Метценгерштейн (По; Уманец)/ДО: различия между версиями

Сострадательныя души приписывали перемѣну въ образѣ жизни барона естественной печали о безвременно погибшихъ родителяхъ, забывая его жестокости и распутство въ короткій періодъ, непосредственно слѣдовавшій за этимъ грустнымъ событіемъ. Нашлись и такіе, которые приписывали это черезчуръ развитому самомнѣнію и гордости. Третьи, между которыми слѣдуетъ упомянуть семью доктора, наконецъ намекали на черную меланхолію и на наследственную болѣзненность; вообще темные слухи подобнаго рода ходили въ массѣ.

 

 

Но были обстоятельства, которыя, въ связи съ событіями послѣдняго времепи, придали сверхъестественный и чудовищный характеръ маніи всадника и свойствамъ коня. Скачки послѣдняго тщательно измерялись, и оказалось, что они превзошли даже самыя невероятныя предположенія. Кроме того, баронъ не далъ имени животному, хотя всѣ прочія лошади его конюшни имели имена, характеризовавшiя нхъ. Конюшня коня находилась въ отдаленіи отъ прочихъ, а что касается конюховъ и прочей прислуги, то никто не смѣлъ ухаживать за нимъ, или подходить къ его стойлу. Ходилъ за нимъ самъ баронъ. И даже изъ тѣхъ трехъ конюховъ, которымъ удалось съ помощью узды и аркана изъ цепи задержать его во время бѣшеной скачки изъ Берлифицинга, ни одинъ не могъ сказать, чтобъ онъ действительно коснулся рукой тѣла животпаго. Проявленiе особеннаго ума въ лошади не возбуждали, конечно, особеннаго вниманія; но были обстоятельства, которыя невольно бросались въ глаза самымъ флегматичнымъ скептикамъ, а бывали случаи, когда толпа отшатывалась передъ его загадочными порывами, и даже самъ Метценгерштейнъ блѣднѣлъ и отступалъ передъ пытливымъ пристальнымъ выраженіемъ его глазъ съ человѣческимъ взглядомъ.