Глава XXIII
Окончательный упадок империи. Мернептах и Рамсес III
Египет должен был обороняться. Это явилось следствием факторов как внутренних, так и внешних. Как мы видели, народ перестал стремиться к завоеваниям, и импульс, возникший в результате изгнания гиксосов 350 лет назад, уже больше не ощущался. Подвиги военачальников Тутмоса III все еще рассказывались и, разукрашенные легендарными чудесами, продолжали циркулировать в народе. Но дух, вдохновлявший героев первых азиатских завоеваний, уже угас. В то время, как таковы были внутренние условия, извне все находилось в смятении и беспокойстве. Подвижные «народы моря» северной части Средиземного моря, пробираясь вдоль берегов, искали возможности пограбить или найти место для поселений; вместе с ливийцами, с одной стороны, и отдаленнейшими народами Малой Азии, с другой, они набегали волна за волной на границу Египетской империи. Египту неизбежно приходилось занимать оборонительное положение; Дни завоеваний и нападений для него миновали, и в течение шестисот лет не было сделано ни одной серьезной попытки расширить пределы государства. В продолжение ближайших 60 лет после смерти Рамзеса II мы можем проследить борьбу фараонов исключительно лишь за сохранение империи, которую их великие предшественники стремились расширить. В этот критический для национальных дел момент, обусловленный тем, что империя в течение 20 лет находилась в руках престарелого, а не молодого и деятельного монарха, одряхлевшего Рамзеса II сменил на престоле его тринадцатый сын Мернептах — человек уже пожилой. Таким образом, один старик наследовал другому. Следствием явилось то, чего можно было ожидать. Ничего не было сделано немедленно для отражения дерзких вторжений ливийцев и их западных морских союзников. Насколько мы можем видеть, смерть Рамзеса не вызвала никаких беспорядков в азиатских владениях. Царю Мернептаху досталась по наследству от отца Северная Сирия, вплоть до верхней части Оронтской долины, включая, по меньшей мере, часть Аморейской страны, где он владел городом, носившим его имя. Мир с Хеттским царством оставался ненарушимым, без сомнения, на основании старого договора, заключенного его отцом 46 лет назад. Действительно, Мернептах посылал к хеттам корабли, нагруженные зерном, для поддержания их во время голода; за это было, вероятно, хорошо заплачено, хотя из его собственных слов можно, пожалуй, сделать вывод, что то был акт человеколюбия. Но уже в конце второго года царствования он имел основание пожалеть о своем добром расположении к исконному врагу своего отца. Следует припомнить, что в числе союзников хеттов в битве под Кадешем уже находились морские народы, например ликийцы и дарданийцы. По-видимому, Мернептах каким-либо образом обнаружил, что хетты стали принимать участие во вторжениях этих народов, бывших в союзе с ливийцами, в западную часть Дельты. Вероятно, ради дальнейших завоеваний в Сирии они оказывали ливийцам и их союзникам, по меньшей мере, моральную поддержку и деятельно раздували мятеж среди азиатских городов, подчиненных фараону. Как бы то ни было, в третий год царствования Мернептаха (около 1223 г. до н. э.) мятеж против него широко разлился в Азии. Аскалон, у самых врат Египта, могущественный Гезер в нижнем конце долины Аялона. поднимающейся вверх от морского прибрежья к Иерусалиму, Иноам, один из городов ливанского Триполиса, пожертвованного Тутмосом III Амону 260 лет назад, племена израильские и вся Западная Сирия-Палестина, находившаяся под властью фараона, — все это восстало против своего египетского владыки. До нас дошла лишь победная песнь, свидетельствующая о последующей войне; несомненно, что Мернептах появился в Азии в третий год своего царствования и, несмотря на свой преклонный возраст, довел кампанию до удачного конца. Возможно, что даже хетты не избегли его ярости, хотя нельзя предполагать, чтобы престарелый Мернептах мог сделать что-либо большее, чем разграбить один или два приморских пункта. Восставшие города были строго наказаны, и вся Палестина вновь подчинена и согнута под ярмо. В числе пострадавших мятежников находились некоторые племена Израиля, которые, как мы видели в конце XVIII и начале XIX династий, укрепились в Палестине. Они были достаточно сплочены, чтобы называться общим именем «Израиль», и в то время впервые появляются в истории как народ. Гезер, вероятно, причинил Мернептаху некоторые затруднения и, быть может, выдержал осаду, так как впоследствии царь именовал себя в своей титулатуре «связывающим Гезер», как если бы его покорение являлось событием, заслуживающим внимания. Эта осада объясняет, почему Мернептах не мог двинуться против народов, вторгавшихся в западную часть Дельты, вплоть до пятого года своего царствования, ибо блокада такого укрепления, как Гезер, должна была занимать его еще в течение года. Ко времени его возвращения в Египет египетские владения в Азии были спасены, но нельзя предполагать, чтобы он продвинул вперед унаследованную границу.
Между тем, положение на западе было крайне серьезным; полчища техену-ливийцев двигались все дальше внутрь Дельты из своих поселений на северном африканском побережье, к западу от Египта. Возможно, Что некоторые из их передовых переселенцев достигли даже гелиопольского канала. Мало что известно о ливийцах той эпохи. Сразу же за египетской границей, по-видимому, находилась территория Техену; далее на запад жили племена, известные египтянам под названием «набу» или «рабу», грекам под названием ливийцев, каковым именем египтяне обозначали также в целом западные народы. На крайнем западе, далеко вглубь этих неизвестных областей, жили машауаши, или максии Геродота. Все они, без сомнения, были предками берберских племен Северной Африки. Их далеко нельзя назвать нецивилизованными варварами: они были искусны в военном деле, хорошо вооружены и способны к серьезным предприятиям, направленным против фараона. Как раз в это время они быстро сплачивались и, имея во главе хороших вождей, обещали вскоре образовать воинственное и грозное государство, отстоящее менее чем на десять дней пути от резиденции фараона в Восточной Дельте. Вся Западная Дельта была сильно окрашена ливийской кровью, и ливийские семьи постоянно пересекали ее вплоть до «Великой реки», как называлось Канопское устье Нила. Ливийцы проникли также и в два северных оазиса, лежащих на юг от Файюма. «Они проводят время, идя по стране и сражаясь, дабы наполнять ежедневно свои утробы, — повествует летопись Мернептаха. — Они приходят в страну Египетскую ради потребности своих ртов». Осмелев вследствие долгой безнаказанности, ливийцы перешли к организованным нападениям, и то, что ранее имело характер разбросанного переселения, стало теперь сплоченным вторжением. Мерией, царь ливийцев, принудил Техену соединиться с ним и при поддержке хищнических банд морских разбойников с берега вторгся в Египет. Он взял с собой жену и детей, равно как и его союзники, так что их движение являлось несомненным переселением в той же мере, как и вторжением. Его союзниками были хорошо известные нам шердены, или сардинцы, шекелеши — возможно, что сикелийские туземцы древней Сицилии, экуеши — быть может, ахейцы, ликийцы, искавшие поживы в Египте, начиная с дней Аменхотепа III, итереши — без сомнения, тирсенцы, или этруски. В числе этих бродячих хищников появляются впервые на арене истории народы Европы, хотя мы уже отмечали их по их вещественным памятникам начиная со Среднего царства. Это движение в Африку народов северной части Средиземного моря является одним из многих подобных же передвижений, приведших сюда белую расу в лице ливийцев. Судя по числу людей, впоследствии убитых или взятых в плен, ливийский царь должен был иметь под своим начальством, по меньшей мере, 20 000 воинов.
Мернептах, наконец осознавший положение, был занят укреплением Гелиополя и Мемфиса, когда слухи об опасности дошли до него в конце марта пятого года его царствования. Немедленно собрав должностных лиц, он приказал им мобилизовать войска так, чтобы они могли выступить в поход через 14 дней. Престарелый царь видел благоприятный сон, в котором ему явился колоссального роста Птах и протянул ему меч, приказывая изгнать из сердца всякий страх. В середине апреля египетская армия уже была в Западной Дельте и в тот же день вечером подошла на очень близкое расстояние к неприятелю. Последний находился недалеко от места, называвшегося Перира, расположение которого, хотя в точности и неизвестное, следует искать где-нибудь на главной дороге, ведущей из Дельты на запад, в ливийскую страну, в нескольких милях от пограничного форта и станции, охраняющих дорогу в том пункте, где она вступает в Дельту поблизости от Перира среди роскошных виноградников, обычных в той области, стоял замок фараона, откуда на восток открывался широкий вид на тучные посевы Дельты, в то время почти готовые для жатвы. Эта картина радостного изобилия предстала перед варварскими полчищами, когда они перешли западную черту пограничных фортов. Около замка фараона в Перира утром 15 апреля и произошла битва. Схватка длилась шесть часов, после чего египетские лучники вытеснили союзников с поля, нанеся им при этом огромные потери. По обычаю эпохи, в этот момент Мернептах погнал своих лошадей вслед за бегущим врагом, которого его воины избивали и истребляли, пока не достигли «Горы Рогов Земли», как называли египтяне край плоскогорья на запад от Дельты, где бежавшим врагам удалось скрыться. Царь Мерией бежал с поля битвы, едва он увидел, что сражение проиграно. Ему удалось спастись, но его семья и вся его домашняя обстановка попали в руки египтян. В результате энергичного преследования, кроме страшного избиения, было еще взято много пленных. Пало не менее 9000 врагов, причем не менее одной трети убитых приходилось на долю морских союзников, и, вероятно, столько же попало в плен. В числе убитых находились 6 сыновей ливийского царя. Добыча была огромная: около 9000 медных мечей и свыше 120 000 штук всевозможного оружия и амуниции. Кроме того, в палатках ливийского царя и вождей были захвачены прекрасные предметы вооружения и сосуды из ценного металла — в общем свыше 3000 предметов. Когда лагерь был совершенно разграблен, кожаные палатки были подожжены, и все погибли в пламени.
Затем армия вернулась с триумфом в царскую резиденцию в Восточной Дельте с ослами, нагруженными руками и другими трофеями, отрезанными от тел убитых. Добыча и трофеи были сложены перед балконом дворца, где царь осмотрел их в присутствии ликующейтолпы. Затем он собрал вельмож в большом зале дворца и обратился к ним с речью. Весьма важен был тот факт, что он получил письмо от коменданта одной из крепостей на западной границе Дельты, сообщавшего, что ливийский царь, скрывшийся в темноте ночи за линией египетского кордона, отвергнут и лишен престола своими подданными, избравшими на его место другого царя, бывшего его противником. Отсюда было очевидно, что агрессивная партия в Ливии пала и что не следовало ожидать дальнейшего беспокойства с этой стороны, по меньшей мере в царствование Мернептаха.
Вызванное этим сообщением народное ликование было следствием не только выдающегося триумфа, но также чувства полного освобождения от опасности. Постоянные грабежи ливийских банд, от которых терпело население Западной Дельты в течение почти целого поколения, теперь прекратились. Не только миновала большая национальная опасность, но также окончилось невыносимое положение. Нечего удивляться, что народ пел: "Великая радость посетила Египет, слышно ликование в городах Тамери (Египта). В них говорят о победах, одержанных Мернептахом над Техену: «Как прекрасен он, победоносный правитель! Как возвеличен царь в кругу богов! Как счастлив он, повелевающий владыка! Воссядь в благополучии и говори, иди шествуй далеко по путям, ибо нет страха в сердцах народа. Укрепления предоставлены самим себе, колодцы вновь открыты. Гонцы проходят под стенам и крепостей в тени от солнца, в то время как стража дремлет. Солдаты лежат и спят, а работники у границы находятся (или нет) на полях, как они пожелают. Стада оставляются в поле без пастуха, после того как их выгонят, и они переходят по желанию поток. Среди ночи не раздается крика: „Стой! Вот кто-то идет, кто-то идет с чужой речью!“ Приходят и уходят с пением, и не слышно стенания горюющего народа. Города вновь заселены, и тот, кто вспахивает (поле) для посева, будет вкушать от него. Ра обратил (свое лицо) к Египту: он родился, назначенный быть его покровителем, он — царь Мернептах».
Цари повергнуты ниц и восклицают: «Слава!» |
Из этих заключительных строк песни, посвященной победам Мернептаха в Азии, узнаем мы все, что нам известно относительно его азиатских войн. Являясь как бы подведением итогов всех его триумфов, они составляют прекрасную иллюстрацию проявления народного ликования.
Так, хотя и согбенный летами, но бодрый фараон спас империю от первого натиска надвигавшейся бури. Он царствовал после того еще, по меньшей мере, пять лет, в течение которых на севере, по-видимому, царил полный мир. Он укрепил азиатскую границу новой крепостью, названной его именем, и на юге он подавил восстание в Нубии. Общепринятое утверждение, что к концу царствования его доверием вполне овладел сириец, находившийся при дворе и ставший затем регентом, совершенно лишено основания и обусловлено плохим пониманием титулов маршала Бен-Озена, о котором мы уже упоминали выше. Продолжительное царствование Рамзеса II, ознаменовавшееся множеством возведенных построек, дало Мернептаху мало возможности удовлетворить свои желания в этом направлении. Кроме того, дни его были сочтены, и не было времени выламывать в каменоломнях и перевозить материалы, необходимые для такого храма, который имел обыкновение воздвигать каждый фараон в Фивах для заупокойной службы по нему. При таких условиях Мернептах, не колеблясь, прибег к самому варварскому разрушению памятников своих предков. Чтобы добыть материал для заупокойного храма, он превратил в каменоломню величественное святилище Аменхотепа III в западной части равнины, безжалостно сокрушил его стены и расколол его чудные статуи, чтобы употребить их в качестве глыб для собственного здания. Среди других предметов, использованных таким образом, была чудная плита из черного гранита высотой более 10 футов, содержавшая отчет Аменхотепа III о его строениях. Мернептах поставил ее в своем новом здании лицом к стене, и писцы высекли на ее обратной стороне гимн победы над ливийцами, конец которого мы привели выше. Эта плита стала известной вследствие того, что она содержит наиболее ранние сведения об Израиле. Оскверняя великие создания прежних фараонов, Мернептах не пощадил также и памятника собственного отца, который, если мы припомним, сам служил ему в этом дурным примером. Рамзес имел дерзость после жизни, отмеченной таким вандализмом, сделать на стенах построенного им абидосского храма длинное воззвание к преемникам, прося их уважать его учреждения и памятники. Но даже собственный сын не выказал к ним уважения, к которому он взывал. Мы постоянно находим имя Мернептаха на памятниках его отца.
После, по меньшей мере, десяти лет царствования Мернептах скончался (1215 г. до н. э.) и был погребен в Фиванской долине, в том же месте, где и его предки. Его тело было там найдено вопреки теории, утверждавшей, что, будучи, несомненно, фараоном еврейского Исхода, он утонул в Красном море! Как бы мы ни презирали его за осквернение и бесстыдное разрушение величайших созданий предков, все же не следует забывать, что в преклонных летах, когда подобного рода ответственность ложится тяжело на человека, он мужественно разрешил важный кризис в истории своей страны, которая иначе попала бы в руки чужеземной династии.
Распущенность, сопровождавшая продолжительное царствование двух престарелых людей, широко способствовала развитию интриг, заговоров и махинаций соперничавших партий. Со смертью Мернептаха началась борьба за престол, продолжавшаяся много лет. Два претендента имели сначала успех — Аменмесес и Мернептах-Сипта. Первый был лишь эфемерным узурпатором, который, принадлежа к какой-нибудь боковой линии царствовавшего дома, имел, быть может, отдаленное право на престол. Он был настроен враждебно к памяти Мернептаха, а его преемник Мернептах-Сипта. вскоре свергший его с престола, в свою очередь присвоил себе его памятники и разрушил его гробницу. Мы сейчас увидим, что Нубия стала в весьма враждебное отношение к царствующему дому. Подобно тому, как это имело место в римских провинциях времен империи, Нубия вследствие своей отдаленности от административного Центра была такой областью, где враждебное отношение к правящему дому и сочувствие к какому-нибудь претенденту могли втайне поощряться без боязни быть обнаруженными. Вероятно, именно в Нубии приобрел власть Сипта. Как бы то ни было, мы находим его там в первый год его царствования вводящим лично в должность наместника и отправляющим одного из своих приверженцев для раздачи по стране наград. Благодаря такой политике и еще тому, что он женился на Тауосрит, вероятно, принцессе древней династии фараонов, ему удалось продержаться на престоле, по меньшей мере, шесть лет, в продолжение которых нубийская дань, по-видимому, поступала правильно и обычные сношения с сирийскими провинциями поддерживались по-прежнему. Его наместником, назначенным в Нубию, был некий Сети, бывший в то же время, как мы уже видели, правителем золотоносной области Амона. Последнее обстоятельство поставило его в близкие отношения к могущественной жреческой корпорации Амона в Фивах, и весьма возможно, что он воспользовался ими, равно как и собственным своим влиятельным положением, для осуществления того, что сам Сипта совершил в Нубии. Во всяком случае с исчезновением Сипта его место занимает некий Сети, второй фараон, носивший это имя. Впоследствии он считался единственным законным царем из числа трех, следовавших за Мернептахом. По-видимому он царствовал довольно успешно, ибо выстроил небольшой храм в Карнаке и другой в Эшмунене-Гермополе. Он завладел гробницей Сипта и его жены Тауосрит, хотя впоследствии он имел возможность высечь свою собственную. Но его власть была недолговечна. Давно не ведавшее узды дворянство, наемные полчища в войске, могущественные жреческие корпорации, многочисленные чужестранцы, занимавшие видное положение при дворе, властолюбивые претенденты и их клевреты — все эти агрессивные и антагонизирующие элементы требовали сильной руки и необычайных государственных способностей отправителя. Этими качествами Сети II не обладал, и он пал жертвой обстоятельств, с которыми справился бы более сильный и умелый человек, чем он.
Люди, свергшие Сети II, были не способны удержать за собою власть, которой они его лишили. Последовала полная анархия. Вся страна очутилась в руках провинциальных вельмож, начальников и правителей городов, и положение простого народа было хуже, чем когда-либо раньше на Востоке. «У всех людей были отняты их права, не было у них начальника (буквально „главного рта“) в течение многих лет, впредь до иных времен. Египетская страна была в руках вельмож и правителей городов, сосед убивал соседа, большого и малого». Насколько долго продолжался период во «много лет», мы не можем определить. Но несомненно, что нация быстро клонилась к распадению на небольшие царства и княжества, из которых она была сплочена на заре своей истории. Затем наступил голод, сопровождавшийся той страшной нищетой, которую позднее описывали в своих анналах арабские историки, говоря о подобных же периодах при мамлюкских султанах в Египте. Действительно, сведения об этом периоде, оставленные нам Рамзесом III в большом папирусе Гарриса, несмотря на свою краткость, представляют собой как бы главу из правления мамлюкского султана XIV столетия. Пользуясь беспомощностью народа и взаимной борьбой местных правителей, один из сирийцев, занимавших высокое положение при дворе, овладел короной или, по меньшей мере, властью, и начал править тиранически и жестоко. «Он заставил всю страну платить себе дань, он соединился со своими товарищами и расхищал их (египтян) достояние. Они стали относиться к богам, как к людям, и никаких приношений не делалось в храмах». Таким образом, имущественные права не уважались больше, и даже храмовые наделы были отобраны.
Как можно было ожидать, ливийцы не замедлили узнать о беспомощном положении Египта. Вновь начались переселения через западную границу Дельты, шайки разбойников шатались по городам, начиная с окрестностей Мемфиса и до Средиземного моря, или же захватывали поля и селились по обеим сторонам Канопского устья. Тогда, около 1200 г. до н. э., появился некий Сетнахт, энергичный человек неизвестного происхождения, но, вероятно, бывший потомком старой линии Сети I и Рамзеса II. И хотя страна была раздираема внутренними и внешними врагами, ему удалось, благодаря присущим ему качествам организатора и государственного деятеля, восторжествовать над бесчисленными провинциальными претендентами, восстановить порядок и реорганизовать почти переставшее существовать царство древних фараонов. Он исполнил свою великую задачу с блестящим успехом, но все, что мы знаем об этом, содержится в немногих нижеследующих словах, оставленных нам его сыном Рамзесом III: «Когда боги склонились на мир, дабы вернуть стране ее права, согласно с древними обычаями, они назначили своего сына, происшедшего от их чресл, правителем всех стран на их великом престоле, его — царя Сетнахта… Он привел в порядок всю страну, охваченную мятежом, он убил повстанцев в стране Египетской, он очистил великий трон Египта… Каждый человек проведал своего брата, окруженного стенами (принужденного жить в крепости). Он ввел храмы во владение божественными приношениями, дабы жертвовать их богам, согласно обычным договорам с ними». Можно видеть, что сирийский узурпатор восстановил против себя жрецов тем, что посягнул на их наделы и что Сетнахт воспользовался этим, дабы над ним восторжествовать, привлекши на свою сторону этот состоятельнейший и могущественнейший класс в Египте.
Мы легко поймем, что напряженная деятельность Сетнахта оставляла ему мало времени для возведения памятников, способных увековечить его имя. Действительно, он не имел даже возможности высечь для себя в Фивах гробницу и потому воспользовался гробницей Сипта и его жены Тауосрит, уже ранее присвоенной, но случайно не использованной Сети II. Его царствование, по-видимому, было кратковременным, ибо последняя относящаяся к нему дата помечена пятым годом его правления: она найдена на обратной стороне папируса, нацарапанной рукой писца, пробовавшего перо. Прежде, чем умереть (1198 г. до н. э.), он назначил своим преемником сына Рамзеса, третьего из числа носивших это имя, который уже помогал ему в управлении.
