Нефтяные неожиданности (Амфитеатров): различия между версиями

[досмотренная версия][досмотренная версия]
Содержимое удалено Содержимое добавлено
Нет описания правки
качество текста
Строка 21:
 
<div class="indent">
Самая удивительная из нефтяных неожиданностей, — по крайней мере для меня, — конечно, та, что я пишу о нефти. С полной искренностью предупреждаю читателя, что нет в России человека, слабее меня осведомлённого по нефтяным вопросам. Я имею понятия о нефтяном деле меньше, чем даже петербургские акционеры нефтяных товариществ и компаний, а это — очень мрачная отметка, потому что я знавал на берегах Невы не только простых акционеров, но даже сильных воротил керосиновых, которые сами искренно верили и других убеждали, что главный бассейн русской нефти помещается отнюдь не в Баку и Грозном, но в Петербурге же, на Морской улице, в низке ресторана Кюба. Я никогда не видал, как нефть превращается в керосин, но мне случалось наблюдать, — именно, в вышеназванном всероссийском бассейне, — как из нефти делают шампанское и, наоборот, как шампанское иногда перерабатывается в очень выгодную нефть. Я даже могу похвалиться, что лично субсидировал нефтяную промышленность, потому что однажды дал двадцать пять рублей взаймы экс-миллионеру, у которого фонтаны не то перестали бить вовсе, не то били уж чересчур усердно — так что его нефть, за перепроизводством, потеряла ценность на всех рынках земного шара, продавалась дешевле воды даже в Буэнос-Айресе и годилась только на то, чтобы топить в ней банкротов, начиная с фонтанохозяина. Мои двадцать пять рублей экс-миллионер тут же, на моих глазах превратил в завтрак с двумя бутылками шампанского, выставленными какому-то очень чёрному и малоумытому господину, чьё настоящее рекомендовалось драгоценнейшими перстнями на корявых пальцах, а прошлое изобличалось страшным шрамом под левым глазом и пробелами в жёлтых зубах, обязанными своим происхождением, по всей видимости, не щипцам дантиста. Признаюсь, по неопытности, я было посетовал на легкомысленную и, казалось бы, совершенно непроизводительную расточительность экс-миллионера, но дня через три имел удовольствие услыхать, что мой нареньпарень понимал своё дело тонко и знал, кого надо чествовать и угощать. По манию малоумытого господина с зубными пробелами, злополучные фонтаны не то забили снова, не то сократили своё биение, — словом, сделали как раз то самое, что от них требовалось, дабы счастливый обладатель их мог сшить себе шубу на зиму и приобрести новые панталоны в клетку. Затем, я встретил его уже на собственных лошадях; затем видел издали в ложе Михайловского театра с прелестною женщиною, у которой, судя по бриллиантам в ушах и на пальцах (перчатки тогда уже переставали носить! А теперь носят?), не могло быть менее десяти друзей дома, каждый с доходом тысяч по пятидесяти, по сто в год; затем рысаки моего приятеля стали скакать и бегать на столичном ипподроме, а «Петербургская Газета» и «Петербургский Листок» начали поминать владельца их «о азар»<ref>{{lang-fr|}}</ref>, величая его «нашим известным финансистом»: звание, как известно каждому петербуржцу, настолько зыбкое, что иные скептические умы принимают его за ругательство. И, наконец, великодушный приятель мой даже возвратил мне мои двадцать пять рублей, что, говорят, — уже совсем большая и почти неслыханная нефтяная неожиданность. Вот — наилучший и поучительнейший пример лёгкости, с какою даже незначительное количество шампанского может быть химически превращено и расширено в резервуар наидоходнейшей нефти. {{lang|la|Sapienti sat!}}<ref>{{lang-la|Sapienti sat!}} — мудрому довольно!</ref> «Слыши, Израиль»!
 
При всём своём нефтяном невежестве, я время от времени приходил в случайные соприкосновения с миром нефти, всегда чрезвычайно странные и иногда даже как бы мистические. В славном городе Т., вероятно, живы ещё свидетели, которые, в весёлые часы свои, не без удовольствия вспоминают и передают друг другу святочные рассказы про мою сверхъестественную двухмесячную службу в контроле Закавказской железной дороги. Необыкновенность её создалась тем обстоятельством, что я ни за что не хотел служить и был затащен в контроль только что не на казацком аркане, а отказаться от службы, по некоторым отношениям, никак не мог: начальство же, которому меня навязали, тоже с удовольствием подарило бы меня знакомому чёрту, да тот был малый себе на уме и не брал, — и злополучное начальство должно было просить меня Христом Богом: