Очерки Крыма (Марков)/Часть 2. Глава III: различия между версиями

[непроверенная версия][непроверенная версия]
Содержимое удалено Содержимое добавлено
Новая: «{{Отексте |АВТОР=Евгений Львович Марков |НАЗВАНИЕ=Очерки Крыма |ПОДЗАГОЛОВОК=Пещерные города Крым...»
 
HinoteBot (обсуждение | вклад)
м Remove '¬' (NOT SIGN)
 
Строка 55:
Многие местности Крыма представляют то же, что Марта. Марта, очевидно, была в старину цветущею и населенною долиною, в которой жили такие же деятельные садоводы и стояли такие же роскошные селения, какие живут и стоят теперь в долинах Качи и Бельбека.
 
Верст пять вниз от Биа-Салы, у северного берега Качинской до¬линыдолины, стоит Тепе-Кермен. К нему можно подъехать от Бахчисарая через Чуфут-Кале, не заезжая в Биа-Салы, а еще легче из Качинской долины через деревню Шюрю.
 
Странный вид представляет эта пустынная гора. С запада, от моря и севастопольского шоссе она видна издалека.
Строка 65:
Геологическая причина, выдвинувшая эти ретраншаменты, действовала с поразительным единообразием, на значительном протяжении. Одно ущелье словно списано с другого. Везде та же косая отсыпь у подошвы и та же отвесная стена, словно прорвавшаяся вверх, сквозь толщу этой громадной отсыпи. Лесу почти нет, везде кругом камень и зной сирийской пустыни. Мне невольно пришел на память гениальный карандаш Густава Доре, который в своей иллюстрации дантовского «ада» вселяет в душу наблюдателя подавляющую безнадежность именно этим однообразием отвесных, сплошных скал, из которых не может быть выхода.
 
Гора Тепе-Кермена отделяется от сплошной стены скал и стоит пирамидальным островом, окруженная долиною. Голая желтая вершина ее обточена в громадный четырехугольник, который торчит на еще более громадной конической горе белого цвета, словно настоящий каменный замок. Вершина эта с южной и восточной стороны вся продырявлена ячейками пещер; они чернеют издали в несколько ярусов, окна-окнами. Там тоже был древний пещерный город. Нужно оставить лошадей у подножия сыпучей известковой горы и предпринять нелегкое восхождение к пещерам. Под отвесом вершины приютился кругом лесок, который дает хотя несколько вздохнуть. Дороги наверх нет; кроме стад коз и баранов, никто не посещает этот подземный город, поднятый к облакам. На отвесные скалы не найдете даже пешей тропинки. Где они и были, там завалили их постоянно осыпающиеся известковые стены. Через это осмотр многих пещер крайне затруднителен, иногда почти невозможен. Вы лепитесь по ненадежному карнизу, осыпающемуся под ногами, держась за растения и камни; круглые выступы, которые невозможно обойти, перерезают вам дорогу, и вы должны тогда спускаться вниз в лес, или лезть прямо наверх. Пещер здесь более ста. Сумароков в своих «Досугах крымского судьи» насчитал их более 150; часть их раскрыта снаружи от обрушения стен. Когда раскрывается несколько ярусов сразу, то вы видите перед собою в толще скалы громадный шкаф с каменными полками; полки эти — потолки нижних, испод верхних пещер. Особенно трудно было отыскать церковь, о которой я знал, по описаниям прежних путешественников. В ней главная примечательность Тепе-Крмена, она вдвое обширнее и повыше большинства пещер, вообще очень низких. Продолговатая и довольно узкая зала сажен пять в длину, вырубленная в известковой скале, — освещается тремя окнами; к наружной (оконной) стенке приделан алтарик, которого каменные столбики частью еще стоят, частью заметны по оставшимся на потолке капителям. Пространство за алтарем было, по-видимому, назначенно для погребения избранных. Там заметны две гробницы, врубленные в почву; одна из них совсем маленькая, очевидно детская, и, кажется, давно уже открыта. Еще глубже, как раз у поперечной стенки церкви, высечено из той же скалы нечто вроде купели или католической кропильницы. Низенькие и довольно глубокие ниши в двух внутренних стенах храма, вероятно, также назначались для погребения. Остальные пещеры Тепе-Крмена не представляют никакой оригинальности: те же своды, цистерны, столбы, ступени, как и в Эски-Крмене; никаких остатков домашней утвари. Единственная особенность их — множество человеческих черепов и других костей, наполняющих некоторые пещеры. Это обилие костей, низкие размеры пещер и присутствие гробниц в подземной церкви заставляет думать, что тепе-керменские пещеры служили местом погребе¬нияпогребения какому-нибудь христианскому племени.
 
Тунманн, которого сочинение о Крыме мы уже цитировали выше, — делает подобные же предположения о назначении тепе-керменских пещер. Вот его подлинные слова: «Тепе-Кермен — отдельная высокая гора, в виде сахарной головы. На ее вершине еще видны остатки замка и крепости, которые, по-видимому, принадлежат глубочайшей древности. Повсюду в этой скале видно множество проходов и пещер, расположенных в особом порядке, почти так, как Columbaria древних; они, по всему вероятию, также служили местами погребения».
 
Следов замка и крепости, о которых упоминают писатели прежнего времени, теперь почти уже не видно. В одном только месте встречаешь явственные признаки фундамента из очень больших камней. По-видимому, фундамент этот поддерживал прежде очень тяжелое строение, четырехугольную башню, замок или что-нибудь подо¬бноеподобное. В других местах небольшие кучки мусора едва могут напомнить человеческую постройку. Самое название горы, означающее, по переводу с турецкого, «крепость горной вершины» (Тепе — значит вер¬шинавершина горы), доказывает, несомненно, существование на вершине Тепе-Кермена замка или крепости в то время, когда сложилось это татарское название его. Замок успел не только разрушиться, но и сравняться с землею почти бесследно, несмотря на то, что неприступное положение избавляло его от расхищения и порчи. Ни у одного старого писателя не находим намека о взятии или погибели тепе-керменской твердыни. Если, вместе с этими обстоятельствами, взять во внимание, что постройки, принадлежащие, несомненно, к XIV и XV столетиям, во многих местностях Крыма сохранились почти вполне, и что мы до сих пор любуемся в Крыму древностями еще более ранней эпохи, как, например, храмами Херсонеса, — то Тепе-Керменское укрепление нельзя не рассматривать, вместе с Тунманном, как памятник действительно седой древности.
 
Барон де Тотт, путешественник XVIII столетия, в своих записках о турках и татарах, не знаю на каком основании, высказывает мнение, что трехъярусные пещеры Тепе-Кермена служили темницею при генуэзском правительстве; даже присутствие в некоторых из тепе-керменских пещер человеческих костей он объясняет именно этим назначением пещер. Объяснение барона Тотта, во всяком случае, нисколько не противоречит мнению Тунманна и всему сказанному выше. Граница между генуэзскими и греческими владениями внутри гор подлинно не известна, хотя на берегу генуэзцы не доходили дальше Балаклавы.
Строка 90:
Середина качи-кальонской скалы была прежде вся сплошь продырявлена пещерами в несколько ярусов. Потом это изрытое нутро ее вывалилось, рассыпалось и оставило после себя альков, в который мы теперь залезли. Следы пещер видны ясно на внутренних стенах этого алькова; самые глубокие даже сохранились в нем вполне, раскрывшись только спереди; от других остались только оттиски и внутренние края, по которым можно составить чертежи бывших пещер с их лесенками и этажами.
 
По виду это такое же осиное гнездо, те же стрижиные норы, как и в Эски-Крмене. В середине алькова, над нижним карнизом его пробивается ключ холодной и прозрачной воды. Он обделан в ка¬менныйкаменный бассейнчик, под которым лежит старая полуистертая икона и видны следы копоти и восковых свечей. Это источник св. Анастасии, давший повод к основанию монастыря. Это освящение религиозною идеею родников ключевой воды, знакомое и другим народам и другим странам, — особенно часто встречается в восточных странах, среди магометанских народов. Крым в этом отношении является вполне магометанским, вполне восточным краем. Почти все его монастыри возникли над горными ключами, которых целебная сила и священное значение одинаково искренно признаются татарином, как и христианином. И действительно, только знойные каменистые страны магометанской Азии способны вполне оценить всю чародейственную силу струи холодной и чистой воды.
 
Оригинальное величие Качи-Кальона производит сильное впечатление даже на людей, по-видимому, наименее интересующихся эффектами пейзажа; не могу здесь не привести отзыва о Качи-Кальоне академика Кеппена, вполне преданного холодным исчислениям и измерениям археологических материалов.