ВЯЧ. ИВАНОВ править
О «Химерах» Андрея Белого править
В. И. Иванов: pro et contra, антология. Т. 1
СПб.: РХГА, 2016.
собою этот юноша, а как он безумствует.
Как ни смутны философемы Андрея Белаго, как ни расплывчаты и зыбки его туманные аллегории, — ясно сверкнула в этом красочном мороке «стрела богохуления», направленная против Диониса. (Говорить о загадочном отношении этого «апокалиптика» к Тому, Кто «Верный и Истинный», Который праведно судит и Воинствует, — как сказано в приводимом им тексте Апокалипсиса, еще не время.)
Я искал в ряде работ раскрыть религиозную сущность дионисического начала, — показать его непреходящую и действенную силу как начала религиозного: вот что побуждает меня к этой отповеди.
Не в Дионисе безумствует Юноша, герой «Химер», если он подлинно безумствует; и «Эеоретик дионисиазма» не имеет никакого основания записывать слова его, чтобы обогатить ими свое собрание документов дионисической «практики». Но ведь и сам веоретик, по-видимому, напрасно потратил много лет на изучение религиозного феномена, который остался для него, даже в теории, книгой под семью печатями.
Правда, Эеоретик научился смотреть на дионисическое состояние как на некоторое как, и противополагать его непосредственно данному или искомому что; но очевидно, что его как вовсе не «правое как», переживаемое в дионисическом экстазе (ὀρϑῶς μανῆναι[1]), а нечто совсем иное… И, конечно, Юноша прав, восклицая: «Опять ужасное как!.. Ах, горе мне! Я хочу знать, что я такое. Вот опять Незнакомец, уводящий меня в пустоту». Прав, — если это как является формальным принципом становления и символом отношения, тем «Wie», исследование которого сделала своею задачей современная наука, разочаровавшись в возможностях постижения истинного «Was» вещей.
Но это «Wie» не имеет ничего общего с тем внутренним и музыкальным как, в море которого погружается пушкинский Пророк, когда уши его «наполнил шум и звон» и внял он «неба содроганье, и горний ангелов полет, и гад морских подводный ход, и дольней лозы прозябанье»… И можно ли, в состоянии такого как, спрашивать: «что я?» — если Я в нем впервые Я, и мир — уже не «гроб первой причины», но впервые свободен от всякой причинности становления, как вневременный космос, вдруг и сполна представший осуществленным в молнийном озарении мгновенного чуда, — если тогда впервые «в Боге мир, и в сердце Бог»?..
Но не изъяснение дионисического как поставил я целью этой заметки, а лишь необходимое предостережение, что «беоретик» Андрея Белаго — лжесвидетель Диониса. Герой же его будет, быть может, впервые «дионисичен», когда для него, как говорит автор, мир окажется… "жемчужным облачком, тихо тающим в голубой неге души ". Но без Диониса нет победы над химерами, обставшими познающий дух; вне правого как нет и зрения истинного что «последней Цели»; в правом же как разверзается и солнечное, священное что.
Жаль только, что заря этой победы брезжит душе Юноши поскольку он индивидуум человеческого рода несли индивидуум только в плане личного и отъединенного мистического опыта, как бы исхищающего героическую душу из сферы искания и опыта соборного. Жаль и то, что он исполнен самомненьем судьи и, не боясь суда, провозглашает, что есть люди, есть множество людей, которые «как трава выходят, как трава пропадают прахом, — вместо души у них пар». Это — «люди, не видавшие глубин»… Такое мнение[2] и самомнение поистине не от Диониса и — не от Христа.
КОММЕНТАРИИ править
Впервые: Весы. 1905. № 7. С. 51-52. Печатается по этому изданию.