Менексен (Платон; Карпов): различия между версиями

<center>СОКРАТ И МЕНЕКСЕН.</center>

 

 

{{№|234}}

''Сокр.'' Зачем же ты в совет? Впрочем, не явно ли, что почитаешь себя достигшим совершенства в образовании и философии 2) и, сознавая в себе уже довольно сил, думаешь обратиться к большему; находясь еще в таком возрасте 3), намереваешься, почтеннейший, начальствовать над

 

<ref>

1) ''Или откуда Менексен?''ἢ πόθεν Μενέξενος. Здесь именительный Μενέξενος употреблен отнюдь не вместо звательного, а так, как бы подразумевающийся глагол стоял в третьем лице. Подобным образом у Горация (Serm. II, 4, 1): unde et quo Catius? Поэтому пред Μενέξενος не должно быть запятой.

</ref>

<!-- 328 -->

 

нами, стариками, чтобы ваш дом 1) никогда не переставал давать нам какого-нибудь попечителя.

{{№|С}}

 

<ref>

1) ''Ваш дом.'' Менексен был сын Димофона пеанийского, как это видно из Платонова Лизиса (р. 206 D), где упоминается о двоюродном брате Менексена, Ктизиппе. Вместе с этим Ктизиппом Менексен был в темнице Сократа в день его смерти (см. Phaed. р. 59 В). Отсюда видно, что он принадлежал в числу самых преданных учеников сына Софронискова, и потому нисколько не странны дальнейшие его слова: «постараюсь, если только ты позволишь».

</ref>

<!-- 329 -->

 

{{№|235}}

''Мен.'' Ты, Сократ, всегда шутишь над риторами. Впрочем, тот, кого изберут теперь, будет говорить, думаю, не слишком свободно; потому что избрание совершится вовсе неожиданно 2), так что говорящему, может быть, необходимо будет говорить прямо, без приготовления.

 

<ref>

1) ''Приготовляющие речи задолго.'' Эта похвала ораторам есть колкая насмешка над теми из них, которые, желая пощеголять своими речами в торжественных собраниях, писали их задолго так, чтобы они годились на всякий случай, т. е. наполняли их похвалами афинскому народу и общими местами, делали множество эпизодов и пестрили свое слово вычурными оборотами и выражениями.

</ref>

<!-- 330 -->

 

''Сокр.'' С чего ты 1) взял, добряк? У каждого из них D· речи заранее готовы; да об этом-то и без приготовления говорить нетрудно. Вот если бы надлежало хвалить Афинян в Лакедемоне, или Лакедемонян в Афинах; то, конечно, нужен был бы ритор добрый, умеющий убедить и представить предмет в хорошем виде: а кто подвизается среди тех, кого хвалит, тому хорошо говорить,—кажется, дело невеликое 2).

{{№|E}}

 

<ref>

οίον τὸ ἐγγύς τῶν μελών, ἢ ἀπὸ του γυία, ὅ σημαίνει τὰς χεῖρας. Впрочем, смысл этого выражения был бы еще яснее, если бы вместо: ἐξ ὑπογυίου стояло ἐξ ὑπογείου<nowiki>; по крайней мере русская поговорка: явиться как из под земли, выражает такую же неожиданность явления.</nowiki>

</ref>

<!-- 331 -->

 

{{№|236}}

''Сокр.'' Сам по себе, может быть, ничего. Но я только вчера слышал, как Аспазия произнесла надгробную речь на этот самый случай. Ведь и она слышала о том, что ты говоришь, что, то есть, Афиняне намерены избрать человека для произнесения речи, и частью мне тогда же объяснила, что надобно говорить, частью указала на прежний опыт исследования, когда слагала ту надгробную речь, которую произнес Перикл, склеив некоторые из ней отрывки.

 

<ref>

1) Конна Сократ и в Эвтидеме (р. 272) называет своим учителем музыки, и как тдо, так и здесь говорит о нем иронически. Шлейермахеру кажется странным, зачем Сократу, говоря о своей учительнице риторики, вздумалось вспомнить и о своем учителе музыки. Это представляется ему до того нелепым, что он первую, или разговорную часть Менексена почитает подложною: — заключение слишком скорое и опрометчивое. Я думаю, напротив, что Сократу не было ничего естественнее, как по Аспазии,per combinationem idearum, вспомнить о Конне, так как обе эти личности представлял он своими наставниками и обе делал предметом одной и той же иронии. Но что его мнение об этих лицах надобно разуметь в смысле ироническом, видно даже и из того, что Аспазию ставит он выше Антифона, а Конна выше Лампра; тогда как известно, что Лампр во всей Греции почитаем был музыкантом превосходнейшим. ''С. Nepot.'' Epaminond. с. 2. ''Plutarch.'' de music. T. II, p. 1142. ''Athen''. II,6. Посему несправедливо порицает Платона и Атеней (XI, р. 506), будто он в этом месте унижает Лампра и Антифона; между тем как о них имел высокое понятие и Фукидид (1. VIII, с. 68). Принимая сравнение Сократа в смысле ироническом, мы видим, что Платон не только не унижает этих мужей, а напротив, знаменитость их понимает как дело уже известное, запечатленное общим приговором всей Греции.

</ref>

<!-- 332 -->

 

''Мен.'' А помнишь ли ты, что говорила Аспазия?

{{№|D}}

 

<ref>

1) ''Чтобы мне не помнить'' — εἰ μὴ ἀδικῶ γε, т. е. δίκαιος εἰμὶ λέγειν. Это — идиотизм, у Платона встречающийся во многих местах. De Rep. X, р. 608 D. Charmid. р. 156 А. По-русски всего ближе соответствует ему простонародное выражение: если не полошу на себя охулки.

</ref>

<!-- 333 -->

 

{{№|E}}

ют то, что им прилично, что получивши, идут роковым путем, сопровождаемые городом вообще и домашними в частности. Теперь и закон велит, да и должно этим мужам воздать уже последнюю честь речью; ибо память и честь хорошо совершенных дел воздается подвизавшимся посредством прекрасной речи, произносимой слушателям. Но тут требуется какая-нибудь такая речь, которая и достаточно хвалила бы умерших, и благоприятно уговаривала живущих, повелевая детям и братьям подражать их добродетелям, а отцов и матерей, и других еще дальнейших предков, если они остаются, услаждая утешениями. Какая же речь показалась бы нам такою? Или с чего правильно было бы начат хвалить доблестных мужей, которые и в жизни радовали своих добродетелью, и смерть выменяли на спасение живущих? Мне кажется, и хвалить их надобно так, как они родились добрыми, т. е. по природе 1); а добрыми они родились потому, что родились от добрых. Итак, сперва будем величать их благородство, потом питание и образование 2), а аатем—укажем на совершенные ими дела, сколь прекрасными и достойными своих совершителей оказались они.

 

<ref>

смешливо подражая софистическим приемам ораторов, которые установленное законом общественное погребение убитых воинов называли ἔργον. См. ''Thucyd''. II, 46. Εἴρηται-λόγῳ κατὰ τόν ''νόμον, όσα'' ειχον ''πρόσφορα'' — καὶ ἔργῳ οί ''θαπτόμενοι'' τὰ μὲν ἤδη κεκόσμηνται κ. τ. λ.

</ref>

<!-- 334 -->

 

Первым основанием их благородства служит род их предков, не пришлый 1) какой, а потому потомки их оказываются не переселенцами в этой стране, пришедшими откуда-нибудь, а туземцами, которые обитают и живут действительно в отечестве, вскормлены не мачехою, как другие, а матерью 2) страны, где жили, и теперь, по смерти, лежат 3) в домашних приютах матери, их родившей, вскормившей и воспринявшей. Итак, весьма справедливо наперед почтить эту мать, ибо таким образом будет почтено вместе и благородство ее сынов. Эта страна достойна того, чтоб ее хвалили все люди, а не мы одни, — достойна и по другим многим причинам, но по первой и величайшей причине той, что она любима богами. А что слово наше верно, свидетельствуют распря и суд состязавшихся за нее богов 4). Если же и боги хвалили ее, то не будет ли справедливо хвалить ее всем людям? Вторая похвала ей, по праву, та, что в те времена когда, вся земля производила и рождала различных животных, зверей и быков,—наша страна не выводила на свет диких зверей и являлась чистою; из животных выбрала и родила она человека — животное, превышающее всех прочих разумением и одно признающее правду и богов. Великая сила этого слова состоит в том, что та же земля произвела их и наших предков; ибо все рождающее имеет пищу, годную для того, что от него

{{№|E}}

 

<ref>

1) Не пришлый — οὐκ ἔπηλυς, по объяснению Тимея, οὐκ ἄλλοθεν ἐπεληληθῶς, τουτ’ ἔστιν, οὐχ ὁ ἀλλοεθνής.

</ref>

<!-- 335 -->

 

{{№|238}}

Быв рождены и таким образом воспитаны, предки этих умерших жили в устроенной форме правления, о которой следует кратко упомянуть; потому что форма правления есть пища людей,—хорошая добрым, а противная злым. Итак, необходимо показать, что жившие прежде нас вскормлены в форме правления хорошей, что чрез нее и те были добры, и нынешние, к числу которых относятся также умершие. Ведь форма правления и тогда и теперь—та же самая, аристократическая 2), которою мы и ныне управляемся, и по боль-

 

<ref>

1) Такое же доказательство приводили и древние Египтяне в подтверждение своего убеждения, что первый человек родился в Египте. ''Justin.'' II, 1.

</ref>

<!-- 336 -->

 

шей части 1) управлялись во все время. А называет ее—тот демократию, другой—как ему угодно; по истине же, это—аристократия, соединенная с одобрением народа. Ведь у нас хотя всегда есть цари 2), однако ж они бывают то природные, то избранные. Предержащая сила города есть народная сходка; а начальствование и власть она всегда вверяет тем, которые кажутся наилучшими, и никто не отвергается ни по слабости, ни по бедности, ни по не знатности отцов, равно и человек с противными качествами не удостаивается чести, как это бывает в других городах. Здесь—одно определение: получать власть и начальство прослывшему мудрым и добрым. Причина же такой формы правления у нас есть равенство рода; ибо прочие города составились из различных и несходных между собою людей; посему и формы правления у них несходны одна с другою: там бывают они тиранские, олигархические; и люди в тех городах живут, почитая себя — иные рабами, иные — господами друг друга. Напротив, мы и наши, родившись все, как братья, от одной матери, не хотим, быть ни рабами, ни господами одни других; но равнородство по природе заставляет нас искать равнозаконности по закону, и никому иному не уступать, разве увлекаясь молвой об уме и доблести.

{{№|239}}

 

<ref>

народным собранием. De Rep. IV, р. 445 E. VIII) р. 545 D. Legg. III,р. 681 D. ''Götling.'' oratio de Aristocratia veterum in act. Acad. Jenens. Vol.I,p. 166 sqq. Посему Фукидид (Libr. II, 37), подобно многим другим, эту форму правления называл демократию, хотя в существе дела не разногласил с Платоном; ибо говорил, что афинская республика управляема была не теми, которые знамениты были по своему происхождению, а теми, которые отличались личными достоинствами; отчего доступ к правительственным местам открывался не одним богатым, но и бедным гражданам.

</ref>

<!-- 337 -->

 

||

Таким-то образом отцы их и нации, и сами эти, благорожденные и воспитанные во всякой свободе, проявили много дел прекрасных для всех людей,—проявили частно и обществом—в той мысли, что для сохранения свободы, должно сражаться с Греками за Греков, а с варварами за целую Грецию. Теперь мало времени, чтобы достойно рассказать о войне их против Евмолпа 1), Амазонок 2), и других, еще прежде угрожавших нашей стране, и о том, как они помогали Аргивянам против Кадмеян 3) и Ираклидянам против Аргивян 4). О доблести их довольно уже вспоминали и музыкально всем передали поэты. Если же и мы решились бы прозаическим словом 5) украшать те же подвиги, то,

 

<ref>

1) Краткое сказание Платона об Евмолпе подробнее раскрывается у Фукидида (II, 15). Фукидид говорит, что Евмолп был вождь Элевзинян и вел войну против афинского царя Эрехтея. Эта война называется элевзинскою. А Исократ (Paneg. с. 19 и Paoath. р. 533) повествует, что Евмолп был сын Нептуна и что под его предводительством Фракияне вторглись в Аттику, которая тогда была еще малосильна. То же самое рассказывает и Ликург (advers. Leocr. р. 210, T. VI, ed. Reisk.), прибавляя, что царь Эрехтей, по совету дельфийского бога, для изгнания из земли врагов, принес в жертву жену свою Пракситею, дочь Кефисову, каковое злодейство потом воспето было Еврипидом в прекрасных стихах. Исократ упоминает также, что Евмолп принес в Афины элевзинские тайны (Paneg. с. 43).

</ref>

<!-- 338 -->

{{№|D}}

 

может быть, явились бы на втором плане. Итак, об этом, по означенной причине, мне кажется, можно умолчать, хотя и это имеет свое достоинство. Но о том, чего не брад за предмет ни один поэт и за что, хваля достойных, не увенчал их достойною славою,—что остается в забвении,—о том, мае кажется, надобно вспомнить в похвальной речи и вызвать других, которые бы, соответственно дедам, изложили это в одах и в иных стихотворениях. Из дел, о которых я говорю, первое место занимают следующие: Когда Персы, владычествуя над Азией, порабощали и Европу, тогда удержали их выходцы из здешней страны—предки наши; поэтому справедливость требует вспомнить о них первых и восхвалить их добродетель. Но кто намерен хвалить хорошо, тому надобно говорить, вращаясь своим словом в том времени, в которое вся Азия раболепствовала уже третьему царю. Первый из них, Кир, освободив своим умом сограждан своих, Персов, вместе поработить и господ их Мидян, и овладел прочею Азией до Египта; потом сын его завоевал Египет и Ливию, сколько она была доступна; третий же, Дарий, сухопутно распространил свое царство до пределов скифских, а на кораблях овладел морен и островами, так что никто не смел противиться ему,—порабощены были умы всех людей. Столько-то великих и воинственных народов покорено было персидскою монархией! Выдумав предлог, будто мы имели замыслы в отношении к Сардам, Дарий обвинял вас и Эретрийцев, и, на судах и кораблях, которых было триста, послал пятьсот тысяч войска 1) под предводительством

 

<ref>

прозаическая речь, видно из Платонова же выражения λόγους ψιλοὺς εἰς μέτρα τιθέντες. Legg., p. 669 D. Таким же образом μουσική противополагается τᾗ πεζῇ λέξει. (Dionis. Halie. de compos. verbor. с. II.)

</ref>

<!-- 339 -->

 

{{№|B}}

Датиса, сказав ему, чтобы он, если хочет иметь голову на плечах, на возвратном пути привел пленных Эретрийцев и Афинян. Приплыв в Эретрию, где из тогдашних Эллинов были люди, в военном деле знаменитейшие и немалочисленные, Датис в течение трех 1) дней овладел ими, и проследил всю их страну так, чтобы никто не ушел. Пришедши к пределам Эретрии, воины его протянулись от моря до моря и, схватившись за руки, прошли чрез всю эту область, чтобы могли сказать царю, что никто из ней не ушел. С таким же намерением из Эретрии прибыли они в Марафон, думая, что им легко будет забрать и Афинян, застигнутых тою же самою необходимостью, какою и Эретрийцы. Между тем как то совершалось, а это предпринималось, никто из Эллинов не подавал помощи ни Эретрийцам, ни Афинянам, кроме Лакедемонян. Да и эти пришли в последний день сражения; все же прочие, пораженные страхом, помышляя в настоящее время о собственном спасении, молчали. Вот тогда-то 2) кто жил бы, так узнал бы, каковы по доблести были Марафоняне 3), встретившие силу варваров, наказавшие 4) за высокомерие всю Азию и поставившие прежде всех варварские трофеи, став вождями и учителями других, что персидская армия была не непобедима, и что всякая многочисленность и всякое богатство уступают добродетели 5). Поэтому тех мужей я

 

<ref>

1) В ''течение трех'' дней,—по Геродоту, в течение семи дней (VI, 102). Это опять риторическая ипербода.

</ref>

<!-- 340 -->

 

называю отцами не только наших тел, но и свободы, как нашей, так и всех, живущих на этом материке; ибо взирая на сие дело, Эллины отваживались на опасность и в последующих сражениях за свое спасение, и были учениками Марафонян. Итак, лучшую дань речи надобно посвятить выдержавшим морское сражение и победившим при Саламине и Артемизии. Ведь о тех мужах иной мог бы рассказать многое: какие выдержали они нападения на суше и на море, и как эти нападения были грозны; но я упомяну о том, что кажется мне и того превосходнее, и что совершили они вслед за подвижниками в деле марафонском. Марафоняне настолько лишь показали себя Эллинам, насколько можно было немногим отразить многих варваров на суше: но на кораблях это было еще неизвестно; шла молва, что Персы и по многочисленности, и по богатству, и по искусству, и по силе, на море непобедимы. Так то-то именно в сражавшихся тогда на море мужах достойно похвалы, что они рассеяли страх, обуявший Эллинов, и заставили их не бояться множества кораблей и людей. Таким-то образом прочим Эллинам пришлось принять урок от тех и других,—и от пехотинцев марафонских, и от моряков саламинских,—и от тех на суше, а от этих на море нас. учиться и привыкнуть не бояться варваров. Третьим же я называю дело при Платее,—третьим и по порядку, и но доблести, из дел, совершенных для спасения Греков; но оно было уже общее Лакедемонянам и Афинянам. Все эти вои-

{{№|В}}

 

<ref>

πᾶν πλῆθος... ἀρετῇ ὑπείκει. Здесь при одной и той же зависимости глаголов от союза ὅτι, первый глагол стоит в сослагательном, а другой в изъявительном наклонении; и такое изменение наклонений в одной и той же конструкции случается нередко, например, Tim. р. 18 С. D. Gorg. р. 512 А. Protag. р. 355 А. al. Это происходило от того, что Греки обращали внимание не на внешнюю или грамматическую зависимость глаголов, а на логическое значение зависимых выражений. Например, здесь выражение: «персидская армия была не непобедима», имеет значение только проблематическое; а выражение: «всякое богатство уступает добродетели,» есть аподиктическое, и потому глагол ὑπείκειν, не смотря на зависимость свою от ὅτι, поставлен в изъявительном наклонении.

</ref>

<!-- 341 -->

 

{{№|D}}

Но тяжесть этой-то войны против варваров истощила весь город 4), хотя ведена была им как за себя, так и за прочие одноязычные города. Когда же наступил мир и наш город был почтен,—восстала против него (что в отношении к благополучнейшим из людей обыкновенно случается) сперва зависть, а за завистью ненависть. И это против воли поставило его в войну с Эллинами. После

 

<ref>

1) Это сделали Афиняне, под предводительством Кимона, разбив Персов при Платее. Впрочем здесь оратор, кажется, умышленно является слишком кратким, чтобы не высказать кое-чего для Афинян унизительного.

</ref>

<!-- 342 -->

 

сего, по случаю воспламенившейся войны 1), Афиняне вступили в сражение с Лакедемонянами при Танагре, за свободу Бэотии. Сражение колебалось; но последняя битва решила дело: одни отступили и удалились, оставив Бэотян, которым помогали; а наши, на третий день одержав победу при Инозитах, справедливо возвратили несправедливо изгнанных 2). Они первые после персидской войны, помогая воюющим за свою свободу Эллинам против Эллинов, явились мужами доблестными, освободителями тех, кому помогали, и за то легли первые в этом памятнике, которым почтил их город. После того, когда возгорелась война великая 3), и все Эллины, вооружившись против Афинян, разоряли их страну и воздавали им недостойную благодарность, — наши, победив их в морском сражении и взяв у них в Сфагии лакедемонских военачальников, которых могли бы умертвить, пощадили их, отдали и заключили мир—в той мысли, что с единоплеменниками на-

{{№|D}}

 

<ref>

1) Первая война Афинян против Греков была с Лакедемонянами за свободу Бэотийцев. Повод к ней подали Фиванцы дружеским отношением к Ксерксу, и этим навлекли на себя ненависть всех, а особенно Бэотян,— потому особенно Бэотян, что Фиванцы просили Лакедемонян помочь им подчинить некоторые города бэотийские. Лакедемоняне с удовольствием обещали это и исполнили обещание, имея в виду то, что облагодетельствованные ими Фивы будут передовым постом в замышлявшийся тогда войне с Афинянами. ''Diod''. ''Sic.'' XI, р. 467, ed. Wess·.

</ref>

<!-- 343 -->

 

{{№|E}}

добно воевать до победы и ее губить общего блага Эллинов, потворствуя гордости своего города, а с варварами—до истребления их. Так достойны похвалы мужи, участвовавшие в этой войне и положенные здесь 1), ибо они показали, что тот несправедливо сомневается, кто думает, будто в прежней войне против варваров были не те Афиняне,—лучше нынешних. Да, ими здесь показано, что когда Эллада волновалась,—они, управляя войною, одерживали верх над вождями прочих Эллинов и, побеждая их, каждого отдельно, вместе с ними побеждали варваров. Третья война после этого мира была неимоверная и ужасная, в которую умерли и легли здесь многие и доблестные мужи. Многие из них поставили множество трофеев в Сицилии, сражаясь за свободу Леонтинян, которым помогали, когда, для соблюдения клятвы 2), приплыли в те места, и когда, по далекости плавания, город наш, поставленный в затруднение, не мог поддержать их, и плававшие, от этого пришедши в отчаяние, испытали бедствие. Впрочем, враги 3) их на войне за свою умеренность и добродетель заслуживают гораздо больше похвалы, чем у иных друзья. Многие также из Афинян, в морских сражениях на Геллеспонте, в один день забрали все неприятельские корабли и одержали много других побед 4). А что эту войну я на-

 

<ref>

1) Положенные здесь. Под этим здесь — ἐνθάδε—должно разуметь δημόσιον σῆμα, или, по Схолиасту, το καλούμενον κεραμεικόν. Thucyd.II, 34. Керамиком называлось нечто в роде храма, назначенного для всенародного воспоминания об умерших. Название взято от глиняной урны,—сосуда, в котором сохраняем был прах умершего.

</ref>

<!-- 344 -->

 

вал страшною и неимоверною,—то назвал потому, что прочие Эллины, вступив в состязание с нашим городом, дерзнули отправить послов в враждебнейшему царю, и этого варвара, которого вместе с нами некогда изгнали из Греции, теперь сами по себе опять призывали на Эллинов 1), чтобы против нашего города собрать всех Греков и варваров. За то тут-то и открылась его сила и доблесть. Когда полагали, что он сделался жертвою войны, и что при Митилене заперт его флот,—вдруг помощь из шестидесяти кораблей: на них восходят эти самые,—и как мужи, по сознанию всех, отличнейшие, побеждают врагов и освобождают 2) друзей; но, получив жребий недостойный, они не были вытащены из моря, и лежат здесь 3). О них помнить и их хвалить должно всегда;

{{№|С}}

 

<ref>

разумеет корабли лакедемонские, которые посланы были в помощь Хиосцам и Лесбосцам, замышлявшим отложиться от афинской республики. ''Thucyd.''VIII, 9 sqq: явно, что это дело оратором очень преувеличено. Вообще, здесь разумеются победы, одержанные Алкивиадом по возвращении его в отечество из Персии.

</ref>

<!-- 345 -->

 

{{№|D}}

ибо их доблестью мы выиграли не только тогдашнее морское сражение, но и успех дальнейшей войны: чрез них о нашем городе составилось мнение, что он не может быть побежден и всеми людьми,—и это мнение справедливо. Если же наши и были побеждены 1), то побеждены внутренним несогласием, а не другими. От других-то мы и теперь еще непобедимы, а побеждаем самих себя и побеждены сами от себя. После сего, когда настала тишина и мир 2) с другими,—у нас возгорелась такая война домашняя 3), что если бы людям суждено было возмущаться, то всякий желал бы, чтобы его город страдал не иначе как этою болезнью; ибо с каким удовольствием и дружеским расположением соединились между собою граждане и из Пирея, и из частей городских, и, сверх чаяния прочих Эллинов, превратили войну против возмутителей элевзинских 4)! И причина всего этого не иная, как сродность, не словом, а делом доставляющая твердое и, по единоплеменности, братское дружество. Итак, надобно иметь память и об умерших друг от друга во время сей войны, и просить их, как можем, молитвами и жертвами, чтобы лежащие здесь побежденные примирились с победившими, если только мы сами восстановили мир между собою; ибо не злобою взаимною и не враждой были они затронуты, а несчастием. Мы, живущие,—сами свидетели этих бедствий. Принадлежа к тому же роду, к которому и они, мы про-

 

<ref>

1) Намекает на поражение Афинян лакедемонским полководцем Лизандром при Эгос-Потамосе. Намек легкий, нисколько не останавливающий внимания слушателей; даже не указывается место битвы. Так неприятно было Афинянам говорить и слышать о своих поражениях.

</ref>

<!-- 346 -->

 

щаем один другому, что сделали и что потерпели. После сего наступил у нас совершенный мир, и город наслаждался тишиной. Он простил варварам, которые, довольно пострадав от него, недостаточно отмстили за себя; но на Эллинов досадовал, помня, как, быв им облагодетельствованы, они отблагодарили его, когда, соединившись с варварами, истребили его флот 1), который спас их, и разрушили стены—за то, что мы отклонили разрушение их стен. Поэтому наш город положил в мысли не защищать Эллинов, — Эллины ли будут порабощать их, или варвары—и так жил. Между тем как мы держались такой мысли, Лакедемоняне подумали, что мы, покровители свободы, пали, а потому теперь их делю — поработить других, и начали это. Но для чего долго рассказывать? Ведь не древние и не за много лет случившиеся события стали бы мы припоминать после этого. Сами знаем, как первые из Эллинов—Аргивяне Бэотяне, Коринфяне, пораженные страхом, приходили просить защиты у города; и что всего удивительнее, даже сам царь находился в таком затруднении, что не оставалось ему ниоткуда более ожидать спасения, как от того города, который прежде старался он погубить 2). И вот, если бы кто захотел справедливо осуждать наш город; то

{{№|E}}

 

<ref>

1) Предписав мир Афинянам, Лизандр. по условиям этого мира, взял афинский флот и, яри рукоплесканиях и радостных кликах своих союзников, сжег его. ''Plut.''ѵ. ''Lis.''с.15.

</ref>

<!-- 347 -->

 

{{№|245}}

Видя, что Лакедемоняне избегают морского сражения с нашим городом, царь стал бояться его и старался отторгнуть от союза с ним живущих на материке Эллинов, которых прежде предали ему Лакедемоняне 3), и за это обещался помогать своим оружием как нам, так и всем нашим союзникам; а так как на это они не согласятся, то и думал в этом найти предлог к восстанию. Но прочие союзники обманули его ожидание: они соглашались предать ему живущих на материке Эллинов; Коринфяне, Аригивяне, Бэотяне и другие условились и поклялись в этом, если он даст им денег:

 

<ref>

1) Это, без сомнения, надобно относить к Конону, который, быв изгнан из Афин, тем не менее заботился об освобождении своего отечества, и отправившись к Фарнабазу, с помощью его рассеял флотЛакедемонян.

</ref>

<!-- 348 -->

 

одни только мы не дерзнули 1) ни продать своих единоплеменников, ни поклясться. Так-то вот благороден, свободен, тверд, неиспорчен и по природе враждебен варварам наш город! Это — Эллины чистые, без примеси стихии варварской. Не Пелопсяне, не Кадмейцы, не Египтяне, не Данайцы и не другие, по природе варварские, а по закону эллинские племена живут с нами, но самые Эллины, не смешавшиеся с варварами. Отсюда нашему городу врождена чистая ненависть к природе чуждой. Однако ж, не согласившись совершить постыдное и нечестивое дело—предать Эллинов варварам, мы опять остались одни: только теперь, пришедши в такие обстоятельства, в которых прежде были побеждены, при помощи Божией, лучше повели войну, чем тогда; ибо, имея корабли и стены 2), сохранили от войны и наши колонии. С какою охотою старались отделаться от нее и наши неприятели! Впрочем она тоже лишила нас мужей доблестных, из которых одни погибли в Коринфе от местных неудобств, другие—в Лехее—от предательства 3). Доблест-

{{№|246}}

 

<ref>

1) Эту твердость и честность афинского народа в отношении к анталкидскому договору историки мало ценят, или по крайней мере проходят молчанием; а между тем здесь-то именно положено семя последующих несогласий и войн между Греками. Говорят, что одни Фиванцы отказались принять условия анталкидского договора, но и те после согласились (Лоренц I, 243); а о решительном несогласии Афинян не говорят ни слова.

</ref>

<!-- 349 -->

 

{{№|B}}

Дети! что у вас были родители добрые, о том свидетельствует настоящее торжество. Могли мы худо жить, но предпочли лучше хорошо умереть, прежде чем покрыли бы бесславием вас и позднейших потомков, прежде чем посрамили бы наших отцов и весь прежний род, — предпочли в той мысли, что кто срамит своих, тому—жизнь не в жизнь, и что никто ни из людей, ни из богов не будет ему другом, — на земле ли он умер, или под землею. Итак,

 

<ref>

1) Говорится о Короне и Тимофее, которые разбили лакедемонский флот при Книде и возвратили Афинянам владычество на море. ''Nepos Corn''. 4).

</ref>

<!-- 350 -->

 

помня наши слова, вы, если подвизаетесь и в чем другом, должны подвизаться доблестно, зная, что все стяжания и занятия без этого постыдны и худы. Ведь ни богатство не доставляет блага тому, кто приобрел его малодушно, — ибо такой богатеет другим, а не себе 1),—ни красота телесная и сила не к благообразию служат тому, кто труслив и зол, а к безобразию,—обо кто имеет эти свойства, тот становится еще более заметным, когда обнаруживает трусость. Всякое же знание, отдельно от справедливости и другой добродетели, представляется плутовством, а не мудростью 2). Посему и прежде, и после, и во всякое время должны вы усердно стараться, как бы знаменитостью превзойти и вас, и предков. А когда нет,—знайте, что если доблестью мы победим вас, эта победа покроет нас стыдом; если же, напротив, будем побеждены вами,—это поражение доставит нам счастье. А особенно были бы мы побеждены и вы победили бы нас тогда, когда бы оказались готовыми не злоупотреблять славою предков и не помрачать ее, зная, что для человека, имеющего о себе некоторое понятие, нет ничего постыднее, как выдавать себя почтенным не за себя, а за славу предков. Честь предков 3) для потомков есть, конечно, прекрасное и великолепное сокровище: но пользоваться этим сокровищем их богатства и честей и, по недостатку собственных своих стяжаний и славных дед, не передавать их потомкам—постыдно и малодушно. Если вы будете ста-

{{№|В}}

 

<ref>

1) ''Богатеет другим, а не себе'', — ἄλλῳ γὰρ πλουτεῖ, καὶ οὑκ ἑαυτῷ. Это выражение переводят так: «богатеет для другого, а не для себя». Но принимая во внимание логический смысл речи, я хотел бы понимать его, как-бы оно было в форме предложения: ἀπ’ ἄλλου γὰρ πλουτεῖ, καὶ οὐκ ἀπ’ ἀυτοῦ. Дательный без предлога можно встречать нередко. Напр.: Χερσὶν ὑπὸ Πατρόκλοιο δομῆναι II. II. 420.

</ref>

<!-- 351 -->

 

{{№|C}}

А отцов наших, у кого они есть, и матерей всегда должно увещевать, чтобы они как можно легче переносили случившееся несчастие и не присоединяли своего сетования, — ибо умершие не имеют нужды в прибавке плачущих, случившееся бедствие и само будет достаточно для возбуждения слез,—но были здравомысленнее и спокойнее, помня, что чего они оросили себе, как величайшего блага, тому самому боги и вняли. Ведь не бессмертия просили они своим детям, а доблести и знаменитости,—и дети получили эти величайшие блага. Но чтобы все в жизни смертного человека выходило по его мыслям,—это нелегко. Мужественно перенося несчастья, они, как отцы действительно мужественных детей, и сами покажутся такими же; а поддавшись скорби, возбудят подозрение, что либо мы дети не этих отцов, либо хвалящие нас ошибаются. Между тем не должно быть ни того ни другого; но те, первые, пусть особенно хвалят нас самым делом, показывая в себе по истине таких отцов, которые являются мужами мужей. Ведь старинная пословица: ничего слишком 1), кажется, заключает в себе прекрасную мысль; ибо это, в самом деде, хорошо сказано. У кого все, относящееся к счастью, или почти к счастью, зависит от него самого, а не от других людей, которых счастье или несчастие по необходимости увлекает за собою и его судьбу; того жизнь устроилась превосходно, тот рассудителен, тот мужествен и благоразумен, тот,—прибывают ли деньги или дети, или убывают,—остается верен этой пословице и, веря ей, не будет слишком ни радоваться, ни печалиться. Этого-то требуем мы от своих, этого хотим и это говорим. Такими выставляем мы теперь и самих себя: не бу-

 

<ref>

1) ''Ничего слишком:'' — μηδὲν ἄγαν. Эта пословица, которую приписывают Хилону, надписана была на дельфийском храме. См. Protag. р. 343 В.

</ref>

<!-- 352 -->

 

дем слишком ни тревожиться, ни бояться, если бы даже надлежало умереть в эту минуту. Итак, просим и отцов наших, и матерей, проводить остальную жизнь с этою самою мыслью, и знать, что не слезами и стонами особенно доставят они нам удовольствие: напротив,—если умершие сохраняют какое-нибудь чувство в отношении к живущим, этим возбудилась бы в нас скорее неудовольствие, что, тяжело переноса несчастья, они бесчестят себя; тогда как перенося их легко и умеренно, доставили бы нам приятное. Ведь наша жизнь тогда получит уже такую кончину, какая у людей почитается самою лучшею, так что се приличнее украшать по· хвалами, чем оплакивать. Пусть они лучше примут на себя попечение о наших женах и детях, кормят их, и на это обратят внимание; а о несчастий пусть забудут и живут как можно лучше, правее и для нас благоприятнее. Для наших от нас довольно этого завещания; городу же приказали бы мы заботиться о наших отцах и детях, последним давая благонравное воспитание, а первым—достойную старцев пищу. Впрочем, знаем, что хотя бы мы и не приказывали, город будет иметь о них достаточную заботливость.

{{№|249}}

 

<ref>

1) Под высшим правительством разумеется ὁ πολέμαρχος, третий в числе архонтов. На нем лежали все обязанности министра военных дел. Он должен был заботиться не только о средствах ведения войны, но и, по свидетельству Поллюкса (VIII, 91, р. 910), о публичных играх в честь убитых, равно как о призрении их детей и родителей. Wesseling ad Petit.

</ref>

<!-- 353 -->

 

{{№|B}}

отцов их и матерей, преимущественно пред прочими гражданами, охранять от обид. Детям же город дает совместное воспитание, всемерно стараясь, чтобы они де замечали своего сиротства. Для этого он, во время их отрочества, становится им сан вместо отца, а когда, наконец, они достигают мужеского возраста 1), посылает их на родину, украшенных полным вооружением 2), и передавая их памяти знания отца, дает им орудия отцовской добродетели, в роде предзнаменования, что каждый из них начнет управлять ходом дел у отеческого очага, облеченный оружием силы. А чтить самих умерших город никогда не перестает, но ежегодно 3) совершает установленный законом празд-

 

<ref>

р. 669. ''Ulpian,'' in Timocr . р. 445: «Ὁ πολέμαρχος, ἐπεμελεῖτο τοῦ τρέφεσθαι ἐκ τοῦ δημοσίου τοὺς παῖδας τῶν ἀποθανόντων γενναίως ἐν τῷ πολέμῳ. ''Gottleb.'' Но Мейер (de Lite Attica p. 44, not. 47) полагает, что для изъяснения этого места указывать на упомянутого архонта недостаточно.

</ref>

<!-- 354 -->

 

ник и делает для всех вообще то самое, что частно делается для каждого отдельно. Сверх того, он установил в память их гимнастические, конские и всякие музыкальные 1) игры. Просто сказать: в отношении к умершим отдам он принимает жребий наследника и сына, в отношения к детям — жребий отца, а в отношении к родителям и родственникам—жребий попечителя, и имеет попечение все, о всех и всегда. Размышляя об этом, надобно спокойнее переносить несчастие; ибо таким образом вы сделаетесь любезнее и умершим и живущим, и вам будет легко как услуживать, так и принимать услуги. Теперь же и вы, и все прочие, по закону собща оплакавши умерших, удалитесь.—Вот тебе речь Аспазии мелисийской, Менексен!

{{№|E}}

 

<ref>

последовавшею за тем детом, в которое ведена была война. Вероятнейшим представляется первое мнение, когда этот самый панегирик, как сказано нами во введении, предписано было произносить ежегодно. Впрочем, надобно согласиться, что оратор говорит здесь ὐπερβολικῶς,

</ref>

<!-- 355 -->

 

||

''Сокр.'' Так и будет.

 

 

<!-- 356 -->