ЕЭБЕ/Пророки и пророчество: различия между версиями

Пророчество как психологическое явление по данным Библии. — Процесс откровения сам по себе остается невыясненным. По словам самих пророков, откровение приходит свыше и вызвать его по собственному желанию они не в силах. Откровение охватывало пророка со сверхъестественною силой (Ам., 3, 8), и рука Господа тяготела над ним (Ис., 8, 11; Иезек., 1, 3). Сам пророк подобен опьяненному (Иер., 23, 9), и речь его льется вопреки его воле, не считаясь с тем, что он желает сказать. Господь как бы «обольщает» его пророчествовать (Иезек., 14. 9). Напрасно пророк борется с клокочущим внутри его «гневом Господа» (Иер., 6, 11), слово Божье горит в нем, и он не может хранить молчание (Иер., 20, 9) и, обливаясь слезами, произносит суровый приговор, вложенный в его уста. С другой стороны, наступает момент, когда он молчит (Иезек., 3, 24 и сл.), его уста сомкнуты и он не отвечает вопрошающему его народу (Иезек., 14, 1 и сл.), когда по воле Господа он лишен откровения (Ам., 8, 11; Плач Иер., 2, 9; Иезек., 14 ,3; 20, 3). Эти исключительные откровения нельзя рассматривать как нечто совершенно отличное от того постоянного состояния таинственного общения с Господом, в котором находится пророк. У него есть полное сознание, что Господь говорит с ним, чтобы возвестить новое вещее слово, что он избран с этой целью с детства (Иер., 1, 5, 6). П. постепенно все более и более приближался к Божеству, наконец наступали мгновения, когда экзальтация доходила до своего апогея и он чувствовал непосредственную близость Бога, когда Божественная воля была для него особенно ясна. Откровения, полученные пророком, являлись, главным образом, как видение и слово. Видение близко к параболе. Видение — нечто вроде объективного проявления Божественного откровения. Порою известная картина вызывает у пророка соответствующую идею, порою, наоборот, мысль пророка получает наконец пластическое яркое изображение в данном проявлении. Видения П. не являются чисто литературным приемом либо продуктом воображения. Это — нечто реальное, имевшее место в действительности, хотя не всегда следует предполагать предшествующее ему состояние экстаза. Даже напротив, в состоянии полного сознания пророки классического периода пророчества имели видения, и экстаз редко сопутствовал им. Видения эти могут быть объяснены только психологически, и на подобные видения претендовали и так назыв. лжепророки. Для того, чтобы лучше разобраться в соотношениях экстаза и видения, следует помнить, что μαντεία язычников имели необходимым условием полусознательное состояние, иначе говоря, экстаз; но по отношению к высшим проявлениям еврейского пророчества критика этого не признает, несмотря на то, что некоторые П. не были чужды ему. И Иеремия (1, 9), и Исаия (8, 11) употребляют одно и то же выражение ({{lang|he|יד}}‎, рука Божия) для того, чтобы изобразить ту силу, которая владела ими. Введение к речам Билеама (Валаама) гласит: «Изречения Билеама, сына Беора, изречения мужа, чьи глаза сомкнуты», т. е. слова человека в момент экстаза, когда он слеп ко всему внешнему миру. Дальнейшая характеристика гласит: «Изречение слышавшего слово Божье, видящего видения Всемогущего, падающего, но глаза его открыты» (Числ., 24, 4). Сопоставляя это место с другим: «Если есть пророк среди вас, то Я открываюсь ему в видении, во сне говорю с ним. Но не так с рабом моим, Моисеем. Устами к устам говорю Я с ним, и явно, а не в загадках…» — мы замечаем что видения и сны являются обыкновенной формой пророческого откровения; но особая форма видения Моисея служит показателем тех высших проявлений вдохновения, которыми были одарены лучшие люди. Пророки времен Саула не отвечали более высоким запросам последующих поколений, когда понятие о Боге также стало выше. Пророки 7 и 8 вв. очень мало говорят о своих видениях, ближе других к пророкам древности стоял Амос. Интересно отметить, что для выражения слышанного от Господа древние пророки пользовались формулой {{lang|he|כה אמר יי}}‎ или {{lang|he|נאום י}}‎ лишь изредка, но, начиная с Иеремии, выражение это фигурирует очень часто. Возможно, что этим имели в виду оттенить противоположность видений лжепророков; впрочем, по отношению к Иезекиилу, который имел так много видений, это объяснение недостаточно. [По статье Т. К. Cheyne в Encyclopaedia Biblica, IV, 3869].

 

 

Пророчество в noбиблейской литературе. Первый, кто задался целью проследить предполагаемое особое душевное состояние, необходимое для получения дара пророчества, был Филон Александрийский. Как и во многом другом, Филон руководствовался и в данном случае Платоном, принимая его теорию энтузиазма (Phaedrus 534, изд. Stephanus’a). Чтобы Божественный свет мог проникнуть в человека, необходимо предварительно потушить человеческий. Благодаря полнейшему исчезновению человеческого смертного духа и внедрению божественного бессмертного пророк становится пассивным орудием в руках высшей силы, в то время как его собственная воля парализуется (Philo, Quis rerum divinarum haeres sit, § 53). Сам пророк «ничего не выражает собственного»; он говорит лишь то, что внушено ему Богом, который тогда и владеет им. Пророк способен предсказывать будущее; главная функция его — быть истолкователем Божественной воли, открывать в состоянии экстаза, энтузиазма или в состоянии вдохновения вещи, которые мыслительные его способности не в состоянии были бы открыть (Philo, l. с., §§ 52—53; De vita Mosis, II, 1; Duo de monarchia, Ι, 1; De justitia, § 8; Praemiis et poenis, § 9; Drummond, Philo Judaeus, II, 282; Hamburger, RBT, II, 1003, s. v. Religionsphilosophie). Однако Филон не считает это выражением какого-либо чуда; по его мнению, человек всегда имеет возможность вступить в общение с Богом, а дар П. может иметь всякий истинно добрый и мудрый человек. Составители Библии были преисполнены этого божественного воодушевления, а Моисей стоял в этом отношении выше всех других, бывших лишь спутниками или учениками Моисея (Drummond, Philo Judaeus, Ι, 14—16).

Ср.: A. Schmiedl, Studien über jüdische Religionsphilosophie, Вена, 1869; Neumann Sandler, Das Problem der Prophetie in der jüdischen Religionsphilosophie, Бреславль, 1891; Emil Gr. Hirsch, Myth, Miracle and Midrash, Чикаго, 1899 [По J. E., X, 215—219].

 

 

[[Категория:ЕЭБЕ]]