Переправа черезъ Прутъ у Рени и Барбошскій мостъ на Серетѣ, близь его устья, являются для нашей арміи пунктами первостепенной важности, а въ особенности послѣдній: по немъ проложены рельсы желѣзной дороги, составляющей нашу единственную коммуникаціонную (какъ желѣзный путь) линію отъ границъ Россіи къ берегамъ Дуная. Уничтоженіе непріятелемъ Барбошскаго моста разсѣкло бы эту артерію русской арміи въ самомъ жизненномъ ея мѣстѣ—между Галацомъ и Браиловымъ, отрѣзывая отъ насъ все пространство Румыніи за Серетомъ. Постройка новаго моста отняла бы слишкомъ много времени, столь драгоцѣннаго въ военномъ дѣлѣ, и особенно для той стороны, которая беретъ на себя починъ, т. е. наступательный образъ дѣйствій, и, кромѣ того, чрезвычайный разливъ въ нынѣшнемъ году всѣхъ рѣкъ системы Дуная еще болѣе затруднилъ и осложнилъ бы работы по постройкѣ моста. Всѣ эти соображенія побуждали употребить наибо́льшія усилія къ тому, чтобы Барбошскій мостъ былъ занятъ какъ можно скорѣе, тѣмъ болѣе, что не могли же турки не понимать всей важности для насъ этого пункта; по здравому сужденію, мы имѣли всѣ основанія предполагать, что противникъ нашъ, при первой вѣсти о разрывѣ между Россіей и Турціей, тотчасъ же постарается взорвать мостъ у Барбоша. И такъ, первѣйшая и ближайшая цѣль наша, съ объявленіемъ войны, заключалась въ наискорѣйшемъ и прочномъ занятіи какъ этого пункта, такъ и переправы черезъ Прутъ у Рени.
11-го апрѣля часть войскъ 11-го корпуса была сосредоточена въ Кубеѣ, — самомъ крайнемъ пограничномъ углу юго-западныхъ предѣловъ Россіи въ Бессарабской губерніи. Кубей — это болгарская колонія, лежащая въ десяти верстахъ отъ границы и имѣющая до 2,000 жителей; здѣсь пролегаетъ главный трактъ изъ Кишинева въ Измаилъ и Галацъ. Войскамъ, собраннымъ въ самомъ мѣстечкѣ и его окрестностяхъ, велѣно было находиться въ полной готовности къ походу и двинуться немедленно по полученіи о томъ приказанія. Корпусный командиръ князь Шаховской со штабомъ также находился въ Кубеѣ. Часть войскъ расположилась бивуакомъ на площади около каменной церкви, гдѣ играла полковая музыка и все время пылали костры; ротные пѣсельники заливались въ разныхъ концахъ селенія; всѣ были въ нѣсколько напряженномъ, нравственно возбужденномъ состояніи; всѣ съ минуты на минуту ждали чего-то рѣшительнаго, чувствуя, что находятся наканунѣ грозныхъ и рѣшительныхъ событій.
Наступилъ вечеръ, костры запылали еще ярче, и всѣ уже стали думать, что на нынѣшній день не будетъ ничего особеннаго, какъ вдругъ въ началѣ десятаго часа долетѣли со степи звуки почтоваго колокольчика, и чрезъ нѣсколько минутъ среди площади остановилась перекладная телѣга, изъ которой соскочилъ полковникъ Золотаревъ[1]. Вся площадь поднялась на ноги и заколыхалась въ ожиданіи что́-то онъ скажетъ, какую вѣсть приноситъ съ собою? Корпусный штабъ и офицеры, сбѣжавшіеся со всѣхъ сторонъ, тѣсною толпою окружили нетерпѣливо жданнаго вѣстника.
— «Походъ, господа! Походъ!» — и менѣе чѣмъ въ минуту завѣтное это слово успѣло уже облетѣть все мѣстечко.
— «Сѣдлай!» — «Одѣваться, ребята! — «Запрягай!» раздавались то здѣсь, то тамъ громкіе возгласы и приказанія. Все зашевелилось; бойко поскакали верховые во всѣ сосѣднія деревни—передать расположеннымъ въ нихъ частямъ о немедленномъ выступленіи. Корпусный командиръ въ небольшой хатѣ отдавалъ послѣднія распоряженія и отсчитывалъ начальникамъ частей золото на походъ. Въ одиннадцатомъ часу двѣ сотни донцовъ 29-го полка показались въ одной изъ улицъ, въ концѣ мѣстечка; изъ другой улицы въ совершенномъ молчаніи, мѣрно отбивая бодрый шагъ, выдвигалась масса пѣхоты, впереди которой виднѣлись рядомъ темные силуэты трехъ знаменъ, покрытыхъ чехлами; это былъ нашъ славный, знаменитый по защитѣ Севастополя Селенгинскій пѣхотный полкъ; гдѣ-то по дорогѣ, за селеніемъ, уже громыхала колесами артиллерія. Войскамъ приказано было собраться на границѣ, у казармы пограничныхъ стражниковъ. Сорокъ минутъ спустя, казаки были уже въ указанномъ пунктѣ, куда вскорѣ подошли и селенгинцы; поджидали только артиллерію[4].
Великій Князь Главнокомандующій еще заблаговременно отправилъ въ отрядъ, предназначенный къ занятію Рени, Галаца и Барбоша, своего адъютанта, полковника Струкова, для нѣкоторыхъ порученій и спеціальнаго увѣдомленія Его Высочества о ходѣ даннаго предпріятія; ему же, между прочимъ, надлежало вести и нашу передовую конницу къ назначенному ей конечному пункту за Барбошемъ. Была уже темная, глубокая ночь, когда полковникъ Струковъ объѣхалъ собравшійся на границѣ 29-й казачій полкъ и отъ имени Главнокомандующаго поздравилъ его съ походомъ.
— Благодаримъ покорно Его Высочество и постараемся! радостно грянули въ отвѣтъ казаки.
Начальникъ румынской таможни, извѣщенный о предстоящемъ переходѣ черезъ границу русскихъ войскъ, встрѣтилъ ихъ съ полнымъ почетомъ. Жители маленькой пограничной деревушки Болгарія радостно повыбѣгали изъ своихъ хатъ и зажгли костры, въ знакъ радушнаго привѣтствія русскому войску.
29-й казачій полкъ сталъ переходить границу по ту сторону мостика, переброшеннаго черезъ пограничную канаву у Траянова вала; румынскій доробанецъ, стоявшій на часахъ у бутки, отдалъ полку воинскую почесть, взявъ ружье «на-краулъ». Каждый казакъ снималъ шапку и набожно крестился, переступая рубежъ земли русской. Уже начинало свѣтать, когда весь полкъ стянулся за пограничнымъ шлакбаумомъ; всѣ лица смотрѣли спокойно и серьозно. Кони бодро пофыркивали, что́ по старой примѣтѣ принято было казаками за добрый знакъ. Шесть сотень 29-го полка растянулись вьющеюся змѣйкой по обширной зеленѣющей равнинѣ и вскорѣ на рысяхъ достигли деревни Хаджи-Абдула, гдѣ сдѣланъ былъ получасовой привалъ, а за тѣмъ, на рысяхъ же, тронулись далѣе. Черезъ нѣсколько времени открылись на горизонтѣ угловатыя вершины горъ турецкаго берега, потомъ забѣлѣлся городокъ Рени надъ Дунаемъ; сверкнула широкая полоса рѣки, тихо катившей свои мутныя волны и далеко разлившейся по низменности. Жители Рени съ видными проявленіями радости выходили изъ домовъ, кланялись казакамъ и выносили пшеничные хлѣбы, которые разламывали пополамъ, по здѣшнему обычаю, въ знакъ дружбы и союза, оставляя одну половину себѣ, а другую съ поклономъ отдавая нашимъ всадникамъ; офицеровъ же угощали винограднымъ виномъ, хлѣбомъ и сыромъ, говоря: «слава Богу, опять къ намъ вернулась Россія!» и разсказывали въ какомъ страхѣ находились они до желаннаго прихода русскихъ войскъ, потому что баши-бузуки каждый день переплываютъ на румынскую сторону и шныряютъ по берегу и по степи отдѣльными группами, человѣка по два, по три.
Отъ Рени дорога повернула вправо и пошла вдоль по дунайскому берегу узкимъ шоссе, которое съ обѣихъ сторонъ было залито водою разлива. Здѣсь, по словамъ жителей, каждый день ходили взадъ и впередъ турецкіе пароходы и броненосцы.
Но вотъ и переправа на Прутѣ. Полкъ подошелъ къ ней крупною рысью и спѣшился. Весело и бодро захватили казаки канаты у парома и тотчасъ же принялись за посадку лошадей. Полковникъ Струковъ, для выигрыша времени, попытался было поискать, нельзя ли гдѣ-нибудь перейти вплавь, но старики-казаки отговаривали, потому что весною теченіе въ Прутѣ бываетъ очень сильное. Переправа, довольно затруднительная вслѣдствіе быстроты рѣки, отняла три часа времени, и не будь движеніе наше до Прута совершено столь быстро, да если бы турки на своихъ броненосцахъ были немножко бдительнѣе, — какъ много могли бы они, при данныхъ невыгодныхъ для насъ условіяхъ, помѣшать этой переправѣ! Но турки оставались совершенно покойны, вѣроятно, не предполагая, чтобы русскія войска могли сдѣлать переходъ отъ своей границы до Дуная въ столь ничтожный промежутокъ времени.
Переправясь за Прутъ, казаки рысью пошли вдоль по дамбѣ, проложенной по луговой затопленной низменности между Дунаемъ и озеромъ Братышъ, и въ три часа пополудни подошли къ галацкой заставѣ. Столь неожиданное появленіе казаковъ нѣсколько озадачило и всполошило галацскихъ жителей; кто могъ или хотѣлъ, тотъ бѣжалъ имъ на встрѣчу—одни изъ любопытства, другіе изъ сочувствія. Наконецъ, выѣхалъ къ заставѣ и префектъ города, опоясанный, по-французски, трехцвѣтнымъ шарфомъ съ кистями, затканнымъ изъ національныхъ румынскихъ цвѣтовъ: краснаго, желтаго и синяго. Полковники Струковъ и Пономаревъ (командиръ 29-го полка) любезно отрекомендовавшись префекту, просили разрѣшенія пройти черезъ городъ.
— Господа, я не имѣю права ни позволить, ни запретить вамъ. — Soyez les bienvenus![5] отвѣчалъ имъ префектъ; но наши, платя взаимною деликатностью человѣку, очевидно, не получившему еще на такой экстренный случай никакихъ инструкцій отъ своего правительства и потому не знающему какъ ему быть, рѣшили не ставить его въ затруднительное положеніе и обошли Галацъ городскими выгонами, по окраинѣ. Пройдя еще десять верстъ, достигли въ четыре часа пополудни желѣзнодорожной станціи Барбошъ, при которой находится и мѣстечко того же имени. Какъ мѣстечко это, такъ и самый мостъ еще съ утра были оставлены румынскимъ карауломъ, который отошелъ по направленію къ Бузео.
Черезъ нѣсколько минутъ спѣшенный казачій взводъ былъ уже по ту сторону моста и фактически началъ его охрану, выставивъ часовыхъ по ту и другую сторону рѣки около мостоваго полотна. Устья Серета точно также сейчасъ были заняты нашими постами, а возвышенности особыми пикетами, и разъѣзды заходили вдоль всего берега, до Рени и далѣе, въ ожиданіи десанта съ турецкихъ пароходовъ, которые, показавшись, наконецъ, на фарватерѣ, не могли не замѣтить у Барбоша русской конницы. Однако же никакого десанта съ противной стороны не послѣдовало. Полкъ, въ виду моста, расположился бивуакомъ на горѣ, надъ станціей, и съ этого пункта могъ видѣть вокругъ себя все на далекое разстояніе.
Къ вечеру пошелъ сильный дождь, не помѣшавшій, однако, ни сну утомленныхъ людей, ни бдительности часто смѣняемыхъ разъѣздовъ и ведетовъ[6]. Первая ночь въ виду непріятеля, бывшаго на своихъ броненосцахъ, прошла совершенно спокойно, а къ разсвѣту ихъ уже не замѣчалось. 29-й полкъ одинъ въ теченіи сутокъ охранялъ Барбошскій мостъ, пройдя предварительно, съ четырехъ часовъ утра 12-го апрѣля по четыре часа пополудни того же числа, около ста верстъ, да еще 15 верстъ со своей стоянки до русской границы, и при этомъ въ цѣломъ полку не было ни одного отставшаго, ни одного заболѣвшаго коня и человѣка, равно какъ не оказалось и ни одной набитой подъ сѣдломъ спины у лошадей, а между тѣмъ, кромѣ тяжести всадника въ полномъ вооруженіи съ боевымъ количествомъ патроновъ, лошади несли на себѣ еще полный походный вьюкъ и трехдневный запасъ провіанта, фуража и сѣна.
Головныя части нашихъ войскъ, еще въ самый день объявленія войны, 12-го апрѣля, уже успѣли перейти русскую границу въ двухъ пунктахъ: въ Унгенахъ и противъ Болграда изъ Кубея[7]. Въ отрядѣ полковника Струкова должны были слѣдовать къ Барбошу три донскихъ полка: 29-й, 31-й и 40-й; но 31-й казачій полкъ, попытавшійся взять другое направленіе пути, на Вадалуй-Исаки, былъ остановленъ разливомъ и потому принужденъ возвратиться въ Кубей, а 40-й полкъ, опоздавъ ко времени выступленія 29-го полка, долженъ былъ слѣдовать въ хвостѣ колонны полковника Бискупскаго (начальника штаба 11-го армейскаго корпуса), который съ батальономъ 41-го пѣхотнаго Селенгинскаго полка и двумя донскими батареями шелъ за полковникомъ Струковымъ[8]. Остальные батальоны того же полка и 42-й Якутскій, съ ихъ артиллеріею, подъ начальствомъ своего бригаднаго командира, генералъ-маіора Салова, перешли нашу границу черезъ Траяновъ валъ нѣсколькими часами позднѣе. Пѣхота эта въ тотъ же день, сдѣлавъ быстрый, истинно Суворовскій переходъ въ 70 верстъ, заняла Рени.
Все молодецкое движеніе 29-го казачьяго полка исполнено было въ 12 часовъ времени, изъ коихъ по меньшей мѣрѣ три часа должно вычесть на паромную переправу черезъ Прутъ. Итого, значитъ, 110-ти верстное разстояніе пройдено въ теченіи девяти часовъ, съ привалами!
Занятіе Барбошскаго моста, принимая во вниманіе громадную стратегическую важность сего пункта, составляетъ первый по времени, хотя и безъ пролитія крови совершонный, подвигъ нашихъ войскъ въ настоящую кампанію, въ первый же день ея открытія. Нельзя сказать, чтобы турки не сознавали всего значенія этого пункта какъ для насъ, такъ и для себя. Спустя нѣсколько дней, въ главной квартирѣ было узнано изъ достовѣрнаго источника (черезъ тайнаго агента), что на военномъ совѣтѣ, происходившемъ наканунѣ объявленія войны у главнокомандующаго дунайской турецкой арміи, Гобартъ-паша и нѣкоторыя другія лица настоятельно рекомендовали немедленно же взорвать Барбошскій мостъ, и мнѣніе ихъ было принято къ свѣдѣнію, какъ совершенно основательное, за исключеніемъ только его неотложности: турки думали, что они еще успѣютъ произвести взрывъ, когда получатъ вѣрное свѣдѣніе, что русскія войска приближаются; но они, какъ теперь оказывается, не допускали даже и мысли, чтобы движеніе нашихъ войскъ могло совершиться такъ быстро и ознаменоваться въ первый же день столь рѣшительнымъ результатомъ, какъ занятіе барбошской весьма сильной позиціи и моста, подступы къ которому со стороны Дуная на другой же день по прибытіи пѣхоты и другихъ спеціальныхъ частей, начали ограждаться минными заложеніями и береговыми батареями.
Примѣчанія править
- ↑ Состоящій для особыхъ порученій при начальникѣ штаба дѣйствующей арміи.
- ↑ Лѣвая колонна на нѣсколько дней была задержана у Леона разливомъ Прута, которымъ посносило мосты. Въ нѣсколькихъ верстахъ ниже, у Фальчи, существовала совершенно удобная переправа, которою въ это самое время съ успѣхомъ пользовались мѣстные жители, но о которой мы не знали. 27-го апрѣля и эту послѣднюю переправу залило водою: тогда было приступлено на слѣдующій день къ постройкѣ моста у Фальчи, а переправа у Леона оставлена совершенно. Причиною этой дорого стоившей въ финансовомъ отношеніи задержки было то, что не сдѣлали хорошей предварительной рекогносцировки.
- ↑ Бригада эта была направлена въ Ольтеницу; впослѣдствіи къ ней присоединилась и другая бригада 32-й дивизіи, такъ что на Нижнемъ-Дунаѣ остались только 11-я пѣхотная дивизія и отрядъ изъ войскъ 7-го корпуса.
- ↑ Русская армія двинулась черезъ границу Имперіи 12-го апрѣля въ слѣдующемъ порядкѣ:
Правая колонна (8-я и 12-я кавалерійскія дивизіи и донскіе полки №№ 21-го, 26-го и 37-го) подъ начальствомъ генералъ-лейтенанта барона Дризена, черезъ Унгены, Яссы, Романъ, Бакеу, Фокшаны, Рымникъ, Бузео и Плоешты къ Копаченямъ, въ окрестностяхъ Бухареста.
Средняя колонна (12-й армейскій корпусъ, 5-я пѣхотная дивизія и донской 34-го полкъ) подъ начальствомъ генералъ-лейтенанта Ванновскаго, двумя путями:
a) 12-й корпусъ—черезъ Унгены, Яссы, Васлуй, Бырладъ, Текучъ, Фокшаны и оттуда по пути правой колонны, вслѣдъ за нею, до Бонеаза, въ окрестностяхъ Бухареста.
b) 5-я пѣхотная дивизія—черезъ Бештамакъ, Леово, Фальчи, Янурени, Бырладъ и оттуда вслѣдъ за 12-мъ корпусомъ.
Лѣвая колонна, подъ общимъ начальствомъ генералъ-лейтенанта Радецкаго, тремя отрядами:
1) Кавказская казачья дивизія, 4-я стрѣлковая бригада, двѣ сотни пластуновъ, донской № 23-го полкъ и вся горная артиллерія, подъ общимъ начальствомъ генералъ-лейтенанта Скобелева 1-го—чрезъ Бештамакъ, Фальчи, Галацъ, Браиловъ и Бухарестъ къ Журжеву и Дайце.
2) 11-я кавалерійская дивизія—вслѣдъ за кавказскою до Обилешти-Ноу и Слободзіи, противъ Силистріи.
3) 8-й армейскій корпусъ—по пути генералъ-лейтенанта Скобелева 1-го до Пломбунты, въ окрестностяхъ Бухареста[2].
Нижне-дунайскій отрядъ (11-й армейскій корпусъ, безъ кавалерійской дивизіи и одной бригады 32-й пѣхотной дивизіи[3], но взамѣнъ того усиленный отрядомъ изъ войскъ 7-го корпуса), подъ начальствомъ генералъ-лейтенанта князя Шаховскаго—отъ Кубея въ Галацъ, Браиловъ, Барбошъ, Рени, Килію и Измаилъ.
9-й армейскій корпусъ (кромѣ 5-й пѣхотной дивизіи) былъ перевезенъ по желѣзной дорогѣ до Слатины нѣсколькими днями позже.
4-й, 13-й и 14-й армейскіе корпуса были назначены въ составъ дѣйствующей арміи дополнительно и выступили за границу позднѣе вышеназванныхъ частей.
- ↑ фр. Soyez les bienvenus — Добро пожаловать! — Примѣчаніе редактора Викитеки.
- ↑ Конный караул или цепь часовых. См. ведет в Викисловаре. — Примѣчаніе редактора Викитеки.
- ↑ Въ третьемъ пунктѣ, Леовѣ, какъ извѣстно, произошла неожиданная задержка цѣлой колонны, вслѣдствіе сноса мостовъ разливомъ.
- ↑ Вмѣсто назначенныхъ въ авангардъ трехъ казачьихъ полковъ и двухъ донскихъ №№ 8 и 10-го батарей, въ нужную минуту на мѣстѣ очутился только одинъ полкъ — 29-й казачій. Это произошло оттого, что предварительно пріѣзда полковника Золотарева, изъ полеваго штаба была прислана депеша, предписывавшая войскамъ кубейскаго отряда «быть въ готовности въ мѣстахъ своего расположенія, но не выступать изъ оныхъ къ сборному пункту, безъ особаго на то приказанія». Поэтому войска, остававшіяся въ своемъ довольно широко разбросанномъ квартирномъ расположеніи, и не могли поспѣть во̀-время къ мѣсту сбора, когда было привезено экстренное приказаніе—выступить немедленно.