Лизис. Введение (Карпов): различия между версиями
[досмотренная версия] | [досмотренная версия] |
Содержимое удалено Содержимое добавлено
м →Карпов В. Н. Платон. Лизис: викификация номера строф |
м →Карпов В. Н. Платон. Лизис: оформление: пробелы, nowiki, ''Сокр.'' |
||
Строка 13:
живается лишь стремление к эгоистической цели — пользоваться его привязанностью.
За общим вступительным разговором, который происходил вне палестры, у Платона следует
Все содержание этого разговора представляется в четырех отделах, в которых дети — Лизис и Менексен беседуют с Сократом попеременно. Везде, где дело касается диалектического развития каких-нибудь понятий, — вводится в разговор спорчивый, смелый и остроумный Менексен, о котором Сократ, конечно не без иронии, отзывается, как о таком молодом человеке, который уже ознакомлен с тонкостями диалектики. Αλλ' ὅρα'','' говорит он, ὅπως ἐπικουρήσεις μοὶ, ἐὰν μὲ ἐλέγχειν ἐπιχειρῆ ὁ Μενέξενος ἤ οὐκ οὖσθα, ὄτι ἐριστικός ἐστίν
В первой, начальной беседе с Лизисом (р. 207 Е — 210 Е), Сократ, имея в виду пропедевтическую цель, связывает с нею основное положение собственной своей темы и показывает, что только знанием и способностью приобретается любовь других. Дружба при этом рассматривается еще совершенно сократически — со стороны ее полезности;
<!-- 228 -->
ибо нельзя сомневаться, что Сократ учил уважать дружбу за ее пользу. Это видно из слов Ксенофонта (Mem. II, 4,5), который, излагая Сократово учение относительно сего предмета, достоинство дружбы поставляет особенно в том, что друзья помогают себе взаимно словом и делом, и чрез то легче избегают опасностей и приобретают пользу. Но с более строгою диалектикою обсуживается тот же предмет в беседе с Менексеном (р. 211
<!-- 229 -->
тому, что дружба, как сказано, возможна только между добрыми; а первое — потому, что оно односторонне, добро же, как односторонность, в высшем, абсолютном смысле, представляется чем-то таким, что ни в чем не имеет нужды. Поэтому, добрые друг другу не полезны; а если не полезны, то и не друзья. Впрочем далее (р. 215
<!-- 230 -->
торого неподобие должно состоять единственно в ток, что в нас отражаются различные его стороны, а само оно должно быть существенно равным себе. Поэтому в друге мы любим сторону абсолютного блага, которой у нас нет; ибо только природы неоднокачественные могут сообщить что-либо одна другой.
Итак, в постепенном развитии разговора «Лизис» мы ясно усматриваем, каким образом юный ум Платона, начиная от эмпирических оснований своего учителя, нечувствительно восходил в область идеального созерцания и устанавливал для своего философствования новую, возвышеннейшую точку зрения. Сократ, как лицо, которому история приписывает определенное философское учение, рассматривал дружбу, сказали мы, только со стороны эмпирической пользы, и доказывал ее возможность единственно между добрыми. Но как польза и добро у Сократа тожественны, то Платон, стремившийся к систематическому построению мнений своего учителя, требовал, чтобы друг в своем друге любил добро, и даже простерся еще далее,
<!-- 231 -->
к высочайшему добру. А этим заявил он отличие блага абсолютного, как дели философских стремлений, от благ относительных, характеризующихся просто полезностью, я своим созерцанием стал выше эмпирического взгляда Сократова. Выражения πρῶτον φίλον, ὡς ἀληθῶς φίλον, ради которого мы все другое называем φίλα, относятся уже к языку последующего идеализма (сравн. Symp. р. 210 Е), и частные блага становятся теперь как бы εϊδωλα того первого (р. 219 С. D).
С другой стороны, это высочайшее благо
К содержанию разговора «Лизис» ближайшим образом применены количество и качества беседующих лиц; так что в этом отношении здесь нет ничего ни лишнего, ни произвольного. Между лицами, введенными в разговор, Иппотал есть образец любви не-истинной и не-нравственной: он в любимом предмете любит только себя самого, а о взаимном воспитании на началах нравственности, или о самовоспитании друг чрез друга и мысли не имеет. Лизис и
<!-- 232 -->
взаимно привлекающихся под формою дружбы. А Ктизипп и Менексен представляются природами сродными. Только один Сократ является истиною всестороннею, и потому дружбою сознательною, отчетливо созерцающею ее предмет, средства и цель. Не даром он приписывает себе единственное уменье — узнавать, кто истинно любит и истинно любим (р. 204 С).
Что касается методы, то в «Лизисе», сознание направляется больше от отрицания к положительности: здесь принимается во внимание собственно философское отношение дружбы; дело идет о том, чтобы двух неиспорченных, с отличными способностями юношей расположить к философии. Поэтому эленктика в «Лизисе» является только приготовлением и вспомогательным средством к потрептике. Разумеется, что Сократу не было никакого труда, в первой части разговора, уверить неиспорченного Лизиса в скудости его познаний, и только с спорчивым Менексеном воспользовался он собственно диалектическими
<!-- 233 -->
Строка 48:
<!-- 234 -->
вою же целью почитает он — дать руководство к нравственно-эротическому образованию любимца. Но Шлейермахер упустил из виду мысль Платона о высочайшем благе, и методическое развитие разговора поставил вне отношения к его содержанию. Поэтому нам более нравится взгляд Штейнгарта, который говорит, что «Лизис» должен был представить физическое основание и нравственную сущность дружбы, — первое в Форше любви, а последнюю — под образом восполняющего себя обоюдного стремления сродных и вместе различных природ к высочайшему благу. Но и это определение цели невполне соответствует духу и направлению диалога. Физическое основание любви — элемент в нем вовсе незаметный. Мы видели, что любовь у Сократа имела значение чисто философское, и очень можно думать, что из этого сократического понятия о любви Платон впоследствии развил идею Эроса, как божества, соединяющего небо с землею. Притон Штейнгарт не обратил внимания на намерение Сократа возбудить в юношах расположение к философии
Нелишним считаем заметить, что изложение «Лизиса» необыкновенно просто и безыскусственно, а из этого, по крайней мере, не без вероятности, можно заключить, что «Лизис» написан Платоном в летах еще молодых, именно в том периоде его жизни, когда он слушал Сократа и не развил еще своей идеи до той полноты, с какою впоследствии выразилась она в Пире, Федре, Государстве и других его сочинениях. Мы не имеем никакой причины подвергать сомнению свидетельство Диогена Лаерциа (III, 35), который
<!-- 235 -->
говорит, что Сократ, выслушав «Лизиса», прочитанного ену самим Платоном, сказал: Ήράκλεις, ώς πολλά μου πχταψεύίεται à νεανίσκο?! А известно, что Платон слушал Сократа до самой смерти последняго. Поэтому мнение Шлейермахера, будто «Лизис» вышел в свет после Федра, нисколько неправдоподобно: Федр есть произведение, очевидно, ума зрелого, обнимавшего своим взглядом всю область созерцания и полагавшего уже начала для познания отношений между
Шлейермахер из многих мест в сочинениях Аристотеля (Ethic. Nicom. VIII, с. 1,2,10=р. 50 А D, р. 63 В; Magn. Moral. II, с. 11=р. 111 Е, р. 112 С; Eudem. VII, 2, 2=р. 162 В С, р. 165 В, ed. Casaub. 1529) заключает, что Аристотель не мог не читать Платонова «Лизиса». Но Аст, соглашаясь, что в означенных местах указывается действительно на учение Платона, полагает, что Аристотель слышал это учение, как преподавал его Платон устно, подлинность же «Лизиса» совершенно отвергает. Причины, по которым не хочет он приписать этого разговора Платону, так ничтожны, что об них не стоит и говорить.
|