Нѣтъ ничего на свѣтѣ ужаснѣе убійства. Даже случайное наблюденіе этого страшного явленія потрясаетъ душу человѣка, которая — «по природѣ христіанка». Убійство противно природѣ человѣческаго духа и стоитъ въ непримиримомъ противорѣчіи съ нравственнымъ назначеніемъ человѣка. Высшій смыслъ, назначеніе человѣческой жизни — любовь. Эта истина такъ выражена въ Евангеліи: «Богъ есть любовь и пребывающій въ любви въ Богѣ пребываетъ и Богъ въ въ немъ пребываетъ». Идеалъ общественной жизни Іисусъ Христосъ указалъ въ братскомъ единеніи людей между собою: «да будутъ всѣ едино». «Потому, — говоритъ Іисусъ Христосъ, — всѣ узнаютъ, что вы Мои ученики, если будете имѣть любовь между собою». Убійство — діаметрально противоположно любви. Олицетвореніе зла, діаволъ называется въ Священномъ Писаніи «человѣкоубійцей». Господь Іисусъ Христосъ запрещаетъ своимъ ученикамъ не только убійство, но и гнѣвливое, грубое отношеніе къ ближнимъ, какъ убійство нравственное. Возмущаясь всегда самымъ фактомъ убійства, содрагаясь при видѣ насильственно пролитой человѣческой крови, мы можемъ простить убійцу, если убійство совершено подъ вліяніемъ сильнаго душевнаго движенія, аффекта. Но чѣмъ обдуманнѣе, спокойнѣе и сознательнѣе совершено убійство, тѣмъ оно больше возмущаетъ нравственное чувство. Если убитый палъ въ бою, защищаясь, то мы менѣе страдаемъ нравственно, чѣмъ въ томъ случаѣ, если онъ убтъ беззащитный и безоружный. Если убитый погибъ отъ неожиданнаго удара, мы страдаемъ за него меньше, чѣмъ въ томъ случаѣ, если онъ заранеѣ зналъ, что его убьютъ и былъ лишенъ возможности защищаться. Только желѣзные нервы и каменное сердце могутъ равнодушно относиться къ спокойному, разсчитанному отнятію жизни у безоружнаго, беспомощнаго человѣка. Можетъ-ли добрый человѣкъ равнодушно смотрѣть на смертную казнъ? Можетъ-ли онъ видѣть и не закричать, не броситься на помощь человѣку, котораго ведутъ со связанными руками на эшафотъ, и его покорнаго молчаливаго, съ опущенной на грудь головою, спокойно убиваютъ?! Вѣдь это ужасъ! Отъ такой картины можно лишиться разсудка. Есть ли другой такой ужасъ, какъ душевное состояніе приговореннаго къ смертной казни и казнимаго? И не звѣрь ли, не хуже ли всѣхъ звѣрей человѣкъ, подвергающій такимъ терзаніямъ своего ближняго?! Вспомните описаніе психическаго состоянія приговореннаго у Достоевскаго (въ Идіотѣ). — «Преступникъ былъ человѣкъ умный, безстрашный, сильный, въ лѣтахъ. На эшафотъ всходилъ — плакалъ, бѣлый, какъ бумага, совершенно какъ бѣлая, писчая бумага. Навѣрно у него ноги слабѣли и деревенѣли, и тошнота была, — какъ будто что его давитъ въ горлѣ. — Чувствовали вы это когда-нибудь въ испугѣ или въ очень страшныя минуты, когда и весь разсудокъ остается, но никакой уже власти не имѣетъ?… Странно, что рѣдко въ эти послѣднія секунды въ обморокъ падаютъ! Напротивъ, голова ужасно живетъ и работаетъ. И подумать, что это такъ до самой послѣдней четверти секунды!… Развѣ это возможно? Развѣ не ужасъ? Что же съ душой въ эти минуты дѣлается, до какихъ судорогъ ее доводятъ? Надругательство надъ душой, больше ничего! Сказано: „не убій“, такъ за то, что онъ убилъ, и его убивать? Нѣтъ, это нельзя.» Представьте теперь себѣ вы, добрый человѣкъ, что вамъ пришлось бы быть палачемъ, пришлось бы самому убивать безоружнаго, безпомощнаго человѣка?! — Вѣдь страшно!.. Но мы — всѣ убійцы и палачи, если допускаемъ смертную казнь, если не кричимъ, не протестуемъ против нея. Молчаніе — знакъ согласія, и мы если молчимъ, то eo ipse соглашаемся. Находятся недобрые люди, которые доказываютъ необходимость смертной казни. — Какое ослѣпленіе! Хотятъ запугать страхомъ казни, но забываютъ, что тотъ, кто отваживается на поступокъ, ведущій къ наказанію смертною казнію, находится въ такомъ душевномъ состояніи, при которомъ не дѣйствуютъ никакія угрозы. Призракъ смертной казни не испугаетѣ ни убѣжденнаго революціонера, или анархиста, отдавшегося всѣмъ существомъ своему дѣлу, ни убѣжденнаго черносотенника, воображающего себя въ роли Сусанина, ни закоренѣлаго злодѣя. Запрещая всякое убійство, Господь запретилъ и смертную казнь. Къ нему привели женщину, пойманную в прелюбодѣяніи. По закону евреевъ ее нужно было побить камнями. Спросили у Іисуса, что съ ней дѣлать, желая обличить Его въ неуваженіи къ отеческимъ законамъ и зная напередъ, что Онъ смертной казни не одобритъ. Господь отвѣчалъ: «кто изъ васъ безъ грѣха пусть первый броситъ въ нее камнемъ». Тогда строгіе судьи, обличаемые совѣстью, стали расходиться и оставили женщину одну, стоящую редъ Іисусомъ. Господь, наставивши ее на добрый путь, отпустилъ. Кого же, послѣ приведенныхъ словъ Спасителя, можно казнить и кто имѣетъ право казнить? — Грѣшникъ? — Но сказано: «кто без грѣха, пусть броситъ камень» — Значитъ грѣшникъ не можетъ казнить, такъ какъ и самъ такой же грѣшникъ, какъ и казнимый. Праведникъ? — Но онъ не станетъ казнить, потому что любитъ. Вспомнимъ хоть нашего недавно прославленнаго угодника Божія, преподобного Серафима Саровскаго. На него напали в лѣсу разбойники, думая, что у него есть деньги. Они звѣрски избили его, искалѣчили на всю жизнь. Разбойники были пойманы и посажены въ тюрьму. Тогда святой старецъ потребовалъ ихъ освобожденія, угрожая въ противном случаѣ оставить монастырь. Разбойники были выпущены на свободу.
Къ чести русскаго законодательства нужно сказать, что русское уголовное право, въ противоположность уголовному праву западныхъ государствъ, не знаетъ смертной казни.
Тѣмъ ужаснѣе, непослѣдовательнѣе, несправедливѣе факты смертной казни у насъ въ Россіи. — Злодѣю, рѣзавшему людей изъ-за денегъ даруютъ жизнь, а человѣка безусловно честнаго, правдиваго, но лишь чрѣзмерно увлекшагося политической или соціальной идеей, до забвенія себя, до преступленія, казнятъ!
Смертная казнь — всегда звѣрство, кѣмъ бы, при какихъ условіях и за какое преступленіе она не была совершена: правительствомъ-ли, той или иной политической партіей или группою лицъ, за такъ называемое «политическое» преступленіе или за уголовное.
Особый видъ смертной казни — убійство, какъ средство политической борьбы, ничѣмъ не лучше обыкновенной смертной казни. Такія убійства всегда особенно жестоки и несправедливы. Здѣсь ужасъ неожиданности поражаетъ людей не меньше, чѣмъ жестокость подготовленній при обыкновенной смертной казни. Намъ одинаково жаль какъ убитаго за свои убѣжденія революціонера, такъ и солдата, убитаго на своемъ посту и убѣжденнаго въ томъ, что онъ свято выполняетъ свой долгъ. — Оба правы, каждый со своей точки зрѣнія, оба честные, хорошіе люди. За что же ихъ убивать?! Можетъ-ли быть большая несправедливость, большее насиліе! Особенно претитъ такое насиліе, когда оно совершается во имя законности или свободы. Гдѣ же тутъ законность и гдѣ свобода?!
Нечего и говорить о безчеловѣчности массовыхъ разстрѣловъ и избіеній своихъ же собратьевъ: большаго ужаса, большаго грѣха, преступленія противъ всѣхъ законовъ Божескихъ и человѣческихъ и представить себѣ невозможно! — Масса отнятыхъ жизней, за которыя Христосъ пролилъ свою кровъ! Масса осиротѣлыхъ! Сколько слезъ, сколько горя, страданій, проклятій несутъ за собою такія побоища!
В переживаемое нами время, когда такъ много проливается человѣческой крови, когда страшный «красный смѣхъ» съ кровавыхъ полей Манчжуріи понесся по русской землѣ и надъ ней гремятъ его чудовищные раскаты, мы, всѣ христіане, всѣ вѣрующіе въ Господа Іисуса Христа, обязаны во Имя Христово громко заявить: мы протестуемъ противъ смертной казни и противъ убійства, какъ средства политической борьбы.
Мы протестуемъ противъ всякихъ убійствъ, разстреловъ, погромовъ и избіеній кого-бы то ни было.
Довольно крови!
Свящ. Влад. Шаповаловъ, свящ. Іоннъ Филевскій, прот. П. Григоровичъ, свящ. Н. Вознесенскій, свящ. В. Купленскій.
