Либретто к опере А. А. Спендиарова "Алмаст" (Парнок)

Либретто к опере А. А. Спендиарова "Алмаст"
автор София Яковлевна Парнок

Опубл.: 1929. Источник: az.lib.ru

=== ===

Пьесы

София Парнок

Алмаст

Оригинал здесь — http://brb.silverage.ru/zhslovo/sv/sp/?r=drama

ПРОЛОГ

Перед открытым занавесом расположились сазандары — странствующие народные музыканты. Они играют и поют.

САЗАНДАРЫ:

Эй, слушайте и юн, и старый, И вы, красавицы. Для вас Правдивый поведут рассказ Певцы народа — сазандары… Мы все на этом свете гости, И все покинем бренный мир, - Сегодня здесь мы правим пир, А завтра будем на погосте… Богатство, счастье, власть царей, Любовь, — минует все, поверьте! Все люди — подданные смерти, Бессмертны лишь дела людей. Да, есть дела, — из века в век О них не умолкает повесть… Блажен безгрешный человек, Блажен, кого не мучит совесть!.. Не умирает на земле И зло, какое мы содеем, - Несчастен, кто живет во зле, Проклятье вечное злодеям! Эй, слушайте! Страшитесь злого! Мы начали издалека, - Теперь следите. Наше слово, Как пуля меткого стрелка.

ПЕРВОЕ ДЕЙСТВИЕ

Ставка Надир-шаха. Надир-шах мрачно внемлет донесениям вождей.

НАДИР-ШАХ:	Али-Мурад! Ушей моих достиг Слух о твоих удачах боевых… Вчера, в сороковую ночь осады, Что сделал ты? Не утаи. Порадуй! [[Файл:../../pic/str1.gif|15px|Цитируемое издание, стр. 441]]
АЛИ-МУРАД:	Мы двигались неслышнее теней, Но враг, как чуткий зверь, ловца услышал. Ах, если 6 ночь была темней! На юре из-за тучи месяц вышел, И кончился ночной набег… бедой…
ШАХ:	Ты вел отряд?
АЛИ-МУРАД	Великий шах!..
ШАХ:	Довольно! Прочь с глаз моих! За выход самовольный Ответишь мне своею головой!

Входит ГОНЕЦ.

ГОНЕЦ:	Могущественный шах!
ШАХ:	Какие вести?
ГОНЕЦ:	Отряд рассеян. Вождь келотский пал.
ШАХ:	Скорее вспять пойдет каспийский вал, Чем откажусь я от жестокой мести! Пусть двинутся в обход мои войска, Узнает враг, что смерть его близка!
1-ый ВОЖДЬ:	Великий шах! Мы крепость бесполезно Сдавить пытаемся кольцом железным…
2-ой ВОЖДЬ:	Прорвался враг, ряды свои сомкнул, И ринулся на нас лихой Татул:
ШАХ:	Ну, что? Ликуют во враждебном стане? Победу правят дерзкие армяне? Несутся в бой, как яростные львы? Будь прокляты неверные! А вы? Вы, жалкие, как женщины ослабли? Клинки притупились?! Не режут ваши сабли?!
ВОЖДИ:	Властитель мира! Нам неведом страх, Твои войска неутомимы в битве, [[Файл:../../pic/str1.gif|15px|Цитируемое издание, стр. 442]] Но, видно, к нам немилостив Аллах, И нашей не внимает он молитве.
ШАХ:	Борьба во мне лишь распаляет страсть, - Должна сегодня ночью крепость пасть! Вожди! Ужели рать моя слаба? Ужели мне склониться пред гяуром? Предсказана мне дивная судьба, И верю: буду я вторым Тимуром! Как вихрь, пройду по непокорным долам До Индии, сокровищницы мира, И будет там добычею Надира Павлиний трон великого Могола… Весь этот край, раскинутый окрест, - Песчинки только на моей ладони. Их алтари растопчут наши кони, И с куполов их храмов рухнет крест. ……………………………………………… Взойдет луна, и отсвет голубой Прольется на разрушенные стены, - И волки тощие, и смрадные гиены Над трупами поднимут жадный вой.
1-ый ВОЖДЬ:	Павлиний трон! Виденье славы!
2-ой ВОЖДЬ:	О шах, весь мир — твоя держава!
3-ий ВОЖДЬ:	Ты царь своей судьбы!
4-ый ВОЖДЬ:	Мы все твои рабы!
1-ый ВОЖДЬ:	На смерть мы все пойдем!
2-ой ВОЖДЬ:	За нашим вождем.
3-ий ВОЖДЬ:	Надиру грозному — слава!
4-ый ВОЖДЬ:	Владыке Персии — слава!
1-ый ВОЖДЬ:	Царствуй, любимый,
2-ой ВОЖДЬ:	Небом хранимый, [[Файл:../../pic/str1.gif|15px|Цитируемое издание, стр. 443]]
3-ий ВОЖДЬ:	Непобедимый,
4-ый ВОЖДЬ:	Могучий, блистательный шах!
1-ый ВОЖДЬ:	Ты отряд к наступлению выстрой, Пусть в ущелье засядут стрелки!
2-ой ВОЖДЬ:	В ночь туранские двинем полки, Подкрепленные конницей быстрой.
3-ий ВОЖДЬ:	Из берлоги мы выгоним дичь. Громом грянет воинственный клич, И сверкнут, словно молнии, сабли.
1-ый ВОЖДЬ:	Пусть увидят, как персы ослабли.
2-ой ВОЖДЬ:	Смерть неверным!
3-ий ВОЖДЬ:	Да здравствует шах!
4-ый ВОЖДЬ:	На коней!
1-ый ВОЖДЬ:	В битву!
3-ий ВОЖДЬ:	С нами Аллах!
ТЕЛОХРАНИТЕЛЬ:	Гонец вернулся!
ШАХ (гонцу):	Что сказал Татул?
ГОНЕЦ:	О шах! Тебе ответить он дерзнул; «Пусть не торопится Надир надменный, Еще не пали крепостные стены, Под черным вихрем грозных туч Стоит утес, еще могуч.»
ШАХ (шейху):	Старик, ты умудрен наукой, Святые исходил места, И седина твоя порукой, Что скажут мудрые уста. Как победить неверного? Ответь.
ШЕЙХ:	О шах! К победе всякий путь достоин: [[Файл:../../pic/str1.gif|15px|Цитируемое издание, стр. 444]] Там, где с мечом бессилен храбрый воин, Пусть хитрость стелет гибельную сеть!.. Есть жена у дерзкого Татула… Гуриями славится Иран, Но стройней ее певучий стан, Лоб ее — белей снегов Абула, Море и огонь — ее глаза, Губы — лепестки ширазской розы. С ней герою не страшны угрозы, Не смертельна бранная гроза. От жены такой теряя разум, В бой пойдет певец с единым сазом, Из ее объятий, словно лев, В бой летит Татул, рассвирепев… Если ты ее пленить сумеешь, Если гордым сердцем овладеешь, Если покоришь прекрасную Алмаст, Нам Тагул без боя крепость сдаст.
ШАХ:	Хвала тебе! Ты мне глаза отверз, И мудрость прямо в цель копье метнула. Отныне будет хитроумный перс Не крепость осаждать — жену Татула.
ШЕЙХ:	Так некогда нам сказал соловей, Певец Фирдуси в поэме своей: Герой разъяренного тигра грозней… Но вечно сильна Власть дев и вина! Не дрогнет герой под натиском орд, Стоит, как утес, упорен и тверд, Как солнце, отважный, и светел, и горд. Но вечно сильна Власть дев и вина! Он, словно танцуя, в битву идет. Свободной волне кто путь пресечет И кто остановит орлиный полет?.. Но вечно сильна Власть дев и вина!
ШАХ:	Но вечно сильна Власть дев и вина. [[Файл:../../pic/str1.gif|15px|Цитируемое издание, стр. 445]] О, шейх, тебя с приятностью я слушал: Стих Фирдуси развеселил мне душу, - Вином и женщиной сразим врага?
(придворному)	Что скажешь ты, почтенный мой ага?
ПРИДВОРНЫЙ:	О шах! Одно во мне надежду губит: Молва идет — она Татула любит.
ШАХ:	Любовь? В гарема томной тишине, В объятиях Гюльнар влюбленных и Зюлеек, Клянусь Аллахом — стало ясно мне, Что в этой крепости есть множество лазеек!
ШЕЙХ:	Куда не входит с боем царь, Ашугу там открыта дверца, - О шах, поныне, как и встарь, Тщеславье правит женским сердцем.
ШАХ:	Ты прав, о мудрости отец! Ко мне, искусный мой певец!
(певцу)	Войди к ней в дом ашугом старым, И волю дай певучим чарам. Скажи ей, что не счесть богатств моих, Что я мудрей стократ ее гяура, Сули ей бирюзу из Нишапура, Что голубее жилок голубых На белизне груди ее стыдливой!.. Весь жемчуг из персидскою залива, Скажи ей, Надир-шах тотчас отдаст За благосклонность сладостной Алмаст, Да не скупись, певец мой, на приманки, Трон золотой мой посули армянке, И все, что царь, славнейший из царей, Дает возлюбленной своей! Но меркнет день в небесных глубинах… В объятьях неги, в грозном шуме битвы Да не забудем сотворить молитвы: Мудрее всех всевидящий Аллах! [[Файл:../../pic/str1.gif|15px|Цитируемое издание, стр. 446]]

ВТОРОЕ ДЕЙСТВИЕ

Во дворце князя Татула. Открытая терраса, освещенная заходящим солнцем. Вдали, в розовеющей горной долине, темные очертания крепости. По временам доносятся звуки сражения. Облокотясь о балюстраду террасы, в красном отсвете заката, стоит княгиня Алмаст в глубокой задумчивости. У ее ног сидит Гаянэ, ее любимая прислужница. В глубине сцены, полукругом, за большими пяльцами расположилась группа девушек-вышивальщиц. Они работают и поют.

ПЕСНЯ

Для церковного придела Вышиваем мы покров: Розы на атласе белом, Крест из крупных жемчугов. Этот жемчуг — наши слезы, Слезы о родной земле. Кровью сердца алы розы На извилистом стебле… Ты ныряй, игла, проворно, Яркие стели шелка, Выводи в листве узорной Голубого голубка! Даровать покров в обитель Был обет княгиней дан, - Чтобы сжалился Спаситель Над страданием армян.

1-ая ДЕВУШКА	Девушки, где шелк мой алый?
2-ая ДЕВУШКА:	Золото в иглу продень…
3-я ДЕВУШКА:	Надо здесь продолжить тень…
4-ая ДЕВУШКА:	Ах, жемчужинка упала!
АЛМАСТ:	Взгляни, какой закат кровавый, Как будто в небе тоже бой!.. Войны жестокая забава И на земле, и над землей!
ГАЯНЭ:	Всю ночь я не сомкнула глаз. О госпожа, в полночный час [[Файл:../../pic/str1.gif|15px|Цитируемое издание, стр. 447]] Я стерегла твой сон тревожный: Узнала тайну я твою, — Ты бредила…
АЛМАСТ:	Молчи! Убью!
ГАЯНЭ:	Княгиня! Ты… неосторожна!
(вышивальщицам):	Что приумолкли? С песней мерной Прилежней движется игла. Ты б Гаянэ убить могла? Княгиня! Я ли друг не верный?

ПЕСНЯ

	Вечер плывет над долиной, Тополь стоит, как свеча. Мы опустили кувшины В звонкую влагу ключа. Струйка студеная вьется, Голос прозрачный звенит… Плач из деревни несется, - Дева о милом грустит. «Где ты, цветик мой яр, Ласковый жених?» В ратном поле спит яр, Бледен так и тих. Не окликнет коня, Не помчится в бой, Не услышит меня, Бездыханный мой!.. Вечер сошел на долину, Тополь стоит, как свеча. Мы зачерпнули в кувшины Светлую влагу ключа.
АЛМАСТ:	Что знаешь ты?
ГАЯНЭ:	О госпожа, Во сне вздыхая и дрожа, Звала ты князя…
АЛМАСТ:	Ну, не мешкай! [[Файл:../../pic/str1.gif|15px|Цитируемое издание, стр. 448]] Как смеешь ты глядеть с усмешкой?
ГАЯНЭ:	Гнала ашуга со двора, - Того, что пел тебе вчера… Еще ты бредила…
АЛМАСТ:	О чем?
ГАЯНЭ:	О темном замысле своем.
АЛМАСТ:	Пропала я!
ГАЯНЭ:	И о короне, О золотом персидском троне… О сдаче крепости Надиру…
АЛМАСТ:	О Боже!
ГАЯНЭ:	Царскую порфиру Изменой хочешь ты купить.
АЛМАСТ:	Клянись мне этот бред забыть! Клянись, что будешь верной мне, Клянись, клянись мне, Гаянэ.
ГАЯНЭ:	Пускай умрет отец мой старый!
АЛМАСТ:	Клянись мне юной жизнью яра, О ком тоскуешь ты, любя!
ГАЯНЭ:	Клянусь, — я не предам тебя!
АЛМАСТ:	И если впрямь ты мне подруга, О Гаянэ, гони ашуга! Ты слышишь? Гром… Смятенье… Клики.
ГАЯНЭ:	Там разгорелся бой великий.
АЛМАСТ:	Ах, как под ветром облака, Бегут иранские войска!
ДЕВУШКИ:	О Боже! Жив ли князь наш милый? Нас, грешных, Господи, помилуй! [[Файл:../../pic/str1.gif|15px|Цитируемое издание, стр. 449]]
АЛМАСТ:	А вот он сам полки повел. Гляди, — как вихрь на персов мчится… Мой нежный голубь! Мой орел! Возлюбленный мой смуглолицый! Какая мощь! Какая стать! И я б могла его предать?
ГАЯНЭ:	Отбит врагов нежданный приступ.
1-ая ДЕВУШКА:	Они бегут…
2-ая ДЕВУШКА:	И, разъярясь, За ними наш несется князь.
3-я ДЕВУШКА:	Он их теснит за горный выступ…
1-ая ДЕВУШКА:	Вот скрылись из виду… Лихой Грохочет за горами бой!
ГАЯНЭ:	Подруги, бросьте рукоделье! Скорей на кровлю! Дальних гор Там открывается простор, Оттуда видно все ущелье… И доносите каждый миг, Как с персом бьется наш мелик.
АЛМАСТ:	Меня на миг потешил бой И радость о победе близкой. Но вновь тоска… Так низко, низко Нависли тучи надо мной… Как мне тоску переупрямить? Тревогу тайную унять? Опять из тьмы выводит память Воспоминаний злую рать. Как в час предсмертный, грозной тенью Встают видения и сны… Я вижу: праздник Вознесенья Последней девичьей весны. Идет весеннее гаданье, Пытают девушки судьбу. Иное каждой предсказанье: Одной быть с милым, той — в гробу! И вот сгустились тучи в небе, И день веселый стал угрюм, Когда мой вытянули жребий, Звучал так страшно джан-гюлюм.
	ДЖАН-ГЮЛЮМ Плачет мать несчастная, Доченьку жалея: Ожерелье красное Затянуло шею… О Гаянэ! Скажи, что это значит?
ГАЯНЭ:	Пустое! Как поверить ты могла? Ну, как же над тобою мать заплачет? Ведь старая княгиня умерла…

В дверях появляется дряхлая старуха.

АЛМАСТ:	Что ждет нас в этой жизни жалкой? Что знаем о своей судьбе?
ГАЯНЭ:	Княгиня, старая гадалка Пришла поворожить тебе.
АЛМАСТ:	Ну, старая, раскинь зерно! Гадай мне! На душе черно!
ГАДАЛКА:	Лютый враг обиду копит, Козни хитрые плетет. Князь к жене коня торопит - Вот уж милый у ворот… Госпожа, изволь взглянуть: Светлый, светлый вьется путь!
АЛМАСТ:	Светлый, говоришь? Не черный? Ну, а как обманут зерна?..
ГАДАЛКА:	Погляди, как лег ячмень, Ждет тебя веселый день!

Вбегают две прислужницы-вышивальщицы.

[[Файл:../../pic/str1.gif|15px|Цитируемое издание, стр. 451]]

ПРИСЛУЖНИЦЫ:	Идет в ущелье бой кровавый… -Сцепились грозные войска… -Дерутся наши там на славу… -Победа верная близка.
АЛМАСТ:	Войска сцепились? Вот так чудо!.. Я вас тогда лишь слушать буду, Когда вы сможете принесть Мне о победе нашей весть!

(бросая гадалке монету)

	На, старая, возьми… И с Богом! Нет, не по радостным дорогам Ведет меня судьба моя… В великой тьме блуждаю я! Как ласков князь, когда 6 ты знала! Ах, вся душа во мне поет, Когда на грудь ко мне, усталый, Он так доверчиво прильнет!
(к Гаянэ)	Зачем так пристально глядишь?
ГАЯНЭ:	О госпожа!
АЛМАСТ:	Зачем молчишь? Вражду читаю я во взорах…
ГАЯНЭ:	Княгиня, полно. Ты больна…
АЛМАСТ:	Меня пугает… тишина. И каждый вздох, и каждый шорох… И все мне чудится теперь… Что вдруг таинственною силой Откроется тихонько дверь, — и там…

Дверь тихонько открывается.

ГАЯНЭ:

О, Господи помилуй!

На пороге стоит переодетый придворный певец шаха, старый ашуг с кеманчей. Мгновенье он стоит неподвижно, потом низко кланяется.

АЛМАСТ:	Кто смел его впустить ко мне? Мне страшно, страшно, Гаянэ! [[Файл:../../pic/str1.gif|15px|Цитируемое издание, стр. 450]]
(ашугу)	Эй, ты, старик! Ты, льстивый раб! У нас певцы смелы и юны. А ты — ты только тронешь струны, Рука дрожит! Твой голос слаб! Не знаешь песен ты напевных? О жалкий, о пискливый евнух! Зачем он строит кеманчу? Скажи ему — я не хочу! Нет, не пой!.. ах, нет, молю, не надо. О песни! — Страшная услада. Ашуг, ашуг, мучитель мой, Вчерашних песен мне не пой!
	ПЕСНЯ АШУГА В плен взяла певца с певучим сазом — красота твоя. Ранит сердце, опьяняет разум — красота твоя. Ах, как роза из садов Шираза — красота твоя. Ах, сравнима с лалом и алмазом — красота твоя. Госпожа, ты рождена для славы… Беден твой мелик, Не для мирной неги и забавы этот гордый лик. Ждет короны лоб твой величавый: жребий твой велик. Драгоценной требует оправы красота твоя. О, взгляни на славного Надира — будет он твой раб, Царь великий и бродяга сирый — пред красою слаб… Ах, как роза в пышном блеске пира ты блистать могла б. В вечный плен возьмет владыку мира — красота твоя.
АЛМАСТ:	Корона, власть… богатство, слава - Кружится сладко голова, [[Файл:../../pic/str1.gif|15px|Цитируемое издание, стр. 453]] Сжигают медленной отравой Мне душу вещие слова. Мне впрямь пристало быть царицей, Высокий мне сужден полет Свободно дышится орлице Лишь в горном воздухе высот… Но мой Татул! Моя любовь! Измены стыд! Клеймо проклятья! И торжество врага, и кровь, И стоны неповинных братьев?! О Гаянэ! Будь мне подругой, Спаси меня! Гони ашуга!
ГАЯНЭ:	Его прогонишь — он уйдет, Но будет жить в воспоминаньи: Ведь голосом твоих желаний Певец непрошеный поет.
ПРИСЛУЖНИЦЫ (вбегая):	-Княгиня, радуйся победе! -Князь победил! -Сюда он едет! -Вот он коня пускает вскачь! -Как сам седок, скакун горяч! -Как быстрый ветер! Как огонь! -Гляди, по всаднику и конь!
АШУГ:	О, госпожа моя! Поверь, - Настало время быть царицей. Судьба сама к тебе стучится, - Впусти ее. Оперой лишь дверь!
ПРИСЛУЖНИЦЫ:	-Вот спрыгнул наземь легче тени. -Труба гремит… Кричат «кецце»! -Вот он взбегает по ступеням… -Да вот уж князь наш на крыльце!

В дверях появляется Татул. Алмаст бросается ему на грудь.

АЛМАСТ:

О, мой Татул! [[Файл:../../pic/str1.gif|15px|Цитируемое издание, стр. 454]]

ТРЕТЬЕ ДЕЙСТВИЕ

НОЧНОЙ ПИР ВО ДВОРЦЕ КНЯЗЯ ТАТУЛА

Князь Татул со своими соратниками-героями празднует победоносно оконченный день. Рядом с Татулом сидит Алмаст. За ее спиной, прислуживая ей и князю, стоит Гаянэ. Молодые прислужницы обносят гостей яствами и неустанно наполняют чаши вином. Тут же вертится шут князя. Поодаль сидят музыканты. При поднятии занавеса из-за стола подымается Рубен, старший боевой товарищ князя, с чашей в высоко поднятой руке.

РУБЕН:	Господь услышал жаркие молитвы, Как в дни Вардановой великой битвы, Победоносен вновь армянский меч!.. И кто был первым в буйном вихре сеч? Чей голос звал нас, радостный и громкий, На смертный бой, как на веселый пир? Кого, бессильный, трепетал Надир, - И будут чтить влюбленные потомки?.. Татул, Татул. Как выкрик боевой, Звучит твое воинственное имя!.. Мы счастливы, что в битве грозовой Приспешниками были мы твоими… Да здравствует Татул, бесстрашный вождь, Отчизны нашей красота и мощь.
ГОСТИ:	Да здравствует Татул, бесстрашный вождь, Отчизны нашей красота и мощь.
РУБЕН:	Вниманье. Я не все сказал, Да здравствует цветок окрестных скал И этих стен прелестная святыня, - Да здравствует красавица-княгиня!
ВСЕ:	Да здравствует красавица-княгиня!
ТАТУЛ:	Друзья мои! Вам равных нету в бое. На персов вы обрушились, как львы. Не гибнет та страна, где есть герои Такие несравненные, как вы! Не славой дорожу, а дружбой вашей, Вы — гордость, вы — надежда всей страны! И в вашу честь я осушаю чашу, Армении великие сыны. [[Файл:../../pic/str1.gif|15px|Цитируемое издание, стр. 455]] Из круга нашего так рано выбыл Наш самый смелый, самый юный друг. В сегодняшнем бою нашел ты гибель, Мир праху твоему, о мой Невруг!
ВСЕ:	В дворцах и хижинах убогих Прольются реки горьких слез; Мы недосчитываем многих, - Немало славных бой унес.
ТАТУЛ:	Господь! Даруй покой их душам, Причисли к ангелам своим! Святую память их почтим, - В молчаньи чашу мы осушим.
АЛМАСТ:	Друзья! Напоминание о смерти Пусть окрылит веселие живых! Не любит жизнь летучая — поверьте - Ни похоронных лиц, ни чаш пустых… Вина и песен!
ГОЛОСА:	Песен и вина! -Да будет чаша до краев полна! -Да не померкнет слава этих дней! -Да будет счастлив наш народ великий!
РУБЕН:	Да сделает Господь еще острей Стальную саблю нашего мелика…
	ПЕСНЯ ВОИНОВ Не орел в ночи Крыльями взмахнул, - Вышел на врага Храбрый князь Татул. Боевых дружин Слышен грозный шаг, Ужасом объят, Отступает враг. То не молний треск, То не грома гул, То разит мечом [[Файл:../../pic/str1.gif|15px|Цитируемое издание, стр. 456]] Хабрый князь Татул. Не страшна ему Войск Иранских тьма, Не страшна ему Даже смерть сама!
АЛМАСТ:	Веселие на дне последней чаши, - Мой господин, мой повелитель, — пей!
ТАТУЛ:	Алмаст, Алмаст, ты с каждый мигом краше, И страшно мне от красоты твоей.
АЛМАСТ:	На поле битвы ты не знаешь страха, Ужель твоя Алмаст страшнее шаха?.. Почтим Кахетию. Стеснение отбросьте. Наполним чаши, дорогие гости.
ГОЛОСА:	-Ну, как тут не напиться, господа, Когда такой на пире тамада. -Кто на пиру не пьет — нам не кунак. -Ну и вино, друзья! — Ну и арак!
АЛМАСТ:	Сюда ты ввел не всех своих орлят, - Кто ж крепость охраняет от Надира?
ТАТУЛ:	Вожди лихие: Аргаванд, Саргат С отрядами…
АЛМАСТ:	Они вдали от пира. Здесь песни, блеск… Там мрак и тишина. Мне жалко их… Послать им всем вина!
(девушкам)	Эй, милые ленивицы! Скорей Потешьте пляской дорогих гостей. Пусть радуются вам и стар и юн: Без пляски пир — что кеманча без струн.
РУБЕН:	Уже?! Ну нет! Друзья, я негодую! Красавицы лишь раздразнили нас: Очнуться не успел — окончен пляс.
(воинам)	А ну-ка, им в отместку — удалую!..
ТАТУЛ:	Эх, удальцы мои, клянуся честью! [[Файл:../../pic/str1.gif|15px|Цитируемое издание, стр. 457]] Я еле-еле усидел на месте!
РУБЕН:	Да, в пляску рвутся так же, как и в бой.
ЮНОША-ВОИН:	Держи меня, старик. Я сам не свой.
РУБЕН:	Резвись… Люблю я юность удалую.
ТАТУЛ:	Кутить, так уж кутить!
РУБЕН:	Напропалую.
АЛМАСТ (Гаянэ):	Ну что же? В крепость послано вино?
ГАЯНЭ:	Семь бурдюков… Останешься довольна!
АЛМАСТ:	Убей меня! Нет больше сил… Мне больно!
ГАЯНЭ:	Князь смотрит на тебя.
АЛМАСТ:	Мне все равно!
ТАТУЛ:	Ах, женщины! Ну что ни слово — тайна! Лукавый шепот, потаенный взор. Подумаешь и вправду — заговор!
АЛМАСТ:	Ты в женщинах знаток необычайный.
ТАТУЛ:	Эй, шут. Изобрази, как шах идет на крепость, Владыки грозного надменность и свирепость.
	ПЕСНЯ ШУТА Индейский петух Шею надул, От спеси распух И хвост развернул. Кричит Надир-шах: «Выйди, мой враг, Дерзкий Татул, Веду на армян Весь Иран и Туран.» [[Файл:../../pic/str1.gif|15px|Цитируемое издание, стр. 458]] Грозится Надир. (Ox, как сердит!) «Разрушу весь мир!» А крепость стоит… «Со мной бой не прост Выщиплю хвост. Князь говорит „Запомнят армян Весь Иран и Туран.“ Индейский петух, Что приутих? В зобу сперло дух От думок лихих. Эй, смерть — не кунак! Грозен твой врат. В схватках своих Не сломит армян Весь Иран и Туран.»
ГОЛОСА:	-Эй, ты! Петух! Налить ему вина! -Единым духом осушай до дна. -Надулся даже, что, проказник, — тяжко? -Нет, ты уж пей! От нас не жди поблажки!
АЛМАСТ:	Гляди, как он смеется, Гаянэ! Как на груди у матери ребенок… Веселый смех его так чист и звонок… Ах, ангелы в небесной вышине, Его заслышав, все переглянулись, И тихо так, любовно улыбнулись… О Господи, ужели погублю Единое, что в мире я люблю? Татул! Татул!
ТАТУЛ:	У солнца моего Зачем так холодны сегодня руки? Что хочешь мне сказать?
АЛМАСТ:	Нет, ничего… Я просто так… Соскучилась в разлуке… [[Файл:../../pic/str1.gif|15px|Цитируемое издание, стр. 459]]
ТАТУЛ:	Моя Алмаст. Мой верный, верный друг. Но что с тобой? В твоих глазах испуг. Ты вздрогнула.
АЛМАСТ:	Пустое!
ТАТУЛ:	Ты больна.
АЛМАСТ:	Дай мне вина, Татул! Дай мне вина!
ДЕВУШКИ:	-Вот сахарный набат. -Вот сладкий самый Миндаль. А вот и яблочный шербет. -Вот ломтики душистого шамама. -Вот персики, каких смуглее нет. -Вот винограда золотая гроздь.
ВСЕ ВМЕСТЕ:	-Не откажись, отведай, милый гость!
ШУТ:	Щелкает курок, И стучат мечи. Где-то льнет смычок К струнам кеманчи… Млея и дрожа, Внемлет госпожа…
ДЕВУШКИ:	Вот сахарный набат. Вот сладкий самый Миндаль. А вот и яблочный шербет. Вот ломтики душистого шамама, Вот персики, каких смуглее нет. Вот винограда золотая гроздь. Не откажись, отведай, милый гость!
ТАТУЛ:	Алмаст! Какая тишина! Ночь пахнет чебрецом и розой. Бежит сквозь облачко луна… Алмаст! Скажи, какою грезой Душа твоя отвлечена?
АЛМАСТ:	Татул мой! Джан! Лишь пожелай, — ты можешь. Когда перед тобой падет Надир, Не правда ль, ты полки свои умножишь, [[Файл:../../pic/str1.gif|15px|Цитируемое издание, стр. 460]] И покоришь для родины — весь мир? О мой милый! Обещай, - Ты вернешь нам дни Тиграна, Ты родной раздвинешь край - От Куры — до Иордана. Ты Армении простор Развернешь, как в дни былые, От хребтов Индийских гор До суровой Киликии! И ты будешь царь царей, - Царь, никем не покоренный… Милый, к красоте моей Разве не идет корона?
ТАТУЛ:	Взгляни, как над долиной сонной Высоко небо вознеслось. Что перед ним земные троны?! Моя Алмаст! Славней короны Душистый мрак твоих волос!.. Божественному слову внемлю, - Господь сказал: «Не укради!» Я лишь в защиту меч подъемлю, Не двину рать в чужую землю, - Разбойных подвигов не жди. Душа тоскует в бранном поле, Милей мне мирная яйла. Мне душно в боевом раздольи. Невольник славы — поневоле Вершу я грозные дела. Корону с мантией порфирной, Клянусь тебе, — Татул отдаст За тихий час под кровлей мирной, За рокот сладостный бамбирна В твоих руках, моя Алмаст!
АЛМАСТ:	Отрекшийся от царства царь? Эй, барабанщик! В дим-дим ударь! Хочу плясать!.. Стоните, зурны, Восторг мой окрыляйте бурный!

Алмаст пляшет, кружась, подбегает к Татулу и внезапно обрывает пляску.

АЛМАСТ:

Возлюбленный, что хмуришь бровь? [[Файл:../../pic/str1.gif|15px|Цитируемое издание, стр. 461]] Взгляни, — вино темно… как кровь?!

(с чашей в руке к пирующим)

У сердца нашего есть три отчизны: Армения!.. Кахетия!.. Любовь!.. За первую мы проливали кровь, Второй — несем восторг кипучей жизни, А третьей, — кто из нас, друзья, не нес И горечь слез, и темный пламень грез. За первую отчизну!.. За вторую!.. За третью, — за любовь!..

Алмаст выпивает вино и бросает чашу с размаху на пол. Хмельной гул восторга.

ТАТУЛ:	Не уходи… Мне страшно… Я тоскую… Отравлен я твоею красотой!
АЛМАСТ:	Эй, гости! Иль не сладко, не хмельно Из рук моих прозрачное вино?
ГОЛОСА:	-Ох, не могу! Признаюсь без утайки, -Нет места больше, милая хозяйка! -Вдвойне хмельно из этих рук! -Кто на пиру не пьет, тот нам не друг. -Не оставляй ни капельки на донце. -Мы все тебе покорны, как судьбе, -Повелевай, Алмаст! Матах тебе!
АЛМАСТ:	Эй, плясовую!

Гости вскакивают с мест. Многие тут же опять валятся на скамьи. Свечи догорают.

Под звон падающих чаш и пьяный гул голосов начинается пьяная пляска воинов.

ПЛЯСОВАЯ ВАНЦЕВ Мы сошлись однажды вместе пировать, — То лаво! Говорит тут кто-то: «Только не плошать!» — То лаво! В сад пойдем и будем на пиру плясать! То лаво! [[Файл:../../pic/str1.gif|15px|Цитируемое издание, стр. 462]] Травы под ногами хорошо топтать! То лаво! Пусть Варага скалы вторят нам в ответ! То лаво! Малые, большие звезды льют свой свет! То лаво! Той луной высокой праздник наш согрет! То лаво! Веселее нас, гуляк, на свете нет! То лаво!

Некоторые, не докончив пляски, в беспамятстве падают на пол. Другие заплетающимися ногами идут к столу. Несколько воинов по окончании плясовой продолжают бессмысленно топтаться на месте и потом валятся друг на друга.

ТАТУЛ;

Алмаст! Алмаст!

Свечи, догорев, гаснут. Только один светильник еще горит на столе. Алмаст берет светильник и подносит его к лицу спящего Татула. Мгновение всматривается, прислушивается к его дыханию. Затем подбегает к окну и несколько раз потрясает светильником в ночной тьме. Отшатывается, качаясь, прислоняется к стене и в изнеможеньи роняет светильник на пол. Пламя гаснет.

ЧЕТВЕРТОЕ ДЕЙСТВИЕ

Надир-шах во дворце князя Татула. Пиршественный зал хранит следы кровавой ночи. На месте князя Тэтула сидит Надир-шах, подле него — придворный певец

ШАХ:

Неверно все. Минутна слава наша - Богатство, счастье, яркий блеск побед! Налитая рукой любимой чаша, Кто знает, что в тебе отравы нет! Татул! Противник доблестный! Давно ли Здесь в честь твою гремел веселый пир. И вот ты спишь и не проснешься боле, И вот на троне на твоем — Надир! Минуют царства, рушатся престолы И изменяются границы стран, - Уйдет один, и вот в пустыне голой Уже другой мелькает караван.. - Настанет час, падет и трон павлиний, И этот час, быть может, недалек!.. [[Файл:../../pic/str1.gif|15px|Цитируемое издание, стр. 463]] Земная жизнь — не та же ли пустыня, Где каждому из нас назначен срок.

(певцу)

Ты все молчишь, искусный мой поэт… Нет племени глупее и чудесней: У вас неизлечимой скорби нет, - Вы от нее отделаетесь… песней. Что ж не идет она? Я — не мелик! Шах Персии ждать женщин не привык!

(в дверях появляется Алмаст)

	Красавица! Ты не почтила гостя, Не обвила сквозною тканью стан, Не скрыла бледность розами румян… Лицо твое — желтей слоновой кости.
АЛМАСТ:	Пускай другие бровь чернят сурьмою И по щекам румянца стелят жар. Я хороша и без заемных чар, Пышней нарядов свадебный мой дар, - Разрушенная крепость пред тобою!
ШАХ:	Я помню, отрок был я смуглолицый, - Шестнадцатая мне пошла весна, - Когда мне привели из табуна, Как сам шайтан, шальную кобылицу… Быстра, как молния! Как тень, легка! Ну, да и я был бешеный в то время, Как радостно в лощеные бока Я ей вдавил серебряное стремя!.. Она, храпя, взметнулась на дыбы, Но не был всадник ненавистный сброшен, Я был неумолимее судьбы, - И понеслась она с проклятой ношей… И целый день в раздолии степей, Остервенясь, мы враждовали с ней… А вечером, когда на небе черном Зажегся пламень голубой звезды, - Она несла меня домой, — покорна Легчайшему движению узды. Ну, а теперь обычай мой таков: С тех пор, как я короною увенчан, Мой конюх объезжает скакунов, А евнух для меня смиряет женщин! [[Файл:../../pic/str1.gif|15px|Цитируемое издание, стр. 464]]
АЛМАСТ:	Клянусь, вдвойне владыка грозный прав: Конечно, старость требует покоя! Коня дрожащей не сдержать рукою, - Смирять тебе уж трудно женский нрав.
ШАХ:	Счастливей я! Сама царица джинний Отныне стала пленницей моей!.. Красива ты, армянская княгиня! Под тонким полумесяцем бровей Глаза пылают сумрачным восторгом… Клянусь Аллахом — взор мой восхищен! Зачем же медлить нам с любовным торгом? Что за любовь ты спрашиваешь?
АЛМАСТ:	Трон!
ШАХ:	Всего лишь? Трон?! Пока счастливый случай Тебе ключа не даст от новых царств?.. О, женщина! О, ты — гнездо коварств.
АЛМАСТ:	Остерегись, Надир! Меня не мучай! Сюда пришла я, душу загубя, Не для того, чтоб потешать тебя!
ШАХ:	От дерзких выкриков и взоров гневных Тебя отучит мой суровый евнух.
АЛМАСТ:	Не цвесть цветку угрюмых скал в теплице, В убогой клетке не дышать орлице, В колодце темном не кипеть волне, В твоем гареме не томиться мне! Царице не пристало быть служанкой! Средь жен твоих мне места не готовь, - Наложницей не буду: я — армянка, И ненависть сильна в нас, как любовь! Когда на персов двинул в бой кровавый Вардан свою воинственную рать, - С мужчинами мы разделили славу: У нас они учились умирать.
ШАХ:	Твой голос — словно арф дамасских пенье! И туго так натянута струна, Что слабого довольно дуновенья, [[Файл:../../pic/str1.gif|15px|Цитируемое издание, стр. 465]] Чтобы со звоном порвалась она… Твое чело — как грозовое небо… Ты! Женщина! Скажи мне, не таясь, Ужели твой Татул отважен не был, Ужели некрасив он был, твой князь?
АЛМАСТ:	Татул мой — солнце боевого стана! Тебя красивей был он и храбрей. Изменой женщины не брал он крепостей,. Не покупал побед своих обманом, Врага в открытой побеждал борьбе, - Мой князь прекрасный — не чета тебе! Я знаю — на земле мне нет прощенья… Ты! Похититель счастья моего! Ограда мне одна осталась — мщенье! Не за себя я мщу, а за него!

Выхватывает из-за пояса кинжал и замахивается на шаха. Телохранители бросаются на нее и мгновенно обезоруживают.

ГОЛОСА:

-Эй, палача! -Пощады пусть не просит!

В дверях весь в красном появляется палач.

	-На медленном огне ее пытать! -На растерзанье псам голодным бросить! -Повесить! Ослепить ее! — Распять!
ШАХ:	Казнить изменницу. Ты сам назначь Ей казнь достойную, о мой палач!

Алмаст пытается выхватить из ножен телохранителя меч, чтобы заколоть себя, но на нее накидываются и тащат к палачу.

ЭПИЛОГ

САЗАНДАРЫ:

Свершилось дело на скале, Сверкнул топор в вечерней мгле, Не стало молодой княгини, А та скала стоит поныне. [[Файл:../../pic/str1.gif|15px|Цитируемое издание, стр. 466]] Господь карает за корысть, - Не довелось ей стать царицей. Пришли из леса волк с лисицей, Чтоб сердце жадное изгрызьть. Ей коршун выклевал глаза, И день и ночь над черной кручей Носилось воронье, как туча, Что клонит на землю гроза. Так оборвался путь земной У перепутья рокового, И, как цветку весны былой, Уже не расцвести ей снова. Исчез и доблестный Татул. Не стало славного Надира, - Великий шах, властитель мира, Звездой падучей промелькнул. Но старцы внукам в назиданье Передают о них рассказ. Из уст в уста идет сказанье И будет жить и после нас.

1917-1918

ПРИЛОЖЕНИЕ
«АЛМАСТ»

Публикуется впервые по списку первой редакции, сделанному Н. Е. Веденеевой и хранящемуся в ее бумагах; список сверен с автографом первой редакции (РГАЛИ, фонд 1376, опись Љ1, ед. хран. 2) и с машинописью второй редакции (хранится там же), которая отличается от первой в основном прологом и эпилогом.

Второй вариант пролога, написанного по требованию дирекции, звучит так:

АШУГ:

Эй, граждане страны свободной! Для вас ашуг — певец народный - Правдиво поведет сейчас Свой незатейливый рассказ. Пред вами пронесутся тени Былых властителей и царств, Воскреснет бред страстей, коварств И роковое их сплетенье - Один из тех проклятых снов, Каких Армения не мало За двадцать пять своих веков Страдальчески перевидала… Армения! Страна невзгод, Страна судьбы неповторимой! Ты знала древле — персов гнет, Меч Александра, козни Рима. Всех бед твоих не перечесть, - Ты знала натиски лихие, Ислама бешеную месть И лицемерье Византии. Грозней Нероновых когорт Была волна монгольских орд, Напор железный Тамерлана И острый ятаган османа. [[Файл:../../pic/str1.gif|15px|Цитируемое издание, стр. 519]] Из года в год, из века в век Вокруг тебя вражда клокочет. Нещадно раздирают в клочья Тебя араб, и перс, и грек. В твоих пределах тоже распри: Колдуют над судьбой твоей И мракобес в поповской рясе И коронованный злодей. К тебе стяжательскую лапу Из Рима простирает папа, - И, наконец, твой гений злой, Российское самодержавье, В тебе лелеет тьму бесправья И ненависти роковой… Поистине твой жребий горек! Но я певец, а не историк, И не завидую ему. Итак, я внукам в назиданье Над пра-прадедовским преданьем Теперь завесу подыму.

Первоначальный текст эпилога по требованию театральной администрации был заменен следующим:

АШУГ:

Окончена простая повесть, И старый мир изжит навек: Другую мысль, другую совесть Принес мне смелый человек. На клич его из тьмы насилья, Армения, опять живой Ты встала, точно оросили Тебя водою ключевой. Был клич далекий вдохновенен И, как гроза, неотвратим, - Провозгласил великий Ленин Мир бедным хижинам твоим![[Файл:../../pic/str1.gif|15px|Цитируемое издание, стр. 520]] И после двух тысячелетий Терзаний, рабства и тоски В долинах- вновь щебечут дети И мирно дремлют старики, Пасут стада, каналы роют, Крестьянин пашет, зодчий строит. И над культурой вековой Побег восходит молодой. Беглец через моря и горы Спешит в родимые просторы, - Опять жива, опять юна Дремуче-древняя страна! Твой юный пыл — твое богатство, Твой мощный рост — другим пример! Да здравствует народов братство, Да здравствует СССР!

«Пляска ванцев», как сообщает Парнок в письме к Штейнбергу от 27 мая 1929 г., «целиком заимствована из брюсовских переводов армян» (Парнок имеет в виду сб. «Поэзия Армении с древнейших времен до наших дней в переводах русских поэтов», под ред. В.Брюсова, М., 1916). «Плясовая ванцев» переведена В.Брюсовым; Парнок отвергает ст.4-5 брюсовского перевода: «Водку да закуску с плясками мешать. Шашлыка вкусней что? С водкой что сравнить?» Последний стих, напротив, добавлен ею.

[[Файл:../../pic/str1.gif|15px|Цитируемое издание, стр. 521]]

ОБЪЯСНЕНИЕ ВСТРЕЧАЮЩИХСЯ В ТЕКСТЕ ОРИЕНТАЛИЙ

(Я даю ориенталии Sub voce — С.П.):

Абул — две горные вершины в Армении.

Арак — разновидность плодовой водки.

Бамбирн — струнный музыкальный инструмент.

Вараг — армянский монастырь в турецкой Армении.

Варданова битва — имеется в виду победа над персами армянского князя Вардана Мамиконяна.

Гяур — христианин, неверный.

Джан — «душа» (арм.), употребляется в ласкательном значении.

Джан-гулюм — «милая моя роза» (турецк.), припев, повторяемый в 1-й и 3-й строках песни, сопровождающей гадание в праздник Вознесения.

Джинны — видимо, Парнок имеет в виду арабское представление о джиннах-женщинах (джинны — могущественные духи) .

Зурна — духовой музыкальный инструмент.

Кеманча — струнный музыкальный инструмент.

Кецце — «да здравствует» (арм.).

Кунак — приятель.

Матах (тебе) — букв. жертвенное животное или обряд жертвоприношения; в данном контексте обозначает мольбу.

Саз — струнный музыкальный инструмент.

Сазандар — музыкант, играющий на народном инструменте и поющий.

То лаво — «Эй, парень!» (курд.).

Туранские полки — Туран — тюркоязычные области, не входящие в состав Ирана.

Шайтан — черт.

Шамам — сорт дыни.

Яйла — горное пастбище.

Яр — «возлюбленный» (арм.) .

Источник — София Парнок. Собрание стихотворений. — СПб.:
ИНАПРЕСС, 1998. — стр. 440—466, 518—521.