Предисловие (ко второму изданию) (Карпов): различия между версиями

{{№|XXV}}

 

 

В числе затруднений, представлявшихся мне при переводе Платона на русский язык, было и произношение собственных имен; и это зависело уже конечно не от греческого или русского языка, а от истории научного нашего образования. Известно, что у древних Греков почти все гласные произносимы были двояко — в одних слогах гортанью, в других — полостью рта, от чего и происходила мелодичность их говора. Но гортань римская и славянская не принимала участия в произношении гласных букв. Отсюда, при переложении собственных Пен на латинский или славянский язык, можно было либо следовать одному буквенному составу их в греческом, либо, вместе с буквами, стараться удерживать также гортанное или не гортанное их произношение. Первый способ усвоили себе Славяне, а последний — Римляне, и пред гортанною гласною ставили букву h. Поэтому одно и тоже собственное имя у Славян произносилось, наприм. Ирод, а у Римлян Herodes. Такое же несогласимое различие органов — римского и славянского было и в отношении к греческой гласной η, которую Римляне произносили как е, а Славяне, как ''и.'' После сего естественно возникает вопрос: кому лучше следовать, перелагая собственные имена с греческого на русский язык? римского ли держаться способа, или славянского? Судя по тому, что мы, по происхождению, Славяне, надобно бы конечно предпо-

{{№|XXVII}}

 

 

Не боясь никаких внутренних препятствий к изданию на русском языке Платона, я однако ж долго не решался приняться за это дело: меня пугала сомнительная судьба многотомных творений в таком роде, каков философский. Найдет ли у нас Платон довольно читателей? Эта мысль долго колебала меня: я думал, передумывал, представлял направление нынешнего образования, соображал требования современного общества, вслушивался в толки о философии, ожидал внушений Сократова гения; но ничто не просветляло моей мысли и не наклоняло ее к чему-нибудь определенному. Одно только обстоятельство делало легкий перевес в пользу издания: это — пробуждение духовенства к развитию в своей среде учено-литературной деятельности и старание министерства восстановить на кафедрах его училищ здравую и плодоносную в своих основаниях философию. Почему же, думал я, в такую пору всеобщего стремления к установлению прочной учености в России не пригодились бы идеи Плато-