Брат Поликарп (Лухманова)/ДО: различия между версиями

[досмотренная версия][досмотренная версия]
Содержимое удалено Содержимое добавлено
м бот: автоматизированная замена текста (-(\| *)АВТОР1( *=) +\1АВТОР \2)
Строка 1:
{{Необходим перевод|it|la}}
{{О тексте
| АВТОР = Надежда Александровна Лухманова
Строка 119:
Въ тотъ же вечеръ, за часъ до вечерни, братъ Поликарпъ сидѣлъ въ своей комнатѣ, уронивъ свою голову на руки.
 
Его комната не была въ полномъ смыслѣ монашескою кельей, хотя, какъ и вообще въ Римѣ, роскоши въ ней не полагалось никакой. Кровать занимала одинъ уголъ, надъ нею висѣло распятіе изъ слоновой кости на черномъ деревѣ, на полкахъ были толстыя книги, между ними много отечественныхъ авторовъ, въ дорогихъ кожаныхъ переплетахъ, умывальникъ на желѣзномъ треножникѣ, двѣ тяжелыхъ скамейки грубой работы и письменный столъ. На одной изъ этихъ скамеекъ сидѣлъ братъ Поликарпъ, опершись локтями на письменный столъ. Слова «{{lang|la|Vigilate et orate}}»<ref name="vigilateVigilate et orate">{{lang-la|Vigilate et orate}} — Бодрствуйте и молитесь. Прим. ред.</ref> написаны были всюду, куда бы ни обращались его глаза.
 
Совсѣмъ не такъ легко, какъ многіе думаютъ, найти въ жизни свое настоящее призваніе. Есть люди, не обладающіе никакими выдающимися способностями, они просто ищутъ какого-нибудь дѣла по душѣ и, найдя подходящее, идутъ себѣ спокойно далѣе по жизненному пути. Другимъ это дается совсѣмъ не такъ легко.
Строка 141:
— Несчастный я грѣшникъ! — простоналъ братъ Поликарпъ, переводя глаза отъ карточки на столѣ къ надписи на стѣнѣ. — Я не знаю, чѣмъ все это кончится, но я чувствую, что мнѣ снова такъ же тяжело, какъ въ тотъ день, когда я покинулъ моего отца. Тяжелая обуза наша земная жизнь! Одинъ Господь знаетъ, куда это все ведетъ. Сомнѣнія снова одолѣваютъ меня, а между тѣмъ я здѣсь! До сихъ поръ я думалъ, что если есть хоть одинъ грѣхъ, въ которомъ я не могу упрекнуть себя, то это лицемѣріе, а вотъ теперь я знаю, глубоко сознаю, что я лицемѣренъ и двуличенъ. Здѣсь, кругомъ, нѣтъ ничего, что могло бы сравниться съ ея синими глазами, — о, эти синія очи! я чувствую, они неспособны ни на какую ложь. О, темносинія фіалки. О, Віолета! Я думаю, когда она родилась, то глаза ея напоминали этотъ цвѣтокъ, вотъ почему ее и назвали Фіалкой! О, братъ Поликарпъ, братъ Поликарпъ!
 
— {{lang|la|Vigilate et orate, Vigilate et orate!}}<ref name="vigilateVigilate et orate" /> — началъ онъ повторять безпрерывно, сжавъ голову руками, и слова эти, казалось, успокаивали его. — Я брежу, но это должно пройти со временемъ. Человѣкъ долженъ терпѣть и покоряться, если онъ хочетъ достигнуть награды. Тотъ, кто разъ положилъ руку на плугъ, долженъ идти намѣченною стезею.
 
Въ этотъ же вечеръ, за ужиномъ, когда братья вкушали свою скромную трапезу, братъ Поликарпъ, соблюдая очередь, читалъ имъ громко Апологію Ньюменса; въ ней подробно описывалось душевное состояніе нѣкоторыхъ «красныхъ рясъ», которыя, отказавшись отъ протестантства, обратились къ истинной вѣрѣ и въ настоящее время подвизаются въ монастырѣ {{lang|it|Via Carmi}}<ref name="Via Carmi" />.
Строка 151:
— Завтра, отецъ мой, не сегодня.
 
— Такъ это завтра, хорошо… {{lang|la|Pax vobiscum}}<ref>{{lang-la|Pax vobiscum}} — Миръ съ вами. Прим. ред.</ref>, дорогой товарищъ.
 
— {{lang|la|Et cum spiritu tuo}}<ref>{{lang-la|Et cum spiritu tuo}} — И съ духомъ твоимъ. Прим. ред.</ref>, — пробормоталъ братъ Поликарпъ, и снова пошелъ въ свою комнату, куда слѣдомъ за нимъ пошла и тоска, давившая его сердце.
</div>
 
Строка 299:
Борьба въ немъ кончилась, — кончилась, разбивъ и молодость его, и силу. Онъ все еще стоялъ передъ алтаремъ съ широко раскрытыми глазами, но теперь ему стало казаться, что алтарь отодвигается и уходитъ изъ его глазъ, буквы въ красныхъ рясахъ тоже стушевываются и исчезаютъ, фигура отца настоятеля смягчилась и приняла теперь его настоящія мягкія и добрыя черты лица.
 
И вдругъ надъ нимъ раздались знакомыя, отрадныя слова: «{{lang|la|Vigilate et orate}}»<ref name="vigilateVigilate et orate" />.
 
— Господь да будетъ благословенъ во вѣки! — воскликнулъ громкимъ голосомъ братъ Поликарпъ и, весь облитый луннымъ сіяніемъ, упалъ лицомъ внизъ на свои протянутыя впередъ руки.