ЕЭБЕ/Авеста: различия между версиями

Знакомство с изложенным здесь миросозерцанием древних персов необходимо для ясного понимания законодательной части А. Характерная черта постановлений Заратустры — их систематичность; они все как бы вытекают из одного основного принципа; в этом проявляется арийский дух их творцов. Правила ритуальной чистоты играют весьма важную роль как в законах Моисея, так и в законах Заратустры. Но в законах Моисея эти правила, имея несомненно рациональную, санитарную подкладку, являются как бы случайным придатком к основному учению мозаизма, не находясь ни в какой логической связи с идеей этического монотеизма: можно представить себе монотеизм без этих правил и эти правила без монотеизма. Между тем, правила ритуальной чистоты в А. во всех их деталях находятся в самой тесной связи с принципом дуализма, из него вытекают и им объясняются. — Законодательная часть Α., или Вендидад, за исключением первых 2 и последних 4 глав, носящих общий, догматический характер, вся посвящена изложению отчасти этических, главным же образом ритуальных предписаний, равно как определению наказаний за их нарушение. Изложение здесь придерживается катехизической формы: Заратустра спрашивает, Агура-Мазда отвечает. Вот несколько образцов этих вопросов и ответов: «О Агура-Мазда, о творец телесных миров, о чистый! Что прежде всего наиболее приятно сей земле?» — На это Агура-Мазда отвечает: "Когда святой муж шествует по ней, о святой Заратустра, с жертвенными дровами в руке, с бересмой в руке, с чашей в руке и со ступкой в руке, произнося, согласно закону, следующие слова: «Митру с его обширными владениями я призываю и Рата Кастру». — «О творец телесных миров, о чистый! Что, во-вторых, наиболее приятно сей земле»? — Агура-Мазда отвечает: «Когда святой человек сооружает себе на ней жилище, снабжаемое огнем, снабжаемое скотом, снабжаемое женщиной, детьми и добрыми стадами» (Vendid., III, 1—9). В первой части приведенной цитаты исчислены почти все аксессуары Заратустрова культа. Главная принадлежность культа — дрова для поддержания вечного огня. Персы издревле поклонялись огню, как божеству; в А. слово «огонь» часто сопровождается эпитетом «сын Агура-Мазды». В древности священный огонь поддерживался на вершинах гор, а впоследствии — в особых, совершенно замкнутых храмах, куда не мог проникнуть ни один солнечный луч. Кроме того, священный огонь поддерживался на небольших переносных алтарях и в каждом частном жилище. Лучшей жертвой огню служит отборное сухое дерево, оберегаемое от всякого соприкосновения с чем-нибудь нечистым. Огонь, как элемент священный, следует особенно оберегать от всякой нечистоты. Человек нечистый не может подойти к огню ближе, чем на 30 шагов (Vend., V, 145). Внесение огня в дом, в котором раньше находился труп человека или собаки, до истечения 9 дней наказывается 200 ударов нагайкой и 200 ударов Çraôshâ charana (значение этого часто упоминаемого слова неизвестно). Сожигание части трупа, равно как тушение огня, наказывается смертью (там же). — Вторая принадлежность культа — бересма, пучки пахучих ветвей, которые мазда-ясны держали в руках, раскачивая их во время молитвы и пения гимнов в разные стороны. Литургия у персов имеет совсем не то значение, какое она имеет у евреев, напр., или у христиан. У последних она служит потребностям человека: молитвой он надеется выпросить себе разные милости от Источника всех благ; пением гимнов он опять-таки удовлетворяет своей личной потребности — выразить восторг и глубокое благоговение перед Высшей силой. В Заратустровой религии молитва служит потребностям Агура-Мазды и его духов высшего и низшего ранга. В ней они черпают бодрость и силу для своей борьбы с Ангро-Майньюсом и его свитой (см. ст. Каббала). Хотя в персидском дуализме Агура-Мазда и Ангро-Майньюс представляют абсолютные силы, ни от кого не зависящие, но в сущности есть еще высшая сила, властвующая над ними обоими, и эта сила — слово. Припомним, какой эффект произвела на Ангро-Майньюса молитвенная формула «Ята-Агу-Вайрио», произнесенная Агура-Маздой. Такая же сила присуща и человеческому слову, особенно, если оно произносится, как это часто рекомендуется Α., ясно и отчетливо, в состоянии ритуальной чистоты молящегося. — Третья принадлежность культа — чаша и ступка для приготовления священного напитка «гаома» («зома» индусов). Это — растительный сок золотистого цвета, обладающий сильно возбуждающими свойствами. Сама «гаома», по представлению мазда-яснов, является фетишем, или воплощением божества, которое вступает в плоть и кровь человека, лишь только он отведал его. Кроме желтой гаомы, в позднейшей парсидской литературе говорится о каком-то мифическом растении, дающем гаому белую, обладающую свойством даровать вечную жизнь тому, который выпьет ее. Главною же заботою мазда-ясна должно быть — соблюдение «ритуальной чистоты» Эта ритуальная чистота ничего общего не имеет с чистотой материальной: она чисто духовного, пожалуй, мистического характера. Главным источником нечистоты является труп человека или собаки; последняя в А. занимает почти такое же почетное положение, как и человек. Смерть человека или собаки — это частичная победа Ангро-Майньюса; труп покойника — это его трофей, который тотчас поступает в полное распоряжение особых вредоносных духов женского пола, «друкш», которые могут перескакивать с него на живых людей, оскверняя их, инфицируя их нечистотою. Понятно, что чем выше общественное положение покойника, тем значительнее победа Ангро-Майньюса и тем сильнее инфицирующая сила трупа. «Творец, если много людей собралось в одном месте, на одном и том же седалище или же на одном ковре, если их было 5, 50 или 100 вместе с женщинами, а затем умрет один из этих людей, то на скольких людей переходит друкш-нашус с разрушением, гниением и нечистотою?» Ответ Агура-Мазды гласит: «Если умерший был священник, то нечистота переходит на ближайших 10 человек; если это был воин, то на ближайших 9 человек; если это был хлебопашец, то на ближайших 8 человек; если это была собака, стерегущая стадо, то ближайшие 7 человек становятся нечистыми» и т. д. Вредные животные (напр. ящерицы) нечисты при жизни, после смерти же становятся чистыми (Vend., V, 83—116 и VII, 7—24). «О творец телесных миров, о чистый! Как далеко от огня, как далеко от воды, как далеко от связанной бересмы и как далеко от чистого человека должен быть человек, прикоснувшийся к трупу?» На это отвечает Агура-Мазда: «30 шагов от огня, 30 шагов от воды, 30 шагов от связанной бересмы и 3 шага от чистого человека» (там же, III, 55—57). — Земля, как божество, не должна быть оскверняема погребением в ней мертвых тел. А. предписывает воздвигать за стеною каждого города или деревни особые земляные возвышения, «дахмы», где трупы покойников выставляются на съедение хищным зверям и птицам (там же, V, 40—49). «О творец телесных миров, о чистый! Если человек похоронит в земле сей труп собаки или человека и не выкопает их целый год, какое ему за это наказание?» На это отвечает Агура-Мазда: «Тысяча ударов лошадиной плетью и тысяча ударов сраоша-хараной» (см. выше). — Интересна роль, которую играют числа 3, 9 и 30 в символике Α., особенно число 9; им так и пестрит весь Вендидад, больше всего при описании ритуалов очищения. Кстати привести здесь текст одного такого ритуала в возможно сокращенном виде: «И спросил Заратустра Агура-Мазду: О Агура-Мазда! о небесный, святейший творец телесных миров, о чистый! Чего должны искать люди в сем материальном мире, когда желают очистить тело человека, к которому пристала нечистота, когда он прикоснулся к мертвецу?» На это ответил Агура-Мазда: «Они должны искать человека чистого, о святой Заратустра, который говорит правду, и который читает наизусть Маитру (Авесту), и который обучался закону мазда-яснов у опытного в обряде очищения. Тот вырубает топором деревья в земле на пространстве 9 выбазу (3 фута) в длину и 9 выбазу в ширину в таком месте, где нет ни воды, ни растений, а почва чиста и суха, и куда не заходят ни скотина, ни вьючное животное, куда не заносятся огонь Агура-Мазды и бересма, связанная в святости, куда не заходит чистый человек. И выроешь ты шесть ямок, по 3 в ряду, на расстоянии трех шагов одну от другой. И отмеришь 9 шагов от прежних ямок и выроешь еще 3 ямки. Острым металлическим копьем проведешь ты 12 борозд: 3 вокруг 6 ямок, 3 вокруг 3 ямок и 6 вокруг всех 9 ямок (ямки и борозды имели целью символически изолировать ту часть почвы, на которую упадет вода с нечистого человека, от всей остальной земли). И тогда пусть придет к этим ямкам нечистый человек. A ты, о чистый Заратустра, станешь у наружной борозды и произнесешь слова: Nemaçchâ yâ ârmaitis ijâchâ — и пусть нечистый повторит эти слова, и тогда друкш после каждого слова станет все слабее и слабее, к погибели злого Ангро-Майньюса, к погибели Аэшмы и к погибели всех прочих дэвов. Коровью мочу нальешь ты в сосуд железный или оловянный; трость 9-узловую возьмешь ты, о Заратустра, к ней прикрепишь ты оловянный сосуд. Руки обмоет сначала 3 раза очищаемый; и когда окропишь водою его лоб, друкш-нашус спустится вниз и поместится между бровями этого человека. Окропи тогда межбровное пространство, и друкш-нашус бросится на затылок его…». — Последовательным окроплением члена за членом друкш вытесняется все более книзу, пока наконец не будет загнана на кончики пальцев левой ноги. «И когда окропишь пальцы левой ноги, друкш-нашус вытеснится по направлению к северу в образе мухи, злобно нападающей с громким жужжанием. И тогда произнесешь ты вечные слова yathâ ahû vairyô». Обливание повторяют у каждой из 9 ямок; потом очищающегося 15 раз обтирают песком и окуривают благовонными растениями. Этот порядок повторяется 3 раза: по прошествии 3, 6 и 9 ночей; после чего уже можно приближаться к огню, к воде и т. д. (Вендид., VIII, 117—228; IX, 1—145). Необходимо заметить, что эта сложная процедура очищения применялась (да и теперь еще применяется индийскими парсами) только в более важных случаях нечистоты, напр. после прикосновения к трупу; в более легких случаях довольствуются девятикратным, а порою и троекратным обливанием. — В А. приводится также такса за очищение: священника (атрату) очищают за его благословение, начальника округа за большого верблюда, начальника деревни за крупного быка, хозяина дома за корову и т. д.; словом, «надо чтобы производивший очищение ушел довольный и без вражды в сердце, ибо без удовольствия озаряет Солнце нечистого человека, без удовольствия светят над ним Луна и звезды, производящий же очищение, изгоняя из нечистого пребывающую на нем друкш-нашус, радует огонь, радует воду, радует землю, радует скотину, радует деревья, радует чистых людей» (Vendid., IX, 146—165). — За нарушения законов чистоты в А. назначаются весьма строгие наказания: от 200 до 1000 палочных ударов, а в некоторых случаях даже смертная казнь. Кто определяет в каждом данном случае степень наказания и кто совершает его, об этом ничего не сказано. В книгах Α., по крайней мере в тех, которые сохранились до наших дней, нет и помину ни о правосудии, ни об органах его. Может быть, суд творили те начальники округов и деревень, о которых так часто упоминается в Α.; но также вполне возможно, что уже у древних персов существовали особые органы правосудия, но что книги, об этом трактующие, исчезли, согласно преданию самих персов, вместе с другими священными книгами во время нашествия Александра Македонского. — По вопросу о древности и подлинности самой А. существует несколько гипотез: 1) Традиционная, по которой Зороастр явился с готовой А. к царю Вистаспе, за 258 лет до Александра Македонского; последний уничтожил ее, но остатки ее были найдены во времена последних Арсакидов и первых Сасанидов. Эту гипотезу защищал также и Anquetil, впервые в 1771 г. ознакомивший европейский ученый мир с литературой персов; 2) Апокрифическая, по которой А. редактирована была уже после покорения Персии арабами. Это мнение отстаивали англичане W. Jones и Richardson вскоре после появления трудов Anquetil’я; 3) Израильская, по которой Зороастр, происходя из Мидии, имел возможность познакомиться с преданиями и обрядами израильтян, переселенных в «города мидийские» царем Салманассаром; наконец, 4) Историческая; так называет Darmsteter свою собственную теорию, по которой А. была редактирована в период религиозного брожения, предшествовавшего воцарению Сасанидов. Что А. не написана самим Заратустрой — это видно уже из того, что она вся проведена в третьем лице. Оказывается, что сами персы в периоде Сасанидов не считали А. в том виде, как она дошла до нас, непосредственным произведением Заратустры; они сами признают, что подлинные экземпляры священных книг уничтожены были Александром Македонским и что лишь 4 века спустя царь Валкаш (Вологез I) впервые собрал все устные и письменные памятники священной литературы; окончательную же редакцию А. получила при Сасанидах в царствование Ардшира Бобогана (211—241 христ. эры), пригласившего великого жреца Тансара, чтобы привести в порядок и дополнить Авесту (Darmsteter по Dinkart’y). В найденном недавно письме жреца Тансара к царю Табаристана ревностный реставратор Заратустровой религии пишет так: «Ты знаешь, что Александр сжег все книги наших религиозных законов, писанные на 12000 бычьих шкурах; масса легенд, традиций и законов были окончательно забыты…» Но если А. редактирована была лишь после 4-векового владычества греков в Иране, если редактирование ее совпадает с эпохой наибольшего тяготения языческого мира к иудаизму (ведь именно в это время царствующая династия Адиабены приняла еврейство, за что упомянутый выше Вологез I объявил ей войну), то уже заранее можно предсказать, что в сборнике, составленном хоть отчасти на основании устных преданий, не последнее место займут элементы, заимствованные из эллинского и иудейского мира. И действительно, уже Spiegel в своих введениях к А. указывает на целый ряд семитических вообще и в частности еврейских элементов в A.; Darmsteter пошел еще дальше и склонен видеть в А. элементы платонизма, заимствованные из «Премудрости Соломона» и из творения Филона Александрийского. Тем не менее и Spiegel, и Darmsteter признают, что Вендидад, который нас особенно интересует, за исключением, может быть, некоторых глав, весьма древнего происхождения. Это доказывается следующими соображениями: законы А. отражают пастушеско-земледельческий быт в простейшей его форме; тут нет и намека на тот удивительный административный аппарат, который был установлен в Персии Дарием I. А. не знает еще денег как средство обмена. Выше приведена была такса за очищение: плата производится натурой. В А. имеется также такса врачебного гонорара, который бывает различным, смотря по общественному положению пациента, и тоже уплачивается не деньгами, а натурой (Венд., VIII). Нет в А. следов большего или меньшего развития наук и искусств, за исключением разве оперативной медицины. Затем книга, по-видимому, написана была в такое время, когда еще не все персы признавали учение Заратустры. На вопрос последнего, как должен поступать мазда-ясна, желающий посвятить себя врачебной профессии, Агура-Мазда отвечает, что он должен раньше произвести три операции над дэва-яснами; если все три операции прошли благополучно, он может приступить к лечению ножом и мазда-яснов (там же.) Наконец, в А. есть прямое указание на то, что персы в то время еще жили в шатрах или юртах, т. к. А. под словом «дом» понимает нечто подвижное, удобопереносимое. — Ср.: Fr. Spiegel, Avesta, die Heiligen Schriften der Färsen, Leipzig, 1852; idem, Parsismus, у Herzog, Real-Encycl. f. protest. Theologie, 11; Ferd. Justi, Geschichte d. alten Persiens, у W. Oncken’a, Allgem. Geschichte, 14; Darmsteter, Le Zend-avesta, III; origine de la littérature etc.

 

 

[[Категория:ЕЭБЕ]]