Посвящается
Сергѣю Петровичу Боткину [1]
Въ концѣ села Валахчина,
Гдѣ житель — пахарь изстари
И частью — смолокуръ,
Подъ старой-старой ивою,
Свидѣтельницей скромною
Всей жизни вахлаковъ,
Гдѣ праздники справляются,
Гдѣ сходки собираются,
Гдѣ днемъ сѣкутъ, а вечеромъ
Цѣлуются, милуются, —
Шелъ пиръ, великій пиръ!
Орудовать по-питерски
Привыкшій дѣло всякое,
Знакомецъ нашъ Климъ Яковличъ,
Видавшій благородные
Пиры съ рѣчами, спичами,
Затейщикъ пира былъ.
На бревна, тутъ лежавшія,
На срубъ избы застроенной
Усѣлись мужики;
Тутъ тоже наши странники
Сидѣли съ Власомъ-старостой
(Имъ дѣло до всего).
Какъ только пить надумали,
Власъ сыну-малолеточку
Вскричалъ: «Бѣги за Трифономъ!»
Съ дьячкомъ приходскимъ Трифономъ,
Гулякой, кумомъ старосты,
Пришли его сыны,
Семинаристы: Савушка
И Гриша; было старшему
Ужъ девятнадцать лѣтъ;
Теперь же протодьякономъ
Смотрѣлъ, а у Григорія
Лицо худое, блѣдное
И волосъ тонкій, вьющійся,
Съ оттѣнкомъ красноты.
Простые парни, добрые,
Косили, жали, сѣяли
И пили водку въ праздники
Съ крестьянствомъ наравнѣ.
Тотчасъ же за селеніемъ
Шла Волга, а за Волгою
Былъ городъ небольшой
(Сказать точнѣе, города
Въ ту пору тѣни не было,
А были головни:
Пожаръ всё снесъ третьёводни).
Такъ люди мимоѣзжіе,
Знакомцы вахлаковъ,
Тутъ тоже становилися,
Парома поджидаючи,
Кормили лошадей.
Сюда брели и нищіе,
И тараторка-странница,
И тихій богомолъ.
Въ день смерти князя стараго
Крестьяне не предвидѣли,
Что не луга поемные,
А тяжбу наживутъ.
И, выпивъ по стаканчику,
Первѣй всего заспорили:
Какъ имъ съ лугами быть?
Не вся ты, Русь, обмеряна
Землицей: попадаются
Углы благословенные,
Гдѣ ладно обошлось.
Какой-нибудь случайностью —
Невѣденьемъ помѣщика,
Живущаго вдали,
Ошибкою посредника,
А чаще изворотами
Крестьянъ-руководителей —
Въ надѣлъ крестьянамъ изрѣдка
Попало и лѣску.
Тамъ гордъ мужикъ, попробуй-ка
Въ окошко стукнуть староста
За податью — осердится!
Одинъ отвѣтъ до времени:
«А ты лѣску продай!»
И вахлаки надумали
Свои луга поемные
Сдать старостѣ — на подати:
Всё взвѣшено, разсчитано,
Какъ разъ — оброкъ и подати,
Съ залишкомъ. «Такъ ли, Власъ?»
«А коли подать справлена,
Я никому не здравствую!
Охота есть — работаю,
Не то — валяюсь съ бабою,
Не то — иду въ кабакъ!»
«Такъ!» — вся орда вахлацкая
На слово Клима Лавина
Откликнулась, — на подати!
Согласенъ, дядя Власъ?»
— У Клима рѣчь короткая
И ясная, какъ вывѣска,
Зовущая въ кабакъ, —
Сказалъ шутливо староста. —
Начнетъ Климаха бабою,
А кончитъ — кабакомъ!
— «А чѣмъ же! Не острогомъ-же
Кончать-ту? Дѣло вѣрное,
Не каркай, порѣши!»
Но Власу не до карканья.
Власъ былъ душа добрѣйшая,
Болѣлъ за всю вахлачину —
Не за одну семью.
Служа при строгомъ баринѣ,
Несъ тяготу на совѣсти
Невольнаго участника
Жестокостей его.
Какъ молодъ былъ, ждалъ лучшаго,
Да вѣчно такъ случалося,
Что лучшее кончалося
Ничѣмъ или бѣдой.
И сталъ бояться новаго,
Богатаго посулами,
Невѣрующій Власъ.
Не столько въ Бѣлокаменной
По мостовой проехано,
Какъ по душѣ крестьянина
Прошло обидъ… до смѣху ли?..
Власъ вѣчно былъ угрюмъ.
А тутъ — сплошалъ старинушка!
Дурачество вахлацкое
Коснулось и его!
Ему невольно думалось:
«Безъ барщины… безъ подати…
Безъ палки… правда ль, Господи?»
И улыбнулся Власъ.
Такъ солнце съ неба знойнаго
Въ лѣсную глушь дремучую
Забросилъ лучъ — и чудо тамъ:
Роса горитъ алмазами,
Позолотился мохъ.
«Пей, вахлачки, погуливай!»
Не въ мѣру было весело:
У каждаго въ груди
Играло чувство новое,
Какъ будто выносила ихъ
Могучая волна
Со дна бездонной пропасти
На свѣтъ, гдѣ нескончаемый
Имъ уготованъ пиръ!
Еще ведро поставили,
Галденье непрерывное
И пѣсни начались!
Какъ, схоронивъ покойника,
Родные и знакомые
О немъ лишь говорятъ,
Покамѣстъ не управятся
Съ хозяйскимъ угощеніемъ
И не начнутъ зѣвать, —
Такъ и галденье долгое
За чарочкой, подъ ивою,
Всё, почитай, сложилося
Въ поминки по подрѣзаннымъ,
Помѣщичьимъ «крепямъ».
Къ дьячку съ семинаристами
Пристали: «Пой веселую!»
Запѣли молодцы.
(Ту пѣсню — не народную —
Впервые спѣлъ сынъ Трифона,
Григорій, вахлакамъ,
И съ «Положенья» царскаго,
Съ народа крѣпи снявшаго,
Она по пьянымъ праздникамъ
Какъ плясовая пѣлася
Попами и дворовыми, —
Вахлакъ ея не пѣлъ,
А, слушая, притопывалъ,
Присвистывалъ; «веселою»
Не въ шутку называлъ.)
