Лизис. Введение (Карпов): различия между версиями
[досмотренная версия] | [досмотренная версия] |
Содержимое удалено Содержимое добавлено
м →Карпов В. Н. Платон. Лизис: оформление |
м пунктуация |
||
Строка 1:
{{Сочинения Платона|Лизис. Введение|т=4}}
<center><big>'''Лизис.'''</big></center>
<center>ВВЕДЕНИЕ.</center>
Строка 11 ⟶ 9 :
<!-- 227 -->
живается лишь стремление к эгоистической цели
За общим вступительным разговором, который происходил вне палестры, у Платона следует другой
Все содержание этого разговора представляется в четырех отделах, в которых дети
В первой, начальной беседе с Лизисом (р. 207 Е
<!-- 228 -->
ибо нельзя сомневаться, что Сократ учил уважать дружбу за ее пользу. Это видно из слов Ксенофонта (Mem. II, 4,5), который, излагая Сократово учение относительно сего предмета, достоинство дружбы поставляет особенно в том, что друзья помогают себе взаимно словом и делом, и чрез то легче избегают опасностей и приобретают пользу. Но с более строгою диалектикою обсуживается тот же предмет в беседе с Менексеном (р. 211 А
<!-- 229 -->
тому, что дружба, как сказано, возможна только между добрыми; а первое
<!-- 230 -->
торого неподобие должно состоять единственно в ток, что в нас отражаются различные его стороны, а само оно должно быть существенно равным себе. Поэтому в друге мы любим сторону абсолютного блага, которой у нас нет; ибо только природы неоднокачественные могут сообщить что-либо одна другой.
Итак, в постепенном развитии разговора «Лизис» мы ясно усматриваем, каким образом юный ум Платона, начиная от эмпирических оснований своего учителя, нечувствительно восходил в область идеального созерцания и устанавливал для своего философствования новую, возвышеннейшую точку зрения. Сократ, как лицо, которому история приписывает определенное философское учение, рассматривал дружбу, сказали мы, только со стороны эмпирической пользы, и доказывал ее возможность единственно между добрыми. Но как польза и добро у Сократа тожественны, то Платон, стремившийся к систематическому построению мнений своего учителя, требовал, чтобы друг в своем друге любил добро, и даже простерся еще далее,
<!-- 231 -->
к высочайшему добру. А этим заявил он отличие блага абсолютного, как дели философских стремлений, от благ относительных, характеризующихся просто полезностью, я своим созерцанием стал выше эмпирического взгляда Сократова. Выражения πρῶτον φίλον, ὡς ἀληθῶς φίλον, ради которого мы все другое называем φίλα, относятся уже к языку последующего идеализма (сравн. Symp. р. 210 Е), и частные блага становятся теперь как бы εϊδωλα того первого (р. 219 С. D).
С другой стороны, это высочайшее благо здесь
К содержанию разговора «Лизис» ближайшим образом применены количество и качества беседующих лиц; так что в этом отношении здесь нет ничего ни лишнего, ни произвольного. Между лицами, введенными в разговор, Иппотал есть образец любви не-истинной и не-нравственной: он в любимом предмете любит только себя самого, а о взаимном воспитании на началах нравственности, или о самовоспитании друг чрез друга и мысли не имеет. Лизис и Менексен
<!-- 232 -->
взаимно привлекающихся под формою дружбы. А Ктизипп и Менексен представляются природами сродными. Только один Сократ является истиною всестороннею, и потому дружбою сознательною, отчетливо созерцающею ее предмет, средства и цель. Не даром он приписывает себе единственное уменье
Что касается методы, то в «Лизисе», сознание направляется больше от отрицания к положительности: здесь принимается во внимание собственно философское отношение дружбы; дело идет о том, чтобы двух неиспорченных, с отличными способностями юношей расположить к философии. Поэтому эленктика в «Лизисе» является только приготовлением и вспомогательным средством к потрептике. Разумеется, что Сократу не было никакого труда, в первой части разговора, уверить неиспорченного Лизиса в скудости его познаний, и только с спорчивым Менексеном воспользовался он собственно диалектическими приемами
<!-- 233 -->
212 D). Неудовлетворенная жажда знания здесь уступила место более спокойному и удовлетворительному способу познания истины. Может еще казаться, что требование взаимности в дружбе, или взаимное возбуждение к философствованию несовместимо с односторонне-вопросительною методою, которую Платон заставляет Сократа постоянно выдерживать: но тут все клонится к тому, чтобы обоим, еще незнакомым с наукою юношам сообщить первое побуждение к самомышлению. Весь этот разговор имеет характер только пропедевтический: он в ту же минуту прервался бы, как скоро Сократ захотел бы продолжить его с кем-нибудь из людей зрелого возраста.
Не смотря на определенность содержания, которое рассматривается в «Лизисе», и методическую отчетливость, с какою развивается содержание этого разговора, критики неодинаково понимают цель его. По нашему мнению, менее всех справедлив в этом отношении Штальбом, при указании его цели, имеющий в виду одну методу и полагающий, что Платон написал рассматриваемый диалог с намерением посмеяться над софистическим направлением воспитания, какое в новой палестре даваемо было молодым людям под руководством софиста Микка. Это мнение не может держаться и потому уже, что Микк в самом начале беседы почитается Σωκράτους ἑταῖρος καὶ ἐπαινέτης, и что сам Сократ, без всякой иронии, называет его οὐ φαῦλον ἄνδρα, αλλ’ ἰκανὸν σοφιστήν. Кроме того, мы заметили, что во всем ходе «Лизиса» господствует более спокойное и серьезное исследование предмета, чем какое открывается в других, собственно обличительных разговорах Платона; так что здесь почти нисколько не проглядывает сократическая ирония. Гораздо удовлетворительнее определяется цель «Лизиса» у Шлейермахера: он говорит, что задачею этого сочинения Платон выел
<!-- 234 -->
вою же целью почитает он
Нелишним считаем заметить, что изложение «Лизиса» необыкновенно просто и безыскусственно, а из этого, по крайней мере, не без вероятности, можно заключить, что «Лизис» написан Платоном в летах еще молодых, именно в том периоде его жизни, когда он слушал Сократа и не развил еще своей идеи до той полноты, с какою впоследствии выразилась она в Пире, Федре, Государстве и других его сочинениях. Мы не имеем никакой причины подвергать сомнению свидетельство Диогена Лаерциа (III, 35), который
<!-- 235 -->
говорит, что Сократ, выслушав «Лизиса», прочитанного ену самим Платоном, сказал: Ήράκλεις, ώς πολλά μου πχταψεύίεται à νεανίσκο?! А известно, что Платон слушал Сократа до самой смерти последняго. Поэтому мнение Шлейермахера, будто «Лизис» вышел в свет после Федра, нисколько неправдоподобно: Федр есть произведение, очевидно, ума зрелого, обнимавшего своим взглядом всю область созерцания и полагавшего уже начала для познания отношений между миром
Шлейермахер из многих мест в сочинениях Аристотеля (Ethic. Nicom. VIII, с. 1,2,10=р. 50 А D, р. 63 В; Magn. Moral. II, с. 11=р. 111 Е, р. 112 С; Eudem. VII, 2, 2=р. 162 В С, р. 165 В, ed. Casaub. 1529) заключает, что Аристотель не мог не читать Платонова «Лизиса». Но Аст, соглашаясь, что в означенных местах указывается действительно на учение Платона, полагает, что Аристотель слышал это учение, как преподавал его Платон устно, подлинность же «Лизиса» совершенно отвергает. Причины, по которым не хочет он приписать этого разговора Платону, так ничтожны, что об них не стоит и говорить.
|