Въ тотъ вечеръ я остался еще посидѣть немножко съ докторомъ Литомъ, послѣ того какъ удалились дамы. Разсказъ доктора Лита о томъ участіи, которое принимаютъ въ управленіи вышедшіе въ отставку граждане, навелъ насъ на разговоръ о томъ, какой результатъ можетъ получиться отъ удаленія ее службы людей послѣ сорока пяти лѣтняго возраста.
— Въ сорокъ пять лѣтъ, — замѣтилъ я, — человѣкъ можетъ заниматься физическимъ трудомъ еще лѣтъ десять, а умственнымъ трудомъ смѣло цѣлыхъ двадцать. Быть въ эти годы отставленнымъ и сданнымъ въ архивъ можетъ показаться человѣку энергическаго характера скорѣе жестокостью, нежели милостью.
— Дорогой мистеръ Вестъ, — весело воскликнулъ докторъ Литъ — вы не можете себѣ представить, до чего интересны намъ идеи вашего девятнадцатаго вѣка, до какой степени онѣ представляются намъ оригинальными. Знайте же, о сынъ другого и вмѣстѣ съ тѣмъ того-же самаго поколѣнія, что трудъ, который мы несемъ, какъ ношу, въ обезпеченіе націи удобнаго физическаго существованія, не можетъ считаться ни самымъ важнымъ, ни самымъ достойнымъ примѣненіемъ нашихъ способностей. Мы смотримъ на него, какъ на исполненіе неизбѣжной обязанности, отъ которой мы должны бытъ свободны, чтобы посвятить себя вполнѣ высшему приложенію нашихъ силъ для умственныхъ и душевныхъ наслажденій и стремленій, что собственно и есть настоящая жизнь. Сдѣлано дѣйствительно все возможное; позаботились о равномѣрномъ распредѣленіи времени, употреблены всѣ средства, чтобы нашъ трудъ въ частностяхъ сдѣлать привлекательнымъ и ободряющимъ и, по возможности, снять съ него характеръ обременительности.
Этого мы и достигли уже, такъ какъ въ настоящее время, кромѣ исключительныхъ случаевъ, трудъ обыкновенно не утомляетъ, а часто даже оживляетъ человѣка. Но не этотъ трудъ нашъ, а высшая и болѣе обширная дѣятельность, которой мы можемъ отдаться лишь по исполненіи нашей повседневной обязанности, составляетъ главную цѣль нашего существованія. Конечно, не всѣ и даже не большинство преслѣдуютъ эти научные, артистическіе, литературные или школьные интересы, которые заставляютъ цѣлить досугъ, какъ благо жизни. Многіе смотрятъ на послѣднюю половину жизни главнымъ образомъ, какъ на періодъ развлеченій иного рода; о ни употребляютъ этотъ періодъ времени на путешествія, на временное общеніе съ старыми пріятелями и коллегами, посвящаютъ это время всевозможнымъ, лично ихъ интересующимъ занятіямъ и задачамъ, или исключительно всячески заботятся о своемъ увеселеніи, — словомъ, это періодъ спокойнаго и безмятежнаго наслажденія всѣмъ тѣмъ хорошимъ, въ созиданіи чего они сами участвовали. Но при всемъ различіи нашихъ личныхъ наклонностей, сообразно съ
которыми мы желали бы пользоваться періодомъ нашего отдыха, всѣ согласны въ томъ, что мы смотримъ на освобожденіе отъ службы, какъ на срокъ, когда мы впервые достигаемъ возможности вполнѣ наслаждаться прирожденнымъ намъ правомъ, когда мы дѣйствительно вступаемъ въ возрастъ зрѣлости, пріобрѣтаемъ полную самостоятельность, освобождаемся отъ всякаго контроля, и тогда мы пользуемся этимъ временемъ, какъ наградою за нашъ трудъ. Какъ въ ваше время нетерпѣливые юноши съ нетерпѣніемъ ожидали двадцати одного года, такъ теперь мы ждемъ не дождемся сорока пяти лѣтъ. Въ двадцать одинъ годъ мы становимся людьми, въ сорокъ пять лѣтъ для насъ начинается вторая молодость. Зрѣлый возрастъ и то, что вы назвали бы старостью, считаются у насъ самымъ завиднымъ періодомъ жизни, интереснѣе даже самой юности. Благодаря лучшимъ условіямъ жизни въ настоящее время, а главное благодаря полному освобожденію людей отъ заботъ о насущномъ, старость наступаетъ теперь многими годами позже и имѣетъ видъ болѣе привѣтливый, нежели въ прежнія времена. Люди средняго тѣлосложенія обыкновенно живутъ до восьмидесяти пяти или до девяносто лѣтъ, и въ сорокъ пять лѣтъ мы, я думаю, физически и нравственно моложе, чѣмъ вы были въ тридцать пять. Намъ кажется страннымъ, что въ тѣ годы, когда мы только что вступаемъ въ самый лучшій періодъ жизни, вы уже начинали помышлять о старости и оглядываться назадъ. У васъ время до полудня, а у насъ время послѣ полудня считается лучшей половиной жизни.
Послѣ этого, насколько я припоминаю, разговоръ нашъ перешелъ на тему о народныхъ увеселеніяхъ и забавахъ, и при этомъ пришлось сравнить современныя развлеченія съ развлеченіями девятнадцатаго столѣтія.
— Въ одномъ отношеніи — сказалъ докторъ Литъ, — есть рѣзкая разница: у насъ нѣтъ ничего подобнаго вашимъ профессіональнымъ спортсмэнамъ, этимъ страннымъ типамъ вашего времени, да и призы, за которые состязаются наши атлеты, не денежные, какъ это было въ ваше время. На нашихъ состязаніяхъ заботятся только о славѣ. Благородное соревнованіе между представителями различныхъ корпорацій и высокая преданность каждаго работника своей группѣ служатъ постояннымъ стимуломъ для всякаго рода игръ и состязаній на водѣ и на сушѣ, въ которыхъ молодью люди принимаютъ едва-ли большее участіе, нежели почтенные члены корпорацій, отслужившіе свое время. Гильдейскія гонки яхтъ противъ Марблхедъ будутъ происходить на слѣдующей недѣлѣ, и вы сами можете судить о томъ народномъ восторгѣ, какой вызывается подобными событіями въ настоящее время, сравнительно съ тѣмъ, какъ это бывало къ ваше время въ такихъ случаяхъ. Требованіе римскаго народа: „хлѣба и зрѣлищъ“ теперь признается вполнѣ разумнымъ. Если хлѣбъ первое условіе жизни, то развлеченіе есть второе и слѣдующее по порядку, и нація заботится объ удовлетвореніи обѣихъ потребностей. Люди девятнадцатаго столѣтія были такъ несчастливы, что терпѣли нужду и въ томъ, и другомъ. Если бы у нихъ было больше свободнаго времени, я думаю, они зачастую не знали бы, какъ провести его пріятно. Мы никогда не бываемъ въ такомъ положеніи.