Коровин К. А. «То было давно… там… в России…»: Воспоминания, рассказы, письма: В двух кн.
Кн. 2. Рассказы (1936—1939); Шаляпин: Встречи и совместная жизнь; Неопубликованное; Письма
М.: Русский путь, 2010.
«Поэтесса» править
В июне стояла несносная жара — деться некуда. На небе ни облачка. У сарая петухи и куры сидят с открытыми ртами. Кто-то сказал, что чай помогает от жары. Пили. Пили с вареньем и коньяком. Еще хуже.
Жара делает человека злым — ни к кому не приступись, как собаки огрызаются. Вода в речке теплая. Купаемся часто. Залезаем в воду по горло.
Доктор Иван Иваныч разделся на берегу, — тело такое белое, — подошел к воде, наклонился, голову мочит.
Осторожно входит в реку, потом бросается и плывет.
— У Ваньки, когда купается, лицо такое серьезное, глаза белые. Он на какого-то угодника похож, — сказал толстый Юрий, влезая в реку.
— Богоносец, — сказал Василий Сергеич. — Ух ты, черт, до чего меня слепень жиганул.
К реке подбежал Ленька:
— Со станции какая-то барыня приехала. Спрашивает Николая Васильевича.
Приятель Коля, услыхав о приезде дамы, наскоро надел штаны, схватил пиджак, исапоги и побежал по берегу в сторону к лесу.
— Постой, постой, куда ты? — кричали из реки. Но Коля уже пропал в кустах.
— Молодая барыня-то? — спросил Василий Сергеич, окунувшись с головой.
— А кто ее знает, она вуалью завернута.
— Молодая? — раздраженно переспросил Василий Сергеич.
— Я ведь говорю, что не видать какая.
— Что ты мямлишь? Какая?! Молодая?!..
— Чего ж, — лениво ответил Ленька, — я ведь говорю, а вы все окунаетесь.
Василий Сергеевич уничтожающе посмотрел на меня и сказал:
— Слуги у вас!..
— Только его спрашивала? — спросил доктор.
— Нет, еще спрашивала: «А доктор Иван Иваныч здесь?» Я сказал — здесь.
— Ах, черт!
Доктор Иван Иваныч живо выскочил из реки, схватил на берегу одежду, простыню, надел шляпу и пустился в сторону леса…
— Хороша гостья! — смеялся толстый Юрий, окунаясь и отдуваясь.
— Чего же смотришь, поди скажи ей, что их нет. Пошли в лес за грибами. А мы сейчас придем.
Ленька повернулся и пошел.
— Постой! — крикнул ему Павел Александрович, — ты поди, скажи ей, а потом возвращайся, да разгляди, какая она.
— Да я же глядел, — с сердцем сказал Ленька, — ведь ее не видать, вуалью вся голова завернута! Видать только, что толстая.
Покуда одевались, Ленька вернулся и сказал:
— Барыня на террасе сидят, квас пьют и велели, чтобы Николай Васильич или Иван Иваныч сейчас же пришли.
— И больше ничего? — спросили приятели.
— Нет, спрашивала, есть ли лодка. Очень, говорит, люблю на лодке кататься… Я сказал, что лодка есть.
Мы стали подниматься по тропинке к саду. Василий Сергеич, шедший впереди, вдруг остановился.
— А почему все-таки они убежали оба? Нет, ну ее к черту. И я не пойду. Еще влипнешь в историю!..
Когда мы подошли к террасе, незнакомка поднялась к нам навстречу. Она была полная, с темными глазами, серьезная и лет сорока. Очень любезно сказала:
— Какой у вас прекрасный сад.
И, вздохнув и отведя глаза в сторону, добавила:
— А фиалок уж нет…
И опять вздохнула.
— А где же Николай Васильич?
— Утонул, — сказал неожиданно Караулов.
— Как — утонул?! — удивилась незнакомка.
— Он грибы собирать пошел, — мрачно сказал Юрий.
— Собирать грибы — какая проза! Гораздо лучше кататься на лодке и рвать лилии. Они так пахнут…
— Тиной, — неожиданно сказал Ленька.
— Не твое дело! что лезешь?! — крикнул сердито Павел Александрович.
— Я так люблю цветы! — вздохнула незнакомка.
Павел Александрович предложил незнакомке свою комнату — отдохнуть. Она томно взглянула на него и сказала:
— Благодарю… Вы — милый.
А в дверях обернулась, вновь подарила Павла Александровича томным взглядом и вздохнула.
— Что же это такое, — вдруг возмутился Павел Александрович. — Куда же они пропали? Это странно и пошло. Такая милая особа. Решила оживить наше одиночество… С какой стати убежали! И что это значит?!.
Незнакомка вскоре вышла на террасу без шляпы и, восторженно протянув руки Павлу Александровичу, воскликнула:
Я за тобой пойду повсюду,
Тень любви твоей и ласки
Жгут меня, как стрелы, сказки…
Павел Александрович несколько опешил.
— Как странно! — продолжала незнакомка. — Доктор — это мой Лоэнгрин, а Коко — сама грация, мой папийон, и оба ушли по грибы. Какая тоска!
Тетушка Афросинья накрыла стол на террасе. Ленька принес и поставил на стол водку, балык и миску с окрошкой.
Незнакомка бодро выпила рюмку водки и закусила балыком. После завтрака она сказала:
— Я еду. Здесь лес и глушь. Меня ждут мои друзья — поэты. Пусть соберут мне полевых цветов. Больше. Как можно больше, чтобы я могла все лицо погрузить в них!..
Ленька хмыкнул и опрометью бросился в сад. Павел Александрович злыми выпученными глазами посмотрел ему вслед.
— Болван!..
Садясь на тарантас, незнакомка оглянулась на Павла Александровича и капризно сказала:
— Ну, что же вы? Садитесь, мой Рауль…
Павел Александрович расцвел и сел в тарантас. Незнакомка помахала нам кистью руки. Тарантас выехал за ворота…
— Это номер! Доктор — Лоэнгрин. Николай — папийон! Что же это такое? — хохотал Юрий Сахновский.
— Это она самая, — сказал Караулов.
— Кто — она? — спросили приятели.
— Вот то-то, что никто не знает… Поэтесса!..
— Уехала? — входя на террасу, спросил Василий Сергеевич. — Она ко мне в Москве заходила. Все около артистов, писателей, поэтов вертится…
Павел Александрович вернулся и, входя, мрачно сказал:
— Она меня называет Раулем. Милейшая особа, но странно — на станции ее дожидались какие-то два молодых человека. Она на Ярославль поехала. А все-таки, — подняв палец кверху, продолжал Павел Александрович, — она захотела пойти за мной. Пойти! Это понять надо.
— И за мной, — сказал Василий Сергеевич.
— И за мной, — промычал Иван Иванович.
— Какие пошлости! — поморщился Павел Александрович. — Рауль!.. Хм!.. Странная особа…
ПРИМЕЧАНИЯ править
«Поэтесса» — Впервые: Возрождение. 1939. 16 июня. Печатается по газетному тексту.
папийон — декоративная порода комнатных собачек.