Страница:География Страбона в семнадцати книгах (пер. Мищенко, 1879).pdf/62

  

20

толпу грубаго народа невозможно побудить и призвать къ благочестію и вѣрѣ философскимъ словомъ, но нужно дѣйствовать посредствомъ суевѣрнаго страха; а этотъ послѣдній не можетъ имѣть мѣста безъ сказокъ и чудесъ. Молнія, эгида, трезубецъ, факелы, драконы, ѳирсы, всѣ эти орудія боговъ, и все древнее ученіе о богахъ, — басни. Все это приняли основатели государствъ, какъ нѣкоторыя страшилища для неразумныхъ. Такъ какъ значеніе сказокъ таково, и такъ какъ онѣ вліяютъ на общественныя и политическія формы жизни, а также на знаніе дѣйствительныхъ вещей, то древніе сохранили дѣтское воспитаніе до зрѣлаго; возраста и полагали, что посредствомъ поэзіи всякій возрастъ достаточно воспитывается для добродѣтели. Съ теченіемъ времени появились на свѣтъ исторія и теперешняя философія. Но тогда какъ эта послѣдняя существуетъ для немногихъ, поэзія болѣе полезна для всего народа и способна привлекать толпы въ театръ; а поэзія Гомера преимущественно передъ другими. Первые историки и физики были также миѳографами.

9) Хотя поэтъ, излагая миѳы для образованія нравовъ, большею частью заботился объ истинѣ, однако онъ прибавлялъ и неправду. Принимая первое за основаніе, посредствомъ втораго онъ руководитъ и управляетъ народными массами: «Подобное тому, какъ какой-нибудь мужъ кругомъ обвиваетъ золото cepeбpoмъ»^[1], такъ точно и Гомеръ присоединяетъ къ истиннымъ событіямъ басню, дѣлая свою рѣчь пріятною, и украшаетъ ее, стремясь тѣмъ не менѣе къ той же цѣли, что и историкъ, и повѣствователь о дѣйствительныхъ событіяхъ. Такъ, избравши Троянскую войну, происходившую на самомъ дѣлѣ, онъ украсилъ ее вымыслами, точно также и странствованіе Одиссея. Сочинить новый разсказъ о чудесахъ безъ всякой правды въ основаніи — пріемъ не гомеровскій. Нами воспринимается съ большею вѣрою та ложь, въ которой есть примѣсь правды, что утверждаетъ и Полибій, говоря о странствованіи Одиссея. Объ этомъ есть и у Гомера: «Измышлялъ много ложнаго похожаго на пpaвдy»^[2]. Поэтъ сказалъ не все, но много, въ противномъ случаѣ оно не было бы похоже на правду. Изъ исторіи поэтъ взялъ основу своего разсказа: исторія гласитъ, что Эолъ владычествовалъ надъ островами, лежащими вокругъ Липары, а Киклопы и какіе то негостепріимные Лестригоны господствовали въ окрестностяхъ Этны и Леонтины, вслѣдствіе чего мѣстности, прилегавшія къ проливу, были въ то время недоступны. Харибда и Скиллей были въ рукахъ разбойниковъ. Такимъ же образомъ мы узнаемъ о мѣстахъ жительства прочихъ народовъ, упоминаемыхъ Гомеромъ. Зная, что Киммерійцы жили у Боспора Киммерійскаго въ мѣстности мрачной, поэтъ удобно перенесъ ихъ въ какое то мѣсто у самой преисподней, что было для него выгодно въ басни о странствованіи Одиссея. Что онъ зналъ Киммерійцевъ, доказыва-

1. Одис. VI, 232
2. Одис. XIX, 203

Тот же текст в современной орфографии

толпу грубого народа невозможно побудить и призвать к благочестию и вере философским словом, но нужно действовать посредством суеверного страха; а этот последний не может иметь места без сказок и чудес. Молния, эгида, трезубец, факелы, драконы, фирсы, все эти орудия богов, и всё древнее учение о богах, — басни. Всё это приняли основатели государств, как некоторые страшилища для неразумных. Так как значение сказок таково, и так как они влияют на общественные и политические формы жизни, а также на знание действительных вещей, то древние сохранили детское воспитание до зрелого; возраста и полагали, что посредством поэзии всякий возраст достаточно воспитывается для добродетели. С течением времени появились на свет история и теперешняя философия. Но тогда как эта последняя существует для немногих, поэзия более полезна для всего народа и способна привлекать толпы в театр; а поэзия Гомера преимущественно перед другими. Первые историки и физики были также мифографами.

9) Хотя поэт, излагая мифы для образования нравов, большею частью заботился об истине, однако он прибавлял и неправду. Принимая первое за основание, посредством второго он руководит и управляет народными массами: «Подобное тому, как какой-нибудь муж кругом обвивает золото cepeбpoм»^[1], так точно и Гомер присоединяет к истинным событиям басню, делая свою речь приятною, и украшает ее, стремясь тем не менее к той же цели, что и историк, и повествователь о действительных событиях. Так, избравши Троянскую войну, происходившую на самом деле, он украсил ее вымыслами, точно также и странствование Одиссея. Сочинить новый рассказ о чудесах без всякой правды в основании — прием не гомеровский. Нами воспринимается с большею верою та ложь, в которой есть примесь правды, что утверждает и Полибий, говоря о странствовании Одиссея. Об этом есть и у Гомера: «Измышлял много ложного похожего на пpaвдy»^[2]. Поэт сказал не всё, но много, в противном случае оно не было бы похоже на правду. Из истории поэт взял основу своего рассказа: история гласит, что Эол владычествовал над островами, лежащими вокруг Липары, а Киклопы и какие то негостеприимные Лестригоны господствовали в окрестностях Этны и Леонтины, вследствие чего местности, прилегавшие к проливу, были в то время недоступны. Харибда и Скиллей были в руках разбойников. Таким же образом мы узнаем о местах жительства прочих народов, упоминаемых Гомером. Зная, что Киммерийцы жили у Боспора Киммерийского в местности мрачной, поэт удобно перенёс их в какое то место у самой преисподней, что было для него выгодно в басни о странствовании Одиссея. Что он знал Киммерийцев, доказыва-

1. Одис. VI, 232
2. Одис. XIX, 203