорби<ref>Все это место довольно трудно для понятия. Здесь говорится, что те смешения, содержащие в себе больше скорби, чем удовольствия, замечаются в чесотке и зуде; ибо при этом бывает так, что воспаление скрывается внутри, под кожею, а чесание между тем производится только по поверхности кожи, — с тем чтобы воспалить, следовательно, привести в противоположное состояние, самую кожу. Но отсюда рождается чрезвычайное, возбуждаемое трением, удовольствие. Случается и обратное направление смешения; т. е., внешнее воспаление, при известной мере удовольствия, переносится внутрь. Так устанавливаю я эту мысль, следуя интерпункции текста Штальбомова; в других изданиях она представляется менее верною. — Словами: о чем мы сейчас говорили, указывается на р. 46 А. Выражением: в таком затруднении,ἀπορίαις, означается то состояние, в котором больной не знает, что делать от зуда и воспаления. — Смотря по тому, какое болезнь принимает направление: т. е., явление, обнаруживающееся воспалением или болью, может быть либо таково, что, при обыкновенном чесании внешних частей, соединяется с сильным удовольствием, либо таково, что болью поражаются внешние части, а внутри воспаление ослабевает, и оттого πρὸς τῶν ἔξω λύπας ἡδονάς (αὐτᾶις) ξυγκερασθείσας παρέχονται. Но как в том, так и в другом случае, тут примешивается больше скорби, чем удовольствия, так что (чесоточные) либо слитное насильно разделяют, то есть, чрез чесание кожи отвлекают как бы часть сосредоточенного внутри воспаления наружу, либо разделенное сливают, то есть внешнюю боль соединяют с возбуждаемым внутри удовольствием, чтобы последнее, как противоположное боли, ощущаемо было тем живее.</ref>.
Строка 2289 ⟶ 1797 :
''Сокр.'' Если же во всем таком бывает примешано больше удовольствия, то примесь скорби хотя немного и тревожит, однако ж гораздо обильнейший прилив удовольствия пересиливает, и иногда заставляет скакать, принимает различные цвета, различные образы, различные дыхания, — и, приводя человека в исступление, исторгает у него безумные вопли.
 
<!-- 124 /{{№|C}}{{№|B}}/ -->
£
 
<!-- 124 -->
¥
{{№|C}}
 
{{№|B}}
''Прот.'' Конечно.
 
Строка 2310 ⟶ 1812 :
''Прот.'' Какую разумеешь ты?
 
<!-- 125 /{{№|E}}{{№|48}}{{№|B}}/ -->
£
 
<!-- 125 -->
¥
 
{{№|E}}
 
{{№|48}}
 
{{№|B}}
 
''Сокр.'' Ту, которую часто воспринимает в себя, говорили, сама душа.
Строка 2347 ⟶ 1840 :
''Сокр.'' Ухватимся же за него тем более<ref>Сократ учит, что и комедия возбуждает удовольствие, смешанное с скорбью, и доказывать свое положение начинает определением зависти или злорадства. Злорадство, говорит он, есть болезнь души, состоящая в том, что душа радуется чужому несчастью: отсюда, по его мнению, можно {{перенос сноски|ref}}</ref>, чем оно темнее, чтобы всякому легче было узнавать смесь скорби ч удовольствия и в других чувствованиях.
 
<!-- 126 /{{№|C}}/ -->
£
 
<!-- 126 -->
¥
{{№|C}}
 
''Прот.'' Пожалуй, говори.
Строка 2378 ⟶ 1867 :
<section begin="ref"/>объяснить природу чувства комического. Из множества свойственных человеку слабостей, немаловажна слабость незнания себя. По незнание себя бывает троякое, — по числу трех благ, к которым люди обыкновенно стремятся: т. е., незнание по отношению к богатству, телесной красоте и душевной добродетели или мудрости; ибо человек, ослепленный ложным о себе понятием, почитает себя или богаче, или красивее, или умнее, чем каков он на самом деле; и это есть одно из величайших зол. Кроме сего, для уразумения того смеющегося злорадства, надобно еще людей, водящихся ложными о себе понятиями, различать в двух отношениях: одни при этом бывают сильны и могущественны, а другие только горды, на самом же деле слабы, бессильны. Посему эти смешны, а те — жестоки и, по незнанию себя, соединенному с могуществом, бесстыдны. Ведь смешны в самом деле люди; если они гордятся своими благами и, в то же время, подвергаясь насмешкам, по слабости и невежеству не могут отмстить за себя; а которые надмеваются высоким о себе понятием и вместе могущественны, так что могут вредить другим, тех мы называем жестокими и бесстыдными. Отсюда видно, каким образом в комедии бывает смешение приятных и неприятных чувствований. Злорадство есть несправедливая радость о зле тех, которым мы должны желать добра. Стало быть, злорадствуя другим, мы смеемся над человеческим невежеством, которым ослепленные люди ложно судят о своих благах, и в этом находим удовольствие. Но так как злорадствующий другому носит в своем сердце скорбь, то не может быть, чтобы в то же время, когда от смешного чувствуется удовольствие, он вместе с тем не чувствовал и скорби. — Таково изложенное здесь содержание Платонова учения о комическом удовольствии. Но оно, кажется, могло бы быть яснее изложено применительно к вышепоказанному происхождению удовольствия в чесотке. Злорадство есть внутреннее воспаление души: комедия есть чесание, вызывающее это воспаление наружу; а такой вызов внутреннего зла наружу сопровождается удовольствием.<section end="ref"/>
 
<!-- 127 /{{№|D}}{{№|E}}/ -->
¥
 
{{№|D}}
 
{{№|E}}
 
вестного состояния есть порок, получивший свое прозвище; во всяком же пороке скрывается свойство, противное тому, что говорится в дельфийской надписи.
Строка 2411 ⟶ 1895 :
''Сокр.'' А тех-то еще больше, которые во всем, что относится к телу, представляют себя превосходнее и прекраснее, предпочтительно свойственной им действительности<ref>Свойственной им действительности,τῆς οὔσης αὐτοῖς ἀληθείας, Ἄλἡθεια в этом месте не только истина, но и действительность.</ref>.
 
<!-- 128 /{{№|49}}{{№|B}}{{№|C}}/ -->
£
 
<!-- 128 -->
¥
 
{{№|49}}
{{№|B}}
{{№|C}}
''Прот.'' И очень.
 
Строка 2449 ⟶ 1926 :
 
<!-- 129 -->
¥
 
''Прот.'' Ты говоришь весьма правильно; но в этих еще не указал мне смеси удовольствий и скорбей.
Строка 2485 ⟶ 1961 :
''Прот.'' Явно, что радуемся.
 
{{№|D}}{{№|E}}
 
{{№|E}}
 
£
 
<!-- 130 -->
¥
 
<!-- 130 /{{№|B}}{{№|C}}/ -->
{{№|C}}
''Сокр.'' Питать же удовольствие по случаю зла, поражающего друзей, — не зависть ли, говорим, делает это?
 
Строка 2517 ⟶ 1985 :
<ref>1) В горестях, в трагедиях и комедиях. В подлиннике читается только: ἔν θρηνοις τε καὶ ἐν τραγωδίαις, а слова ἐν χωμωδίαις нет, хотя здесь необходимо требует его самый предмет речи, потому что дело идет о смешанности удовольствия и скорби именно в комическом. Посему критики, затрудняясь этим местом, старались различным образом защитить вульгарное его чтение, пока наконец Готфрид Герман не пришел к убеждению, что здесь есть пропуск, и что текст должен быть восстановлен в следующем виде: μηνύει δὴ νῦν ὁ λόγος ἡμῖν ἐν θρἡνοις τε καὶ ἐν τραγῳδίαις καὶ κωμῳδίαις, μὴ τοῖς δράμασι μόνον, ἀλλὰ καὶ τῇ τοῦ βίου συμπάσῃ τραγῳδίᾳ καὶ κωμῳδία, κ. τ. λ. Этого дополненного текста держался и я, потому что в таком виде он совершенно соответствует порядку раскрытых в диалоге предметов: в нем сперва (р. 48 А) рассматриваемы были θρῆνοι καὶπόθοι, потом τραγικαὶ θεωρἡσεις, а наконец κωμῳδίαι.</ref>
<!-- 131 -->
¥
 
''Прот.'' Как не понимать?
Строка 2535 ⟶ 2002 :
''Сокр.'' Поэтому я постараюсь обозначить их тебе с другой стороны<ref>Обозначить с другой стороны,μεταβαλὼν σημαίνειν. О формеμεταβαλών см. примеч, к Федру, р. 241 А.</ref>. Тем ведь, которые утверждают, что все удовольствия суть ослаба скорбей, я не очень верю, но, как говорил, сошлюсь на волхвов, что некоторые удовольствия — только мнимые, а существенно — отнюдь не удовольствия; что иные между ними велики, и много также мечтательных, но они смешаны с скорбями и ослабами величайших горестей при затруднениях тела и души.
 
{{№|D}}{{№|E}}{{№|51}}
 
<!-- 132 /{{№|EB}}{{№|C}}/ -->
 
{{№|51}}
 
£
 
<!-- 132 -->
¥
 
{{№|B}}
{{№|C}}
''Прот.'' А если бы кто предположил некоторые истинные ''<ref>Философприступает теперь к исследованию и описанию удовольствий чистых, и делит их на два рода. Одни из них относятся к вещам, постигаемым чувствами; другие проявляются в области искусств и наук. Первые получаются от того, что почитается прекрасным. Но прекрасное у Философа здесь не есть прекрасное в себе, или абсолютное, — идея прекрасного; потому что последнее созерцается не в телах и не имеет ни цветов, ни Форм, ни вида, как говорится об этом в Симпосионе (р. 211 А. Е) и Федре (р. 247 С). Так как теперь идет речь об удовольствии, то ищется такое прекрасное, которое, хотя бы и подлежало чувствам, однако ж доставляло бы удовольствия чистые. Источником таких удовольствий служат прежде всего Фигуры, цвета, тела, голосе, упражнения, как говорится об этом и в Горгиасе (р. 474 D. аи.). Впрочем, всех этих вещей философне почитает вполне причинами чистого удовольствия: такое значение приписывается им лишь в отношении к тому, что в них просто, постоянно, тожественно, следовательно свободно от всякой изменяемости, — что постигается силою ума и, постигнутое, созерцается им молча; ибо и добро есть то, что само в себе тожественно, постоянно и истинно, как излагается это ниже (р. 64 Е). И так, ощущение чистых удовольствий почитается возможным тогда, когда мы своим умом будем постигать первичные, простые и постоянные Формы Фигур, цветов, звуков, запахов, и чувством удовольствия возбуждаться к созерцанию их, независимо от обыкновенного удовольствия телесного.</ref>'' Сократ, правильно ли бы мыслил он?
 
Строка 2555 ⟶ 2012 :
 
''Сокр.'' Да, конечно, не вдруг ясным представится то, что я говорю; надобно постараться объяснить. Под красотою Форм я пытаюсь теперь понимать не то, что хотят понимать многие, например, красоту животных или какой-нибудь живописи. Моя речь — о чем-нибудь прямом и круглом, и в числе подобных предметов — о тех, которые делаются при помощи циркулей: о плоскостях и твердых телах, построяемых по правилам и наугольникам, если ты понимаешь меня<ref>Из Фигур Сократ относит сюда прямое, например, прямую линию и ἐυθύγραμμον σχῆμα, и круглое, также плоское и твердое. Эти Формы казались Платону первичными и постоянными, которые созерцающему уму должны были доставлять удовольствие чистое. Τὸ εὐθύ, конечно, не могло {{перенос сноски|ref}}</ref>. Это прекрасно,
 
£
 
<!-- 133 -->
¥
 
говорю, не относительно к чему-нибудь, как что другое<ref>О природе и значении тех вещей, которые относятся к чему-нибудь другому, а самостоятельной ценности не имеют, см. хорошее место в Хармиде р. 168 В слл., где этот предмет рассматривается сократически.</ref>, но прекрасно всегда, по самой природе, и возбуждает некоторые особенные удовольствия, нисколько не сходные с чесанием. Есть и цвета, имеющие такой же характер<ref>Разумеются цвета, прекрасные в себе, независимо от своего отношения к различным вещам. Но которые из них именно таковы, — философздесь не говорит. Из дальнейших его рассуждений (р. 52 E sqq.) видно, что таким цветом почитает он особенно белый. Об этом, несколько темном предмете, яснее говорится в Тимее (р. 67 С sqq.), где Платон излагает полное свое понятие о цветах и их родах.</ref>. Понимаем ли теперь, или как?
Строка 2574 ⟶ 2028 :
<section begin="ref"/>быть принимаемо иначе, как за нечто простейшее и потому начальное. То περιφερές у Пифагора и Платона отличалось достоинством высочайшего совершенства. Diog. Laert. Vifc. Pythag. 19, 35; Plat. Tim. p. 33 B. Τὰ ἐπίπεδα καὶ στερεά, — например, квадраты, треугольники, кубы, конусы, цилиндры, — не заключают в себе также ничего, кроме тех простых начал. — Но каким образом все такое могло доставлять уму много удовольствия? Этот вопрос решается в Тимее (р. 52 D sqq.), где говорится, что весь мир устроен Богом по законам соотношения чисел и Фигур.<section end="ref"/>
 
<!-- 134 /{{№|Ε}}{{№|52}}{{№|Β}}/ -->
¥
 
{{№|Ε}}
 
{{№|52}}
 
{{№|Β}}
 
''Прот.'' Да, и это бывает.
Строка 2602 ⟶ 2049 :
<section begin="ref"/>{{перенос2|καταπεπνιγμένα|λαμπφαὶ}} δὲ, ὅσαι πόρρω διατείνουσι καὶ πάντα πληροῦσι τὸν συνεχῆτόπον. Так эти роды голосов философпочитает доставляющими удовольствие чистое, когда они составляют εν τι καθαρόν, cantum unum quendam purum, которое и ровно, и не заключает в себе никакой нестройности и глухоты. Комментарий на это см. Тит. р. 8 А eqq.<section end="ref"/>
 
<!-- 135 /{{№|C}}{{№|D}}/ -->
¥
{{№|C}}
 
{{№|D}}
 
''Сокр.'' А теперь-то, почтеннейший, мы ограничиваемся вед только ощущениями природы, независимо от помыслов.
Строка 2628 ⟶ 2071 :
''Прот.'' Какая цель твоего вопроса, Сократ?
 
<!-- 136 /{{№|53}}{{№|B}}{{№|C}}{{№|E}}/ -->
£
 
<!-- 136 -->
¥
{{№|53}}
 
{{№|B}}
 
{{№|C}}
 
{{№|E}}
''Сокр.'' Та, Протарх, чтобы в испытании удовольствия и знания не пропустить ничего, что в том и другом есть чистого и не чистого. Тогда чистое в том и другом, став предметом суждения и для меня и для тебя и для всех присутствующих, будет легче обсужено.
 
Строка 2667 ⟶ 2100 :
''Прот.'' Вез сомнения; и этого-то примера достаточно.
 
<!-- 137 /{{№|D}}/ -->
£
 
<!-- 137 -->
¥
 
{{№|D}}
 
''Сокр.'' В чем же состоит оно? — Не слыхивали ли мы об удовольствии, что оно всегда есть бытное, а сущности удовольствия нет никакой ''<ref>Платон разумеет здесь едва ли не Аристиппа и его слушателей, которые полагали, что удовольствие заключается в движении. См. Diog. Laert.II, § 87 sqq. То же казалось и Тренделенбургу (De Philebo р. 9), который думал, что того же мнения держался и Аристотель. Ethic. Nicom. VII, 12; X, 3. Magn. Moral. II, 7.</ref>?'' Умны ведь, право, некоторые, решающиеся доказывать нам такое положение; мы благодарны им.
Строка 2696 ⟶ 2124 :
''Сокр.'' Так к-этим двум ищи иных двух, во всем
 
<!-- 138 /{{№|E}}/ --> подобных, — ищи того, что мы называем третьим для другого<ref>Мысль περὶ τῶν παιδικῶν καὶ ἐραστῶν, равно как выражение: γ'σα λέγομεν εἶναι τὸ τρίτον ἑτέρῳ, представляются чем-то очень темным и почти неуместным. Сократ говорит здесь загадочно и полушуточно, затрагивая своими словами, по-видимому, Протарха и Филеба. Так как речь клонится к отличению вещей относительных от того, что существует независимо, то пример относительности тотчас указывается в мальчике и его любовнике: а то, к чему направляется их отношение и что само не направляется уже ни к чему другому, предполагается как что-то самостоятельное. Это-то самостоятельное и есть походящее на пословицу: τὸ τρίτον ἑτέρῳ, — как бы, то есть, было сказано: τὸ τρίτον μεταξὺ τῶν δυῶν или ἀμφοτέρων. Параллельные этому мысли можно читать по местам в Пармениде.</ref>.
£
 
<!-- 138 -->
¥
 
{{№|E}} подобных, — ищи того, что мы называем третьим для другого<ref>Мысль περὶ τῶν παιδικῶν καὶ ἐραστῶν, равно как выражение: γ'σα λέγομεν εἶναι τὸ τρίτον ἑτέρῳ, представляются чем-то очень темным и почти неуместным. Сократ говорит здесь загадочно и полушуточно, затрагивая своими словами, по-видимому, Протарха и Филеба. Так как речь клонится к отличению вещей относительных от того, что существует независимо, то пример относительности тотчас указывается в мальчике и его любовнике: а то, к чему направляется их отношение и что само не направляется уже ни к чему другому, предполагается как что-то самостоятельное. Это-то самостоятельное и есть походящее на пословицу: τὸ τρίτον ἑτέρῳ, — как бы, то есть, было сказано: τὸ τρίτον μεταξὺ τῶν δυῶν или ἀμφοτέρων. Параллельные этому мысли можно читать по местам в Пармениде.</ref>.
 
''Прот.'' Говори яснее, Сократ, что говоришь.
Строка 2731 ⟶ 2154 :
''Сокр.'' Да ведь я, любезный Протарх, говорю нечто {{перенос|та|кое}}
 
<!-- 139 /{{№|C}}{{№|D}}/ -->
£
 
<!-- 139 -->
¥
 
{{№|C}}
 
{{№|D}}
 
{{перенос2|та|кое}} ''<ref>Д а ведь я, любезный Протарх, говорю нечто такое — τοιόνδε τι λέγω, ὦ Πρώταρχέ μοι. Критики очень затруднялись стоящими перед этим словами Протарха: πρὸς θεῶν ἆρα ἄν ἐπανερωτἄς μὲ, и без всякой нужды различным образом изменяли их, между тем как надлежало бы обратить внимание скорее на ответ Сократа: τοιόνδε τι λέγω. Мне кажется, здесь нужен бы какой-нибудь союз, чтобы этот ответ теснее соединялся с вопросом. По моему мнению, фраза должна бы начинаться так: ἀλλὰ τοιόνδε τι λέγω</ref>:'' верфь ли, скажешь, скорее бывает для кораблей, или корабли для верфи? И все, что таково; это самое говорю я, Протарх.
Строка 2762 ⟶ 2178 :
''Сокр.'' Стадо быть удовольствие-то, если оно есть бытное, поставляя в иную область, чем в какой находится доброе, — мы поставим его правильно?
 
<!-- 140 /{{№|E}}{{№|55}}{{№|B}}/ -->
£
 
<!-- 140 -->
¥
{{№|E}}
 
{{№|55}}
 
{{№|B}}
 
''Прот.'' Даже весьма правильно.
Строка 2800 ⟶ 2208 :
''Сокр.'' Как не нелепо думать, будто нет ничего доброго и прекрасного ни в теле, ни во многом другом, кроме как в душе, и будто доброе и прекрасное здесь — только удовольствие, а мужество, или рассудительность, или ум, или что иное из благ, доставшихся на долю души, отнюдь не таково? Да и сверх того, не {{перенос|радующий|ся}}
 
<!-- 141 /{{№|C}}{{№|D}}/ -->
£
 
<!-- 141 -->
¥
 
{{№|C}}
 
{{№|D}}
 
{{перенос2|радующий|ся}}, а скорбящий принужден был бы тогда согласиться, что в минуты скорби он зол, — хотя бы был лучше всех; радующийся же опять, чем более радуется, — когда радуется, — тем больше отличается добродетелью.
Строка 2819 ⟶ 2220 :
''Сокр.'' Не справедливо ли я думаю, что у нас одна сторона знания наук есть художническая, а другая — образовательная и питательная<ref>Содержание начинающегося здесь исследования таково. Есть два рода искусств и наук: один имеет в виду деятельность и относится к нуждам жизни, — посему называется δημιουργικὸν или χειροτεχνικόν; а другой занимается образованием и дисциплиною. Потом — из искусств ремесленных — одни больше в связи с знанием, другие меньше, и от того бывают или чище, или менее чисты. Первые берут в помощь математику, арифметику, науку измерения и взвешивания; а последние оставляют это пособие, и потому основываются на догадках и навыке. Но и самые математические науки распадаются на два отдела; ибо бывают либо народными, и прилагаются к исчислению и измерению предметов частных, либо восходят выше и исследуют самые основания чисел, весомостей и Фигур. Первые суть практические, а последние — теоретические, более приближающиеся к достоинству знания. Надобно конечно согласиться, что эти науки очень точны; однако ж далеко выше всех их стоит наука, рассматривающая истинно сущее, всегда себе равное, и некоторым образом заключающая в себе все другие науки. Это не есть искусство ораторское, которым хвастаются софисты, а то, которое ведет душу к познанию истины. Многие люди, ища истины, останавливаются на мнениях и суждении о вещах видимых. Но таким образом приобретается не познание истины, которая неизменна, постоянна, вечна, а понятие о том, что бывает, {{перенос сноски|ref}}</ref>? Или как?
 
<!-- 142 /{{№|E}}{{№|56}}/ -->
£
 
<!-- 142 -->
¥
{{№|E}}
 
{{№|56}}
 
''Прот.'' Так.
Строка 2852 ⟶ 2247 :
<section begin="ref"/>изменяется и исчезает; но это недостойно имени истинного знания. Отсюда философ выводит порядок всех наук и искусств, и устанавливает его так: первое место дает философии и диалектике, второе — наукам математическим более чистым, третье — математике народной, четвертое — искусствам мастерским, пользующимся науками математическими, пятое же наконец — тем, которые совершенно чужды математической точности и изучаются одним упражнением и навыком. Об этом предмете говорится также Phaedr. р. 248 E sqq.; Politic. р. 278 А sqq.·, De Rep. VII, р. 521 С sqq., — X, р. 602 sqq.; Gorg. р. 451 С sqq.<section end="ref"/>
 
<!-- 143 /{{№|B}}{{№|C}}/ -->
¥
 
{{№|B}}
 
{{№|C}}
 
ная ее часть<ref>И духовая и вся струнная ее часть,καὶ ξύμπασα αὐτῆς αὐλητικὴ, τὸ μέτρον ἑκάστης χορδῆς τῷ στοχάζεσθαι φερομένης θηρεύουσα. Здесь я должен дать отчет, откуда взята мною «вся струнная часть», когда по-гречески стоит; καὶ ξύμπασα αὐτῆς αὐλητικἡ, и когда флейта есть инструмент духовой, а не струнный. Всем конечно известно, что струнные инструменты подстрояются под тон флейты, когда надобно петь, что у Тибулла (I, 1, 4) называется classica pulsare, или как у Аристофана (Аvv. v. 682): καλλιβόαν κρεκουσ’ αὐλὸν φθέγμασιν ἠρινοῖς; но все-таки струнных звуков за голос Флейты в этом месте принимать нельзя, — тем более, что αὐλητική представляется здесь как бы родовым понятием всей струнной музыки: καὶ ξύμπασα αὐτῆς αὐλητικἡ, τὸ μέτρον ἑκάστης χορδῆς — θηρεύουσα. Посему не удивительно, что Гевзде и Шлейермахер признали этот текст испорченным и, вместо αὐλητικὴ, предлагали читать πληκτικἡ. В таком затруднении лучше всего обратиться к древним кодексам Платоновых сочинений. Один из них, Ven. Σ, по свидетельству Беккера, несколько отступает от обыкновенного чтения, и после αὐλητικὴ прибавляет: καὶ κιθαριστική. Это чтение представляется действительно хорошим; потому что αὐλητικὴ и κιθαριστικὴ, по свойству их инструментов, составляют целость и полноту всей музыки, как духовой, так и струнной. В таком случае следующие за словом αὐλητικὴ слова: τὸ μέτρον ἑκάστης χορδῆς τῷ στοχάζεσθαι φερομένης θηρεύουσα, будут относиться уже к κιθαριστική, однако ж так, что в то же время могут идти и к αὐλητική; потому что в Политике Платона (III, р. 399 D) Флейта называется ὅργανον πολυχορδότατον, — конечно в том смысле, что она уравнивает собою все тоны струнных инструментов.</ref>, выдерживающая меру всякой звучащей струны догадкой, так что к музыке примешивается много неясного, а твердого в ней мало.
Строка 2873 ⟶ 2263 :
''Сокр.'' В построении кораблей, домов и во многих других деревянных постройках. Ведь оно употребляет, думаю, и правило, и циркуль, и ватерпас, и отвес, и какую-то хитро сделанную линейку.
 
<!-- 144 /{{№|D}}/ -->
£
 
<!-- 144 -->
¥
{{№|D}}
 
''Прот.'' Конечно так, Сократ; ты правильно говоришь.
Строка 2899 ⟶ 2285 :
''Сокр.'' Не маловажное ограничение, Протарх. Ведь одни считают в числах единицы неравные<ref>Народ считает обыкновенно единицы неравные, т. е. отдельные, которые хотя и кажутся равными, однако ж различаются между собою самою природою; ибо вещи, подлежащие чувствам, имеют ту особенность, что сколь ни много их в одном роде, но одна из них никогда не бывает вполне сходна с другою. Этот вопрос прекрасно обсуживается Платоном в Политике VII, р. 523′ А sqq.·, p. 524 В. Совершенно иначе считают οἱ φιλοσοφοῦντες: они отвлекают ум от конкретного содержания вещей и, оставив их разницы, стараются уловить одну идею, чрез присущие которой все они относятся к одному роду. Раздельнее об этом говорится De Rep. VII, p. 524 sqq.</ref>, — например,
 
<!-- 145 /{{№|E}}{{№|57}}{{№|B}}/ -->
£
 
<!-- 145 -->
¥
 
{{№|E}}
 
{{№|57}}
 
{{№|B}}
 
два войска, два быка, два предмета малейших или два величайших; а другие никогда не следуют им, если в бесчисленном множестве единиц не представится одной, не отличающейся ни от которой другой.
Строка 2930 ⟶ 2307 :
''Прот.'' Конечно.
 
<!-- 146 /{{№|C}}{{№|D}}/ -->
£
 
<!-- 146 -->
¥
{{№|C}}
 
{{№|D}}
 
''Сокр.'' А в этих опять<ref>Местоимение в этих, ἐν τοὑτοις, противополагается предыдущему ἐν τοῖς ἔμπροσθεν и относится к тому, что сейчас говорено было о науках математических. Эти науки, то есть, арифметика, логистика и геометрия, в бывшем теперь рассуждении шли под одним общим именем — ὁ λόγος ταύτας ὡς ὁμωνύμους τέχνας ἐφθέγξατο, но они, одноименные, должны быть исследованы так, как будто бы их имелось две. Слушатели могли подумать, что каждая из этих наук есть наука единичная; а Сократ, напротив, находит важное различие между арифметикою, логистикою и геометрией народною и философскою.</ref>; произнесши какое-нибудь искусство одноименное и составив о нем мнение как об одном, она тоже расспрашивает, как будто бы их было два: ясное, то есть, и чистое здесь не точнее ли будет отнести к философствующим, чем к не философствующим?
Строка 2956 ⟶ 2327 :
''Сокр.'' Что есть два искусства исчислять и два искусства измерять, — и таковы все к ним относящиеся<ref>Говоря, что таковы все к ним относящиеся, Платон дает чрез это понять, что двоичными могут быть не эти только науки — арифметика, логистика и геометрия, но и другие, о которых он не упоминает, и каковы, например, статика, стереометрия, астрономия, музыка, достаточно рассмотренные с этой стороны в Политике — VII, р. 527 С sqq.</ref>: они имеют эту двоичность, а имя им одно — общее.
 
<!-- 147 /{{№|58}}{{№|E}}/ -->
£
 
<!-- 147 -->
¥
{{№|58}}
 
{{№|E}}
''Прот.'' Счастливо<ref>О приветствии τυχῇ ἀγαθῇ см. Criton. р. 43 D; Sympos. 177 Е. Мы говорим обыкновенно: счастливо! добрый путь! с Богом! дай Бог благополучно!</ref>, Сократ! Дадим этот ответ тем, кого называешь ты сильными.
 
Строка 2977 ⟶ 2342 :
''Прот.'' Я часто слыхал, Сократ, как Горгиас всегда утверждал, что искусство убеждать много превосходнее всех искусств<ref>Высказываемое здесь Протархом мнение Горгиаса можно видеть в диалоге Платона, озаглавленном именем этого Софиста: Gorg, р. 452 D, Е, где Горгиас сам превозносит свою науку за ее способность убеждать.</ref>, потому что оно все заставляет себе рабствовать по доброй воле, а не по принуждению, и {{перенос|от|того}}
 
<!-- 148 /{{№|C}}{{№|D}}{{№|B}}/ -->
£
 
<!-- 148 -->
¥
{{№|C}}
 
{{№|D}}
 
{{№|B}}
{{перенос2|от|того}} далеко выше, чем прочие искусства. Теперь я не хотел бы противоречить ни тебе, ни ему.
 
Строка 3002 ⟶ 2359 :
''Сокр.'' Не в том ли смысле надобно понимать эти твои слова, что многие искусства и все, которые трудятся<ref>Разумеются те многие искусства и науки, о которых упоминалось прежде, которые вращаются в кругу предметов, доступных чувствам, и если {{перенос|про|стираются}} {{перенос сноски|ref}}</ref>
 
<!-- 149 /{{№|59}}{{№|B}}/ -->
£
 
<!-- 149 -->
¥
 
{{№|59}}
 
{{№|B}}
 
над своими предметами, прежде имеют в виду мнения и дружно исследуют то, что относится к мнениям? Если же кто и думает, что занимается природою, то, — знаешь ли? — он во всю жизнь имеет дело с нашим миром явлений, рассматривая, как здесь что произошло, как здесь что действует и страдает<ref>Говоря, что все упомянутые науки дружно занимаются мнениями, философпоприще их трудов видит ἐν τῷ κόσμῳ τῷδε — в мире явлений. В таком именно значении употребляет он слово космос, то есть, разумеет его как прекрасное убранство природы, не заключающее в себе однако ничего постоянного и неизменяемого, и потому не доставляющее тем труженикам действительной истины. История космоса, по учению Платона, обогащает нас только сведениями правдоподобными, на которых наука, стремящаяся к истине, надежно опираться не может. Тит. р. 29 Аsqq.; 42 E sqq.; 46 D. Потому-то и в известном месте Федона (р. 97 С sqq.) Сократ укоряет Анаксагора, что он, положив, будто все в мире явлений управляется умом, при действительном рассматривании вещей, не воспользовался этою причиною, но природу вещей изъяснял то из воздуха, то из воды, то из огня. Оставив эти земные вещи, Платон возносился своим умом к идеям их, и из идей старался объяснять значение вещей.</ref>. Скажем ли так, или нет?
Строка 3032 ⟶ 2382 :
<section begin="ref"/>{{перенос2|про|стираются}} до тонкостей, то поднимают ум к высшей области и возбуждают силу мышления, хотя чрез это не делаются еще наукою, достойною своего имени, не приобретают того, что называется знанием — ἐπιστήμη. De Rep. У, р. 477 С; VI, р. 511 В, С, D; VII, р. 533 D sqq. Все эти науки трудятся, πεπόνηνται; а πονεῖσθαι значит выносить — особенно в мастерстве — тяжкия работы, подобно Омировым циклопам, доившим овец и коз (Odyss. ί, ν. 250, 310, 343): но все они занимаются только мнениями и из круга мнений не выступают.<section end="ref"/>
 
<!-- 150 /{{№|C}}{{№|D}}/ -->
¥
{{№|C}}
 
{{№|D}}
 
''Сокр.'' Стало быть, ни ум, ни знание, поколику они держатся самого истинного, на этом не останавливаются.
Строка 3064 ⟶ 2410 :
''Сокр.'' И те-то ведь имена, представленные тогда мною на обсуждение, были не иные, а эти.
 
<!-- 151 /{{№|E}}{{№|60}}{{№|B}}/ -->
£
 
<!-- 151 -->
¥
 
{{№|E}}
 
{{№|60}}
 
{{№|B}}
 
''Прот.'' Как же, Сократ.
Строка 3103 ⟶ 2440 :
''Сокр.'' Но и тогда, и теперь не в том ли мы соглашались?
 
<!-- 152 /{{№|C}}{{№|D}}{{№|E}}{{№|61}}/ -->
£
 
<!-- 152 -->
¥
{{№|C}}
 
{{№|D}}
 
{{№|E}}
 
{{№|61}}
 
''Прот.'' В чем?
Строка 3141 ⟶ 2468 :
''Прот.'' Как быть!
 
<!-- 153 /{{№|B}}{{№|C}}/ -->
£
 
<!-- 153 -->
¥
 
{{№|B}}
 
{{№|C}}
 
''Сокр.'' Поэтому благо или ясно (само по себе), или надобно взять его в каком-нибудь очерке ''<ref>Взять его в каком-нибудь очерке, ἤ καί τινα τύπον αὐτοῦ ληπτέσν. Слово τύπος между прочим употребляется для означения общего очерка вещи, за которым потом следует подробное ее описание или изображение. Поэтому τὑπος здесь правильно противополагается наречию σαφῶς. Таково употребление этого слова выше, р. 32 В: δοκεῖ μοι τυπον γέ τινα ἔχειν. De Rep. ΙΙ, p. 414 А: ὡς ἐν τύπῳ, μὴ δι’ ἀκριβείας ἐφῆσθαι. VI, p. 491 C: ἐχεις γὰρ τὸν τυπον ών λέγω.</ref>,'' чтобы можно было, как мы сказали, дать которому либо из них второе место.
Строка 3180 ⟶ 2500 :
Сладостный нектар подносит, черпая кубком из чаши. {{перенос сноски|ref}}</ref>, Протарх, — Дионис ли это, Ифест, или кто другой из богов получил такую честь смешения, — будем смешивать.
 
<!-- 154 /{{№|D}}{{№|E}}/ -->
£
 
<!-- 154 -->
¥
{{№|D}}
 
{{№|E}}
 
''Прот.'' Конечно будем.
Строка 3213 ⟶ 2527 :
<section begin="ref"/>А Дионис, как производитель вина, конечно, умел различным образом растворять его. Это — простейшее объяснение места; но Платон с именами Диониса и Ифеста мог соединять также значение аллегорическое. Мнение позднейших платоников об этом можно читать у Олимпиодора.<section end="ref"/>
 
<!-- 155 /{{№|62}}/ -->
¥
 
{{№|62}}
 
''Прот.'' И весьма правильно.
Строка 3230 ⟶ 2541 :
''Сокр.'' Будет ли достаточно его знание, если он разумеет божественный круг и самую божественную сферу, а этой человеческой сферы и этих кругов не знает<ref>Божественный круг и самую божественную сферу, по-гречески: κύκλου μὲν καὶ σφαίρας αὐτῆς τῆς θείας. Это ограничение τῆς θείας относится не к одному σφαίρας, но и к κὑκλου. Κὑκλον и σφαῖραν τὴν θείαν надобно, понимать в значении идеи, определяющей собою горизонт, в котором ум может созерцать предметы божественные. Идея умственного горизонта справедливо называется божественною·, потому что заключающиеся в нем {{перенос сноски|ref}}</ref>,
 
<!-- 156 /{{№|B}}{{№|C}}{{№|D}}/ -->
£
 
<!-- 156 -->
¥
{{№|B}}
 
{{№|C}}
 
{{№|D}}
 
между тем как в домостроительстве и других делах тем не менее пользуется правилами и упомянутыми прежде кругами (циркулями).
Строка 3269 ⟶ 2572 :
<section begin="ref"/>вещи не подлежат чувствам. Phaedon, р. 80 А: σκόπει δὴ, ἔφη, ὦ Κέβης, εἰ ἐκ πάντων τῶν εἰρημένων τὰ δὲ ἡμῖν ξυμβαίνει, τῷ μὲν θείῳ καὶ ἀθἀνά τῳ καὶ νоητῷ καὶ μονοειδεῖ καὶ ἀεὶ ὡςαύτως κατὰ ταὐτὰ ἐχοντι ἑαυτῷ ὅμοιότατον εἶναι ψυχή, κ τ. λ. Отсюда уже само собою явно, что разумеется под Сферою человеческою и что такое — круг человеческий. Это — тот горизонт, в котором действуют наши чувства, что выражают и прибавленные здесь указательные местоимения ταύτην и τοὑτους.<section end="ref"/>
 
<!-- 157 /{{№|E}}{{№|63}}{{№|B}}/ -->
¥
 
{{№|E}}
 
{{№|63}}
 
{{№|B}}
 
''Прот.'' Конечно.
Строка 3306 ⟶ 2602 :
''Сокр.'' Так как прежде сказано было, что какой-нибудь род и не очень возможен и не полезен, если он {{перенос|оди|нок}}
 
<!-- 158 /{{№|D}}{{№|E}}{{№|64}}{{№|C}}/ -->
£
 
<!-- 158 -->
¥
{{№|D}}
 
{{№|E}}
 
{{№|64}}
 
{{№|C}}
{{перенос2|оди|нок}} и совершенно обособлен, то из всех-то родов мы признаем один, которому, вместо уединенной жизни, весьма хорошо жить с нами: это — род знания как всего прочего, так и силы в каждом из нас, сколь совершенно она может быть познана.
 
Строка 3329 ⟶ 2615 :
''Прот.'' Вез сомнения, благоразумно.
 
<!-- 159 /{{№|B}}{{№|C}}/ -->
£
 
<!-- 159 -->
¥
 
{{№|B}}
 
{{№|C}}
 
''Сокр.'' Однако ж и это-то необходимо<ref>Теперь Сократ хочет рассмотреть причины и основания, которыми должно уравновешиваться смешение удовольствия и разумности, чтобы оно было хорошо и совершенно. Само собою разумеется, что это уравновешивание надобно почитать разумным; следовательно, причина его должна скрываться в разумности. Таким образом не от удовольствий зависит определять меру разумности, а от разумности — назначать меру удовольствий. Притом философполагает, что добро усматривается в истинности, соответственности частей и красоте; а судить об этом — дело разумности.</ref>; а иначе ничего не может выйти.
Строка 3356 ⟶ 2635 :
''Сокр.'' что же в этой смеси может казаться нам самым драгоценным и вместе особенною причиною того, почему
 
<!-- 160 /{{№|D}}{{№|E}}/ -->
£
 
<!-- 160 -->
¥
{{№|D}}
 
{{№|E}}
 
такое состояние бывает всем любезно? Увидев это, мы потом рассмотрим, с удовольствием ли, или с умом сроднее и союзнее то преимущество в целом.
Строка 3386 ⟶ 2659 :
£
<ref>2) Красота, но учению Платона, происходит от соответственности или соразмерности частей, применительно к какой-нибудь цели, и составляет как бы завершение, полноту, воплощение добра, а поэтому и привлекает своим видом. Politic. р. 284 В: ὅπασαι γὰρ αἱ τοιαῦταί που (τέχναι) — τὸ μέτριον σώζουσαι πάντα ἀγαθὰ καὶ καλἀ ἀπεργάζονται. Tim. p. 87 D: πᾶν δὴ τὸ ἀγαθὸν οὐ κακόν· τὸ δὲ καλὸν οὐκ ἄμετρον, καὶ ζῶον οὔν τὸ τοιοῦτον ἐσόμενον ξύμμετρον θετέον. De Rep. VI, p. 486 Ε, — де говорится, что и сама истина не может не иметь симметрии.</ref>
<!-- 161 /{{№|65}}{{№|B}}/ -->
¥
 
{{№|65}}
 
{{№|B}}
 
''Сокр.'' Между тем мы сказали, что, при смешении, примешивается к ним и истина.
Строка 3409 ⟶ 2677 :
''Прот.'' Ты говоришь о красоте, истине и соразмерности?
 
<!-- 162 /{{№|C}}{{№|D}}{{№|E}}/ -->
£
 
<!-- 162 -->
¥
{{№|C}}
 
{{№|D}}
 
{{№|E}}
 
''Сокр.'' Да. Прежде-то возьми истину, Протарх. Взявши же ее и всмотревшись в эти три — ум, истину и удовольствие, — удержись на долгое время, и потом отвечай самому себе: удовольствие ли сроднее с истиною, или ум?
Строка 3433 ⟶ 2693 :
''Сокр.'' Правильно.
 
<!-- 163 /{{№|66}}{{№|B}}{{№|C}}/ -->
£
 
<!-- 163 -->
¥
 
{{№|66}}
 
{{№|B}}
 
{{№|C}}
 
''Прот.'' А удовольствия-то, и притом почти величайшие, бывают таковы, что, видя кого-нибудь наслаждающегося ими, мы ради их находим в нем или смешное, или до того безобразное, что, смотря на него, сами стыдимся, и скрываем, заботливо прячем все такое, предоставляя это ночи: потому что при свете смотреть на это не годится.
Строка 3468 ⟶ 2719 :
''Сокр.'' Но ''на шестом колене'', говорит Орфей, ''прервите мелодию песни''<ref>Приведенный здесь стих Орфея читается и у Плутарха, II, р. 391. Сравн. Orphic. Fragm. ed. Hermann. р. 473. L о b e с k, Aglaopham. p. 788 sqq.</ref>. Должно быть, и наша речь прервется на {{перенос|ше|стом}}
 
<!-- 164 /{{№|D}}{{№|E}}{{№|67}}/ -->
£
 
<!-- 164 -->
¥
 
{{№|D}}
{{№|E}}
{{№|67}}
{{перенос2|ше|стом}} присужденье. Ведь после этого нам ничего не остается более, как своему исследованию придать голову ''<ref>Придать голову, κεφαλἡν или τέλος, или еще κολοφώνα ἐπιθεἶναι, — Формула очень употребительная. См. Gorg. р. 505 D; Politic. р. 277 В; Legg. IV, р. 707 С; XII, р. 957 В·, Alcib. 1 р. 105 D; Epist. VII, р. 340 С, аl. Но мы не знаем, кто бы говорил ἀποδοῦναι κεφαλὴν: потому что ἀποδοῦναι значит отдать, как бы заплатить долг, как: Politic. р. 267 А; De Republ. р. 612 В. С, аl. Поэтому, вместо ἀποδοῦναι, не следует ли читать ἐπιθεῖναι?</ref>.''
 
Строка 3501 ⟶ 2745 :
 
''Сокр.'' В тогдашнем рассуждении и ум вовсе оставлен, и удовольствие; и добром-то самим в себе не оказалось ни то ни другое из них, так как они в наших глазах
 
£
 
<!-- 165 -->
¥
 
лишились самодовлеемости и силы, свойственной тому, что достаточно и совершенно.
Строка 3525 ⟶ 2766 :
''Сокр.'' Так отпустите ли меня?
 
{{№|B}}{{№|C}}
 
{{№|C}}
 
£
<ref>1) Люди, державшиеся этого мнения, доказывали его, вероятно, так же, как у Цицерона (De Fin. I, 9) доказывал свое учение Эпикур. Hoc Epicurus in voluptate ponit (т. e. высочайшее благо), summumque malum in dolore; idque instituit docere sic: Omne animal, simul atque natum sit, voluptatem appetere eaque gaudere ut summo bono, dolorem aspernari ut summum malum et, quantum possit, a же repellere, idque facere nondum depravatum, ipsa natura incorrupte atque integre judicante. Sext. Emp. Pyrron. Hypotli. III, c. 24, § 194;Ὃθεν καὶ οἱ ἐπικούρειοι δεικνῦναι νομίζουσι φύσει αἰρετὴν εἶναι τὴν ἠδονἡν. Τὰ γὰρ ζῶα φασὶν ἄμα τῶ γενέσθαι ἄδιάστροφα ὃντα ὁρμἄν μὲν ἐπὶ τὴν ἡδονήν, ἐκκλίνειν δὲ ἀλγηδὁνας. И так, настоящее место Платона показывает, что эпикурейцы были еще до Эпикура, и что их было много, как это видно из слов: οἱ πολλοὶ κρίνουσι κ. τ. λ. De Rep. IX, p. 586 ἀ·, VI, p. 505 C sqq. Legg. IX, p. 874 E. Aristot. Ethic. Nic. I, 5. Это место Платона имел в виду и Порфирий, De esu anim. ИП, I: Σωκράτης πρὸς τοὺς ἡδονὴν διαμφισβητοῦντας εἶναι τὸ τέλος, οὐδ’ ἄν πάντες, ἔφη, σύες τε καὶ τράγοι τούτῳ συναινοῖεν, πεισθἡσεσθαι ἄν, ἐν τῷ ἥδεσθαι τὸ εὐδαῖμον ἡμῶν κεῖσθαι, ἔστ’ ἄν νοῦς ἐν τοῖς πἄσι κρατῇ.</ref>
<!-- 166 -->
¥
 
''Прот.'' Остается еще немногое, Сократ, — и ты-то, вероятно, не уйдешь отсюда прежде нас. Я напомню тебе об остальном<ref>Протарх хочет напомнить Сократу об остальном; но что еще остается касательно этого предмета не рассмотренным, из хода диалога не видно. Напротив, последние, сделанные Сократов выводы относительно степеней блага, равно, как изложенное им обозрение всего, что и как в диалоге было изложено, показывают, что диалог закончен совершенно. Можно, конечно, догадываться, что Протарху хотелось бы узнать, какое место и значение в человеческой жизни надобно указать удовольствиям не чистым. Но так как здесь говорится о благах, и притом о таких благах, которые оказываются достойными своего имени пред судом идеи блага высшего, — а не чистые удовольствия подобными благами быть не могут: — то Сократ и не обратил внимания на предложение Протарха напомнить о них, и замолчал.</ref>.
 
£