Как гласит миропознание древних Мексиканцев, из всех богов наидревнейший есть бог Огня, который живет в средоточии цветов, в обиталище, окруженном четырьмя стенами и покрытом сияющими перьями, как бы крылами.
Слово ihuitl, перо, на языке Нагуатлей означает нечто божественное. Полет — достоянье богов.
Один из самых величественных образов Мексиканско-Майской символики, общий у Мексиканцев с Египтянами, есть пирамида. Но Мексиканская пирамида — усеченная, она кончается храмом. Разные исследователи по-разному изъясняют происхождение пирамиды — мечта величия, желание иметь достоверный оплот во время потопа, и многое в этом роде. Мне кажется несомненным солнечное и строго-благоговейное происхождение пирамиды. Когда вечернее Солнце, особенно после грозы, прорезает косыми лучами громады туч, на небе совершенно явственно и четко означается чертеж пирамиды, кончающейся солнечным диском. От Земли, лучисто-облачная, огневая, грозовая пирамида уводит мысль к высотам Неба, и к тому, что в нём есть наиболее могучего и яркого — к Солнцу. Отсюда, в стране солнцепоклонников, Мексиканцев, Египтян, Майев, земная пирамида, с своею молитвенной вознесенностью, навеки застывший в безгласной благоговейности, уходящий к небу, строительный псалом.
Изумрудно-перистый Змей, бог Ветров, Кветцалькоатль, назывался еще Иагуаллиэгэкатль, Колесо Ветров. Он знаменовал собою центральную силу, вращение, власть над четырьмя сторонами; он был владыка мировой четверичности, и отсюда — всемирный властелин. Он был также Омэ-Текутли, Двойной Владыка, и Омэ-Цигуатль, Двойная Владычица; он совмещал к себе мужское начало — небесное, и женское начало — земное. В своих молитвенных воззваниях Мексиканцы говорят о Кветцалькоатле — незримый, неосязаемый, как воздух, как тьма ночей, владыка во всех местах. Он назывался также Чикомэ-Ксочитль, Семь Цветков, и Цитлалля-Тоналля, Звезды Сияющие — (Млечный Путь). На Майском языке его имя есть Кукулькан, Божественное Четыре. Он соединил рассеянные племена, дал им форму управления, основанную на числе 4, и повсюду, в Мексике и Майе, воздвиг четыресторонние пирамиды. Он явился с Моря и исчез в Море, чтобы взойти как Вечерняя и Утренняя Звезда. Когда он впервые предстал, на нём была белая одежда, вся украшенная красными крестами. В храмах, которые он основывал, для молитвы, покаяния, поста, и славословий, он устраивал четыре комнаты, которые занимал по очереди. С помощью драгоценных камней, завес из блестящих перьев, и золота, они были украшены в голубой, зеленый, красный, и желтый цвет. Так и у нашего Световита, в Арконе, было четыре драгоценные камня.
Монтезума, последний царь Ацтеков, являл в своей личности воплощение бога Войны, бога-колибри, Вицлипохтли. Берналь Диаз, сотоварищ Кортеса, описавший завоевание Мексики, говорит, что, когда Монтезума вышел навстречу к Кортесу, его несли в роскошных носилках, превыше земного праха. Когда он вышел оттуда, на нём были золотые сандалии, дабы не коснуться земли. Его поддерживали, как бы несли, четыре главные властителя. Балдахин над ним был украшен зеленовато-голубыми перьями, золотом, жемчугами, и зеленчаком. Другие владыки шли перед ним, подметая землю и расстилая покров. Как Полярная Звезда одна недвижна среди вечно-движущихся звезд, лишь он, Монтезума, при подобных торжествах мог сидеть, и трон его был высокий. Одевался Монтезума обычно в голубое или в белое, как и небо бывает то в белизне облаков, то ясно-лазурное. Он украшал себя золотом, драгоценными голубыми и зелеными перьями, бирюзой, жемчугами и чальчивитлями — драгоценный камень вроде изумруда. Его диадема, с высоким заострением на лбу, была выложена бирюзой или сделана из полированного золота. Иногда он носил корону из перьев, с птичьей головой из золота над челом. Эмблемой его было Солнце. Иногда он носил, привязанные к его сандалиям, маленькие крылышки, тци-койолли, похожие на птичьи крылья. И когда он ходил, они издавали звук, подобный звону тонких золотых колокольчиков.
Целия Нутталь, в своей достопримечательной книге, самой интересной из всех новейших книг о Древней Мексике, «The fundamental principles of Old and New World civilisations, Cambridge, 1901» насчитывает 13 главнейших эмблем Мексиканской символики: свастика, или крест; огонь; змея; древо; человеческое лицо; человеческое тело; зверь; птица; рука; пирамида; гора; чаша; цветок. Свастика, или крест, самый древний из первобытных символов, — говорит она, — была изображением годичного вращения Большой и Малой Медведицы вокруг Полярной Звезды. Она являлась, таким образом, не только ликом наиболее выразительного из небесных явлений, но также и годовым знамением. Наиболее развитые формы свастики связаны в Мексике с календарными знаками. В Мексике, так же как в долине Огио, знак свастики связан с змеей. В Копане знамение креста сочетается с образом покоящейся фигуры, занимающей средоточие, и с исходящими из неё четырьмя дуновениями, которые наполнены жизненными семенами. В конце концов крест сделался символом соединения четырех стихий, или двух первооснов Природы в одном, символом бога Дождя, ибо Дождь создает жизнь, являясь следствием сочетания Земли и Неба — священный огонь, который постоянно поддерживался на вершине пирамиды, был ликом главного небесного света. Происхождение его считалось сверхъестественным, и хранение его было особою заботой жречества. Глубокий символический смысл связывался с обрядом возжения священного огня посредством тростникового коловорота, который держали отвесно и вводили в горизонтально помещенный кусок сухого дерева. Получалась фигура, подобная тау, и обряд этот считался знаком жизнетворческого единения двойной первоосновы Природы. Свежий священный огонь раздавался всем жителям Мексики ежегодно. Примечательно, что акатль, тростник, сочетался с Востоком, областью мужеской, жизнь дающей. (Любопытно, что поэт новейшей Америки, Уольт Уитман, называет один из отделов своей книги «Побеги Травы», посвященный культу мужской любви, «Тростник»). — Змея, в звуковом своем лике, означает на языке Майев четверичную власть, а на языке Ацтеков власть двойную. Четверичность стихий и двойственность Природы, включенные в одну форму и свитые в один круг, образ воспроизведения жизни, в возрождающейся её повторности, в творческой круговозвратности. — Древо было символом жизни, скрытого и зримого роста. Шесть направлений, вверх, вниз и в четыре главные части света, соединяясь, замыкаются в дереве в священном 7. Древо было образом племенной жизни: властитель — главный ствол, меньшие владыки — ветви и сучья, подчиненные — листья, девушки — цветы, женщины — плоды и т. под. Условное древо Мексиканской живописи являет обычно четыре равные разветвления. — Человеческое лицо было образом двойственности и единства Природы. Верхняя часть лица — Небо, глаза — Солнце и Луна, рот и зубы — Земля, сумрачный Низ, нос — дуновение. Уши, ноздри, глаза, и рот являют собою семь врат чувственности. — Человеческое тело выражает полный счет; оно есть образ законченного государственного устройства и календарной системы, с основными своими числами: пальцы — 20, руки и ноги — 4, тело и голова — 2. — Зверь, четвероногое, обычно дикая кошка, или пума, есть образ Низа и ночного культа Земли. — Птица, обычно орел, есть символ Верха и дневного культа Неба. — Рука означала в Майе число 5; она означала также государство, состоящее из главной столицы и четырех провинций. Символ власти главного владыки — Пирамида символизовала священное прочное средоточие Мира, и была ликом Четырех Частей. Равным образом она была ипостасью основной Мировой Силы и образом Четырех Стихий. Главный теокалли древнего Мехико был увенчан двумя храмами, символизуя, таким образом, двойственность Природы, а четверичность мирового выражалась как четыресторонностью здания, так и тем, что в нём было четыре восходящие террасы. Фраи Дуран говорит, что число ступеней пирамиды, находившихся на Восточной стороне, было 365. Ежегодная торжественная церемония восшествия на них жрецов означала годичный бег Солнца. — Гора символизировала слияние Неба и Земли. Вершина горы считалась священной, ибо именно здесь происходило брачное сочетание Верха и Низа, разрешавшееся плодородными дождями. Гора почиталась так же, как образ недвижности, спокойствия и сосредоточенной силы. — Чаша была ликом Земли, вместилищем плодоносных дождей, и символом земного средоточия. Наполненная дождевою водой, на поверхности которой отражались звезды, — и главное, отражалась Полярная Звезда, — чаша означало слияние Неба и Земли, выражающееся в игре света, исходящего из Сердца Небес. — Цветок есть символ Земли и государства с его подразделениями. Обычно брали цветок с четырьмя равными лепестками, имеющий круг или точку в середине и по кружочку на каждом лепестке. Порою Цветок становился образом всего Мира. Цветок с желтым сердечком и разноцветными лепестками не напоминает ли Солнце с содружественной семьей разнородных светил?
Мексиканцы чтили два Солнца: молодое, дневное Солнце, и старое, ночное или черное.
Вечерняя Звезда называлась в Мексике — отшедшее Солнце.
Нутталь, остроумно и убедительно доказывающая происхождение символа свастики из наблюдений над обращением созвездий Большой Медведицы, Малой Медведицы и Кассиопеи, и указывающая на великую роль этих созвездий и Полярной Звезды во всех первобытных цивилизациях, делает интересные сопоставления. Как известно, в созвездии Кассиопеи пять звезд, а в созвездиях Большой и Малой Медведицы по семи. Число 7 — наиболее распространенное среди символических чисел. В Мексике семь племен изошло из семи пещер. В Гватемале семь племен и семь делений дня. В Суньи семь главных направлений в пространстве и семь делений города. В Галлии семь областей. В Британии семь королей. В Ирландии семь главных святилищ. Во время завоевания, в Мехико также было семь мест, в которых приносились жертвы. Число звезд, находящихся в созвездиях Большой Медведицы (Малая есть лишь повторение) и Кассиопеи, вместе с Полярной Звездой, есть 13. Это — священное число у Мексиканцев и Майев, и вся календарная система Мексики и Юкатана построена на сочетании чисел 13+7=20.
Мексиканский календарный камень является самым величественным, и, пожалуй, самым интересным, из всех памятников древнего Мексиканского искусства, ныне хранящихся в Национальном Музее в городе Мехико. История этого камня следующая. Как повествует летописец Мексиканский, Тецоцомок, в году Двенадцать Кроликов (1478-й год Христианской эры), за два года до кончины царя Аксайакатля, который в то время правил миром, верховный жрец напомнил ему о торжественном обете, и так сказал: «Храм, в котором великие жертвоприношения должны совершаться, близок к завершению. Ты сам его воздвиг. Ты поклялся украсить его памятниками великой красоты, чтобы бог наш, Вицлипохтли, хранитель и защитник нашего племени, мог пребывать в нём с довольствием. Время летит, и медлить ты более не можешь». — «Я хочу, — ответил царь, — заменить жертвенный камень, который отец мой начально пожертвовал Солнечному богу, другим, новым. Удали старый, но сохрани его тщательно. Я дам пищу и одежду работникам, которые принесут мне великий обломок скалы, и я дам золото, какао, и цветные одежды ваятелям, которые иссекут на нём образ Солнца, окруженный знаками времен и созвездий». Немедля, работники выступили и отломили великий кусок скалы. Пять тысяч сильных людей влекли его. Но, когда он достиг моста Ксолок, сваи разломились на тысячу кусков, и обломок скалы упал в воду, и никто не дерзнул попытаться извлечь его из глубин озера. Тогда царь весьма разгневался и сказал: «Сделайте новый мост, с двойными сваями и подмостками, и оторвите мне новый обломок от гор Койоакана. Принесите этот новый кусок скалы и сделайте из него также чашу, в которую будет собираться кровь, что будет стекать с жертвенного камня, как жертва для умилостивления нашего бога». Воля царя была исполнена, и вторичное шествие обломков скалы свершилось благополучно. Рисунок в Кодексе Мендоса показывает, что этот календарный Камень был влеком длинным рядом людей, с помощью канатов и больших деревянных валов, подобно тому, как древние Египтяне влачили огромные глыбы гранита для своих пирамид. — Этот обломок скалы был помещен сперва горизонтально в восьмом доме великого храма Мехико. Царь Аксайакатль пригласил властителей всех соседних дружественных народов присутствовать при торжественных обрядах его посвящения, бывшего в году Два Дома (1481-й год Христианского летосчисления). Тринадцать жрецов тринадцати главных богов Мексики, вооруженные обсидиановыми ножами, взошли на Камень до зари. Семьсот двадцать восемь пленников, сохраненных после одной из победных битв, покрытые яркими перьями, были помещены близ Камня. На восходе Солнца жрец взял сосуд с курящимися благовониями, четыре раза обошел Камень, бросил в него сосуд с благовониями, и сосуд разбился на мелкие куски. Тотчас царь Аксайакатль взошел на Камень и начал жертвоприношения, высекая обсидиановым мечом сердца и бросая их в каменную чашу (что хранится поныне). Принеся так в жертву 52-х пленников, он уступил свое место жрецам, и 13 жрецов, один за другим, приносили жертвы, пока все 728 пленников не были убиты. В 1521-м году нашей эры, Кортес с кучкой Испанцев завоевал Мексику и разрушил Мексиканские храмы. Календарный Камень, вместе с различными большими изваяниями богов и другими предметами Мексиканского ритуала, был зарыт в окрестных болотах, по приказанию католических монахов, дабы скрыть их от глаз язычников. В 1551-м году он вышел на поверхность земли, и снова был погребен в 1558-м году, по повелению некоего благочестивого архиепископа, весьма скандализованного видом этих языческих знаков и образов. После вторичного погребения Камень был совершенно забыт. В течение 232-х лет ни один из писателей, говоривших о Мексиканских древностях, о нём не упоминает. Таким образом, он был совершенно неожиданным откровением, когда, в 1790-м году, предстал во время разрытия площади, что находится пред Собором, построенном на месте древнего Теокалли. Он был вделан в одну из башен Собора, и так оставался до 1885-го года; потом был перенесен в Национальный Музей. В диаметре этот зодиак имеет 11 футов 8 дюймов. Это — глыба базальта. Александр Гумбольдт исчислял вес его в 24.400 килограммов. Вес его показывает, какие трудности могли преодолевать древние Ацтеки при построении своих храмов. Камень этот служил ликом Мексиканского года. Гражданский год в Мексике состоял из 18-ти месяцев по 20-ти дней каждый, месяцы делились на 4 недели по 5-ти дней, 5 дней в году — дополнительных, Нэмонтэми, дни заклятые, в которые ничего нельзя было начинать, можно было лишь посещать друг друга. Год начинался с 1-го Марта по-Европейскому, и названия месяцев были живописные, как то: Воды Убывающие; Цветочные Перевязи; Праздник Травы; Уходящее Солнце; Дом Света; и т. под. Каждый день также имел свое название, как: Заря; Ветер; Змея; Смерть; Цветок; и т. под. Так как в году около шести часов лишних, которые нужно прибавить к 365-ти дням, Мексиканцы исправляли эту неточность, вставляя 25 дней в каждые 104 года. Таким образом они приводили свой год в более точное соотношение с солнечным временем, чем мы даже это видим в григорианском календаре, ибо лишь в период времени больший, чем 5.000 лет, у них утрачивался один день. Первое исправление Мексиканского календаря имело место за 16 столетий до прибытия Испанцев, в древнем городе Гуэгуэтлапаллане (Аризона). Когда Испанцы, пользовавшиеся юлианским календарем, прибыли в 1520-м году в Вера-Крус, они были на десять дней в отсталости от истинного счета. Мексиканцы делили время на циклы в 52 года, каждый цикл делился на 4 малые цикла по 13-ти лет. Названий годов было, 4: Тохтли, Акатль, Тэкпатль, и Калли, т. е. Кролик, Тростник, Кремень, и Дом. Тольтеки делили историческое время на четыре великие эпохи, или Смерти Солнца: Век Воды, Век Земли, Век Огня, и Век Воздуха. Ацтеки изменили порядок: Век Воды, Век Воздуха, Век Огня, Век Земли. Исследователи истолковывают эти деления так: Век Воды — потопление Атлантиды; Век Воздуха — Ледниковый период, связанный с Мексиканскими преданиями о льдяных областях Севера, откуда пришли их предки; Век Огня — эпоха вулканических извержений, с сопровождавшими их землетрясениями; Век Земли — время чисто-исторического существования Мексиканских народов, начинающееся за 4431 год до Христианской эры. Часов в Ацтекском дне, так же как в Ацтекской ночи, было 8, в каждом часе — 90 наших минут. Часы дня были посвящены: 1 (по нашему — 6 часов утра) — Восходящему Солнцу, 2 — Бледнеющей Луне, 3 — Богине Воды, 4 — Солнечному Пути, 5 — Кветцалькоатлю (Утренняя Звезда), 6 — Богу Мертвых, 7 — Земле, 8 — Тлалоку (Богу громовнику). Часы Ночи были посвящены: 1 — Кветцалькоатлю (Вечерняя Звезда), 2 — Звездам Сияющим (Млечный путь), 3 — Ночи, 4 — Богу правящему Ночью (Альдебаран), 5 — Огню Миротворческому (в полночь огонь зажигался на звездном Холме), 6 — Вестнику Солнца, 7 — Заре, 8 — Владыке Света Возвратного. Из часов дня 3-й и 7-й были часы доброго знамения, 1-й час ночи был час злого знамения. У жрецов Кветцалькоатля был тайный священный Календарь; в их году было лишь 260 дней — 20 месяцев, в 13 дней каждый. Это исчисление времени основывалось на видимых движениях планеты Венера, которая светила для них 260 дней как Утренняя Звезда, и 260 дней как Вечерняя.
Нагуатли делили звезды на три разряда: цитлаллин, неподвижные звезды, цитлальмина, кометы, и тцонтэмокуэ, или тцитциминэ, планеты. Первые — они изображали маленькими кружочками, наполовину красными, наполовину белыми, вторые — кругами со стрелой, и третьи — ликами богов, коим посвящены они, всегда в профиль, и с крылом на головном уборе.
Нагуатли, так же как древние Эллины, изображали Венеру выходящею среди раковин из пены морской. О том свидетельствуют серебряные Мексиканские изваяния.
Первое двадцатидневие в году, так же, как последнее, Майи посвящали драгоценному камню кан, т. е. Венере.
Запад означал у Ацтеков место женщин. Души женщин, снискавших бессмертный удел, жили в Крае Закатном, как души мужчин пребывали в области Востока. Души воителей ежедневно приветствуют восходящее Солнце и провожают его от восточного горизонта до зенита. Там его ждут души женщин и провожают Светлоликого до Закатной черты, символ которой есть Дом.
Души умерших жрецов превращались в дневных мотыльков и в ночных бабочек, души воителей — в колибри. Это напоминает народное Польское предание — «Дочери Пилецких»: —
В превельможном доме Пилецких |
И если такая, ночная, |
Владыка Севера и сени смертной, Миктлантекутли, имел своим символом паука. В мировой символике паук является также символом центральной Мировой Силы, вечно прядущей нити жизни. Известно пристрастие к пауку, бывшее одной из отличительных личных черт великого Европейского пантеиста, Спинозы.
На небе Мексиканском некогда был бог Цитлаль-Тонак, Звезда Сияющая, и богиня Цитлаль-Куэ, Она, что в рубахе звездной. Эта звездная богиня родила странное существо — кремневый нож. Другие их дети, ужаснутые этим странным порождением, сошвырнули его с неба. Кремневый нож упал, разбился на мелкие кусочки, и среди искр возникли 1.600 богов и богинь.
Самая священная из всех плясок исполнялась в праздник Мексиканского бога Огня одними жрецами. Во время этого празднества они выступали с лицами, загримированными в черный цвет, воплощая в себе тьму и ночь. В каждой руке у них было по два факела. Сперва они сидели, потом начинали медленное круговое движение вкруг божественной жаровни. Свершив танец, они бросали свои факелы в это огненное жерло. Обряд свершался в глубоком молчании, на вершине пирамиды. А внизу стояла молчащая благоговейная толпа.
Пляска вообще считалась в Мексике священной, и танцам учились с детства под особым руководством жрецов.
В Мексиканском цветном письме лица женщин обыкновенно раскрашены в желтый цвет — краска Заката. Сочетание тьмы и сокровенной тайны с женским началом образно выражалось, между прочим, тем, что в ограде великого теокалли города Мехико был Дом Тьмы, посвященный Матери-Земле, чье имя Цигуакоатль, Женщина-Змея. Другие храмы этой богини описываются как подземные, темные, погребные, с одним низким входом, изваянным иногда в виде змеиной челюсти. Лишь жрецы допускались в эти потаенные святилища, в которых совершались сокровенные обряды и поддерживался священный огонь.
Как рассказывает Берналь Диаз, образ Тецкатлипоки, Дразнителя Двух Сторон, находившийся в великом теокалли в Мехико, поражал своими сияющими глазами. Вместо глаз у него были металлические зеркала. Этот бог видел мир — чрез отраженье. Вечно наталкивая, магическими ухищреньями, правую сторону жизни на левую её сторону, он услаждался бореньем, и видел мировую жизнь как беспрерывную панораму сменяющихся теней.
Владыка сияющего обсидианового зеркала, чаровник, обольстивший Кветцалькоатля, Тецкатлипока, воплощал в себе Ночь и ночное Небо, с его мириадами звездных зеркал. Так Ночь побеждает Вечернюю Звезду, втягивая ее в свои черные таинства. И освеженная сумраком вдвойне, возвратившись к себе через временное пребывание в теневых тайнах, Вечерняя Звезда вдвойне светла, когда она восходит как Утреняя.
В то время как обсидиановое зеркало было символом звездного культа, зеркало из полированного кремня надлежало культу солнечному. Кремневым зеркалом жрецы пользовались для концентрации солнечных лучей при возжении священного огня, в час полдня, в дни весеннего равноденствия и летнего солнцестояния.
На языке Нагуатлей океан есть ilhuica-atl, небесная вода. Дождь и Океан принадлежали мужскому началу, Небу, тогда как колодцы, озера, ручьи, и реки — началу женскому, Земле.
Голова змеи была у Майев символом Моря. Океан по-Майски canah, могучая змея. При входе в Майские храмы были две колонны, кончавшиеся внизу огромными изваяниями змеиных голов с разъятыми пастями.
Египтяне считали равносторонний треугольник символом Природы, так же как и Индусы и Халдеи. У Христиан равносторонний треугольник, содержащий в себе глаз, есть символ Божества. У Майев, как и в Европейском оккультизме, равносторонний треугольник вершиною вверх означает Огонь, вершиною вниз — означает Воду. Нутталь указывает, что таким образом один из сохранившихся, в развалинах, Майских храмов, так называемый Храм Голубятни в Уксмале, с многократными украшениями в виде равносторонних треугольников, есть как бы великая зодческая молитва о дожде. Строительный гимн богу Влаги и богу Огня.
Голубой это в Майе траурный цвет, но не цвет скорби, а цвет тихой радости — освобождение от пут вещества, приближение к Небу.
Chac по-Майски красный, chaac — гроза, гром, даятель дождя, бог Плодородия, хранитель полей. Символом этого бога был крест. В честь него был праздник погашения огня.
Крест тау был в Майе символом созвездия Южного Креста. Как указывает Лё-Плёнжон, знаменитый исследователь Майи, когда в начале мая это созвездие восходит отвесно над горизонтом, земледелец знает, что близится время дождей, и готовит посев. Этот знак возрождения, вместе с завершающим его кружком помещался в Египте в руках и на груди у мумий. Созвездие Южного Креста и созвездие Большой Медведицы владеют ночным Майским небом и особенно четко выделяются среди других созвездий.
Смысл Майского Ti-h a-u (наименование знака T) — «Это — для воды».
Сохранившееся Майское воззвание к богу Дождя гласит: —
Когда Повелитель встает на Востоке, |
Майи изображали Землю в виде старика, с лицом, обращенным к Востоку, держащим в руке дух жизни, огонь, первичную основу вещественного мира.
Майи представляли себе Вселенную, как безграничную тьму, в которой пребывает непознаваемая Воля. Символом Вселенной они избрали круг, который называли Uol (Воля). Круг, пересеченный вертикальным диаметром, они называли Lahun (Всепроникающий). Как в круге — андрогинная беспредельность, так в вертикально-пересеченном круге — пробужденье сознанья, мужское начало, это — декада, венчанное 10, рождающееся из слитности 3-х и 7-ми. Круг, пересеченный вертикальным и горизонтальным диаметром, назывался Canob (Священное 4), символ Четырех Строителей Мироздания.
Майи считали Огонь дыханием Ку, Мирового Разума.
Стефенс, один из современных путешественников по Юкатанскому полуострову (половина XIX-го века), говорит, что, когда кто-нибудь из Майев чувствует приближение смерти, он говорит с великим спокойствием: «Отдыхать иду».
Излюбленные цвета Майев — красный, зеленый, желтый, и голубой. Цвет страсти, цвет жизни, цвет разуменья, цвет благоговения.
Мексиканские жрецы возжигали благовония перед своими Богами четырежды в сутки: на рассвете, в полдень, в сумерки, и в полночь.
Одно из правил, которые в Мексике преподавались детям родителями: «Не давай яда никому, ибо Вышнего оскорбишь в Его творении, и от того же погибнешь». И еще: «Не лги никому, ибо тебя видят».
Чичимеки называли отцом своим Солнце, а матерью своей Землю. И говорят, что более богов не знали.
Как свидетельствует Гомара, в Мексике было до 2.000 богов. И как говорит некий благоговейный фраи Леон де Ганте, Демоны (разумей — Боги) столь были численны, что сами Indios не знали им числа у каждого предмета был свой бог.
У Ацтеков был обряд причащения тела бога Вицлипохтли, бога воины и национального бога Мексики. Из теста делали изваяние бога Вицлипохтли, и затем, в присутствии Царя, четырех главных жрецов, и четырех главных воспитателей юношества, человек, называвшийся Кветцалькоатлем, бросал в Вицлипохтли дротик с каменным наконечником, и пронзал ему сердце. После этого тело Вицлипохтли делили на части, сердце отдавали царю, а всё тело, разделенное поровну на мелкие части, раздавалось правоверным Мехико и Тлальтелюлько. Обряд этот был ежегодный.
Почитатели Кветцалькоатля были великие искусники как ювелиры. Их специальность была — зеленые камни — чальчивитли, серебро, изделия из красных раковин и белых, из дерева, из бирюзы, и из блестящих перьев. Легенды гласят, что слуги Кветцалькоатля были необыкновенно легки и подвижны, а глашатаи, когда возвещали его волю с горы Воскликновений, обнимали своим голосом далёкие пространства, и слова их были слышны за сто миль. И когда Кветцалькоатль царил невозбранно, всюду было изобилие и всюду был расцвет. Тыквы и колосья маиса были размеров огромных, злаки были так высоки и толсты, что на них карабкались как на деревья, хлопок рождался всех цветов, розовый, красный, желтый, зеленый, коричневый, оранжевый, пятнистый. Птицы были с изумрудными перьями и с голосом нежным и сладким. Великое было множество разноцветных деревьев какао. И маис даже часто не ели, а только топили им бани. Сам же Кветцалькоатль благосклонно смотрел на верных, свершал благоговейное служение, пронзая себя острием магея и роняя очистительные капли своей крови, и в полночь купался в священном источнике, и смотрел на звезды.
Говорят, что, когда Кветцалькоатль отходил из Мексики, он встретил в горах великое древо, великою стрелой он пронзил его — и получился крест. Он совершил также много других удивительных деяний в это время. Так, в одном месте, в горах, где люди далеки от плоскостей, он воздвиг великий камень, который, если человек прошел ступени благоговейности, можно сдвинуть мизинцем. Но, если из простого любопытства соберется великая толпа людей и будет пытаться его сдвинуть, на волосок не подвинется.
Фраи Бернардино де Саагун так описывает приношение жертвенной крови, свершавшееся в древней Мексике. Изливали кровь на теокалли днем и ночью, убивая мужчин и женщин перед статуями Демонов, во многих местах. Изливали ее также перед Демонами, из почитания их, в дни означенные, и делали это следующим образом. Ежели хотели излить кровь из своего языка, пронзали его острием ножа, а чрез образовавшееся отверстие проводили толстые соломинки, сообразно с усердием каждого: некоторые связывали соломинки вместе, и тянули их, как тот, кто тянет веревку, проводя их через отверстие в языке; другие, соломинка за соломинкой, проводили их множество через язык, и оставляли их так окровавленными перед демоном, или на дорогах, или в урнах, и то же самое делали с руками и ногами. Изливали также кровь жрецы вне храмов пирамидных, на горах и в пещерах, из усердия своего ночного, и делали это следующим образом: брали зеленые тростинки и колючки магея, и, оросив их кровью, добытой из ног своих, из передних их частей, ночью шли, обнаженные, в горы, где пребывали в молитвенности, и там окровавленными оставляли их на подстилке из листьев камыша, и делали это в четырех или в пяти местах сообразно с усердием каждого. Изливали также кровь люди за пять дней до пришествия главного праздника, что свершался чрез каждое двадцатидневие по благочестию их. Делали надрезы в ушах, откуда доставали кровь, и ею умащали лица, означая на них кровавые полосы; женщины делали круг, а мужчины прямую черту от брови до челюсти. Женщины также усердствовали, принося эту кровь в течение восьмидесяти дней, делая себе надрезы каждые три или четыре дня всё это время. Приносили также в жертву кровь птиц перед Демонами по усердию своему, особливо перед Вицлипохтли, и во время праздников покупали перепелов, и отрезали им головы перед идолом, и кровь проливали там, а тело бросали на землю, и там оно вращалось кругами, пока не умирало. Когда убивали раба или пленника, владыка его собирал кровь в чашу, и опускал туда белую бумагу, и подходил потом ко всем статуям демонов, и умащал им рот бумагою окровавленною, иные же палку опускали в кровь и касались ею рта изваяния.
Кроме Богов и Богинь всех стихий, общих у Мексиканцев с другими народами, также имевших своих богов Влаги, и Ветра, и Земли, и Огня, были еще боги Мексиканские совершенно особенные. Такова, например, Цигуапипитли, богиня рожениц, умиравших при первых родах. Такие матери ценились Ацтеками наравне с храбрыми воинами, погибшими во время битв. Очень также интересна богиня Тлакультеутль, богиня телесных наслаждений. Звалась она также Икскуина, младшая сестрица из четырех сестер. И еще — Тлаклькуани, поедательница вещей нечистых. Эта богиня внушала людям сладострастие, и, в чём бы они ни исповедывались, все грехи им отпускались. Любопытен бог пьянственности, Тецкатцонкатль. Этот бог, как говорит Саагун, был родственник или брат других богов вина, и, насчитав их по именам, до тринадцати, он восклицает: «Сколько божеств покровительственных имели пьяницы!»
При свершении брачного обряда в Мексике, жениха и невесту, между прочим, сажали на одну цыновку, и край одежды невесты связывали с краем одежды жениха, — это было важным моментом обряда. Был также миг, когда невеста кружилась вокруг огня, и после этого они оба возжигали душистый копал в честь богов. И первые четыре ночи они спали на тонких цыновках из камышей, а легкие их покрывала были украшены блестящими перьями, посредине же — зеленый чальчивитль. И на четырех углах постели — зеленые тростинки и колючки агав, дабы проливать в честь богов капли крови. И до четвертой ночи брак еще не совершался, и это возвещало несчастье, если не давали истечь достодолжному сроку. По истечении же четвертой ночи новобрачные купались, и одевались в новые одежды, головы им украшали белыми уборами, а руки и ноги красными перьями.
При свершении похоронных обрядов, в Мексике, умершему раскрашивали лоб в голубую краску, ибо он удалялся в Небо, и клали в руку посох, да свершает легко свой путь. Ставили около умершего кружку с водой, дабы пить в сени смертной, и в разные часы давали ему разные записи, в которых было точно означено их назначение. Кладя мертвому первую запись, говорили: «С этим пройдешь без опасности между двух бьющихся гор». Кладя вторую, говорили: «С этим пройдешь беспрепятственно по пути, возбраненному великим Змеем». Кладя третью, говорили: «С этим пройдешь достоверно чрез место, где крокодил». Четвертая запись проводила умершего через восемь пустынь. Пятая — через восемь гор. Шестая — через ветер, такой порывистый и острый, что разламывал скалы и резал, как нож. (Подробность, совпадающая с тем, что рассказывает Кальдерон в своей драме «Чистилище святого Патрикка»). Тело в иных случаях сжигали и хоронили прах в вазе, в других хоронили, в третьих — бальзамировали. В вазу, содержавшую прах умершего, клали какой-нибудь драгоценный камень, для лиц знатных всегда — чальчивитль изумрудный, дабы драгоценный камень служил покойнику сердцем в ином мире.