Телемахида (Фенелон; Тредиаковский)/Книга четвёртая

Тилемахида, или Странствование Тилемаха, сына Одиссеева, описанное в составе ироическия пиимы Василием Тредиаковским, надворным советником, членом Санкт-Петербургския императорския Академии наук с французския нестихословныя речи, сочиненныя Франциском де-Салиньяком де-ла-Мотом Фенелоном, архиепископом-дюком Камбрейским, принцом Священныя империи — Книга четвёртая
автор Франсуа Фенелон (1651—1715), пер. Василий Кириллович Тредиаковский (1704—1769)
Оригинал: фр. «Les Aventures de Télémaque» («Приключения Телемака»). — См. Содержание. Источник: Сочинения Тредьяковского. — СПб.: Издание А. Смирдина, 1849. — Т. 2, отделение I.

ТИЛЕМАХИДЫ
Книга четвёртая.

Перечень.
Калипса пресекает Сказание Тилемахово, дабы ему дать отдохнуть в покое. Ментор журит его втайне, что предприял он сказывать Повесть о своих приключениях, и советует окончить оные, потому что уже начал. Тилемах рассказывает, что во время путешествия из Тира в Кипр, видел в Сновидении Афродиту (Венеру) и Ерота (Купидина), от которых Паллада защитила его; что потом виделся ему Ментор, увещававший его бежать от острова Кипра; что, по убуждении, буря потопила б Корабль, если б он сам не стал при Кормиле, для того что Кипряне, бывши мёртвы-пияны, не-были в состоянии спасти себя; что, по прибытии в остров, видел с омерзением примеры самые заразительные: но Сирянин Азаил, у коего Ментор был в неволе, находившийся тогда в Кипре ж, дал свидеться и соединиться обоим Еллинам, да и посадил их на своё Судно, отвезть в Крит, а в сём Мореплавании видел он прекрасное Зрелище Амфитриты (богини Морской, дщери Океановы), ехавшие в Колеснице, везомой Коньми Морскими.

Бывши Калипса во-время сие в себе неподвижна,
И восхищена, речей Тилемаховых слушая в сладость,
Остановляет его, да несколько оный отдохнет.
«Время, — сказала ему, — пойти тебе опочинуть
В сне приятном, по-толь твоём утруждении долгом:
Гнездится нощь, и-возникшие звёзды уснуть присуждают.
Нечего здесь тебе и некого ныне бояться:
Всё благоспешствует толь, и-конечно все благосклонны.
Так попустись-же в веселие ты и-во-всякую радость;
10 Мирным спокойствием и тишиною изволь наслаждаться;
Да и всеми притом от-Небесных другими дарами,
Коими будешь ты удобрён наделённый в избыток.
Завтра, когда Заря своими багряными персты,
Станет нам отверзать врата златые Востока,
15 И как Солнцевы Кони, от-сланых[1] глубин востекая,
Всюду разольют огнь лучезарный света дневного,
Да пред-собою тем потушат все звёздную светлость,
Примемся паки, драгий Тилемах, за Повесть твоих Зол.
Не был Отец-твой отнюдь тебе ни в мудрости равен,
20 И ни-с-твоим никогда не-сравнился мужеством крепким.
Ни Ахиллей тот сам, Победитель Ектора сильна,
Также и-ни Фисей[2], в подземном Тартаре бывший,
И ни-великий Алкид[3], от-Страшилищ очистивый землю,
Не показали в себе твоих Добродетелей больше.
25 Сон глубокий, желаю, тебе да-сию сократит нощь:
Но, ах горе! мне долга колико пребудет.
Я не скоро тебя, в себе-мня, увидеть имею,
Я и слышать тебя ж, и-заставить слово сказаний
Том о всём, что знаю уже, а-чего не-познала,
30 И о том вопрошать самого повествующа дело.
Ну ж гряди, Тилемах драгий, и с Ментором купно,
Коего паки к тебе возвратить судили Прегорни.
В сей отдалённый вертеп иди, в котором к покою
Всё твоему уже уготовано тщательно нами.
35 Я Морфея[4] молю, да-рассыплет сладости нежны
На зеницах твоих обеих отягощённых,
Да Он божеский Мар[5] влиет в утруждённые члены,
И да послет тебе Сновидения легкопарящи,
Коим бы чувства твои усладить приятными виды,
40 И от-тебя отгнать убуждение скорое очень».
В том Богиня тотчас сама повела Тилемаха
В оный чертог, который стоял от-её отделённый.
Был сей ни-меньше Селянством прост, ни меньше ж приятен.
Текший Источник в одном из-углов, журчание сладце
45 Производил, наводящее Сон любезна Спокойства.
Там уготовали Нимфы два-Ложа из-Зелени мягки,
А на те постлали с зверей две Кожи большие;
Львину из-сих одну, Тилемаху спать на-которой,
Но Медведну другу на-другом для Ментора месте.
50 Прежде ещё, неж-они сомгнули спанием очи,
Ментор так говорил тогда един Тилемаху:
«Чванство, сказать о-себе, тебя изострило премного;
Ты усладил Богиню твоих рассказанием оной
Бедствий, бодрость из-коих тебя извлекли и-досужство.
55 Сим ты больше ещё вспламенил-в-ней горящее сердце,
И себе самому напастнейший плен уготовил.
Как ты чаешь теперь, что-тебя она-уж отпустит,
Толь усладивша её твоих приключений словами?
Тщетная слава тебе дала говорить безрассудно.
60 Та когда начала сама рассказывать Повесть,
Уведомляя тебя о-приключшемся всём Одиссею,
Способ долгий нашла вещать, ничего не-вещавши;
Но тебя преклонила сказать ей всё-что желала:
Хитрость толика-то жён прельстивных и любострастных!
65 Так когда ж, Тилемах, научиться можешь довольно,
Не говорить-бы тебе никогда ничего в Самохвальстве,
И молчать-бы о-пользах твоих, сим-на-вред, не-молчащу?
Прочих твой-Разум всех удивляет по-младости века,
В кой простительны быть не-большие погрешности мнятся;
70 Я ничего тебе отнюд опустить не-намерен:
Есмь я токмо един, кой знаю тебя совершенно,
И толико люблю, что-проступки все представляю.
Коль же ещё отстоишь от-Родительски мудрости много!»
«Как же то, — отвещал Тилемах, — я-возмог-ли Калипсе
75 Быть отречён, от-сказания всех моих злоключений?»
«Нет, — сам Ментор ещё, — надлежало те-сказывать Оной:
Но говорить, что-могло возбудить в ней жалость едину.
Мог ты ей сказать, иногда что-скитался повсюду;
А иногда что был в Сикелии Пленник невольный;
80 И что-потом завезён в неволю ж в самый Египет:
Было довольно сего твоих к познанию бедствий.
Прочее всё послужило ей к умножению жара,
Сердце которым уже её, пламенея, сгорает.
Боги да-даруют так, чтоб-твоё от-того ж сохранилось!»
85 «Что ж мне делать?» — ему Тилемах, но гласом смиренным.
«Поздо-уж, — Ментор сие, — скрывать приключений остаток:
Ведает много она, и толь, что-никак-ей не-можно
В том обмануться всём, чего не-досказано прямо;
Скрытность твоя раздражить уж токмо имеет Богиню.
90 Так довершай же завтра всё сказанием точным,
Что соделали Боги в твою, из милости, пользу:
Только ж напредки учись говорить с воздержанием большим,
Всё, что-тебе привлещи похвалу какую возможет».
Дружески добрый толь совет восприят Тилемахом;
95 А потом замолчавши оба купно заснули:
Ибо тогда и-по-всей земле ослабелы Животны,
Птиц, и-3верей, и-Скотов, покоились сном же глубоким.
Лишь светожизненный Фив[6] озарил всю землю лучами,
Как в том Ментор, услышав глас Богини Калипсы,
100 Звавшия в Рощу Нимф своих, разбудил Тилемаха.
«Время, — ему говорил, — одолеть сон, встать и-от-Ложа:
Час к ней-пойти; но сладких её речей опасайся.
Не отверзай никогда твоего ей сердца ко-входу;
Бойся льстивого яда Похвал, от-неё приносимых:
105 Та вчера вознесла тебя над-Родителя мудра;
Та предпочла тебя ж Ахиллею непобедиму,
И Фисею[7], притом Ираклию[8] ставшу бессмертну.
Мог-ли почувствовать ты, коль-хвала сия пребезмерна?
Мог-ли поверить всему, что-она тебе говорила?
110 Знай, что-тому она и-сама не верит конечно.
Хвалит тебя для-того, что быть помышляет преслаба,
И тщеславна толь, что-попустишь себе обмануться
Всеми хвалами, твоим отнюд не-сразмерными действам».
В том на место пошли, где Богиня их ожидала.
115 Зря-их, осклабилась[9] та, и радости видом сокрыла
Страх весь и беспокойство, смущавшие сердце её внутрь:
Ибо предвидела, что Тилемах, направляемый тако
Ментором, от неё отторгнётся, как и-Одисс сам.
«Ну ж поспешай, — говорила она, — драгий Тилемах мой,
120 Всё любопытство моё удовольствовать вполне сказаньми.
Виделось мне во-всю-ночь, что-плывёшь ты из Финикии,
И что новы себе снискуешь участи в Кипре:
Так расскажи ж, каково сие Путешествие было;
И начинать изволь, не-теряя мгновения мнейша».
125 Сели тогда на-траве, распещрённой различными цветы,
В сени младых Древес, составлявших Рощу густую.
Здесь непрестанно Калипса очей умильные взгляды,
Искр исполнь Любви, возвергала на Тилемаха;
И смотрила притом негодуя, что-бодрственный Ментор
130 Тщательно в ней наблюдал и-малейше движение взоров.
Все в молчании ж Нимфы слух-паки свой приклонили,
Седши в полкруга чиновно, да-лучше воньмут[10] и-видят.
Очи тех Подруг неподвижны в себе пребывали:
Были вперенны они на-младого Юношу токмо.
135 Но Тилемах потупив свои, вселюбезно ж краснеясь,
Начал ещё так сказывать повесть третичным приёмом.
«Благопоспешный едва распушил ветр Парусы наши,
Как Финикийска земля от наших-же глаз и-сокрылась.
И понеже я-плыл с едиными Кипряны в Судне,
140 Нравы которых мне отнюд не ведомы были;
То вознамерился там молчать, сам всё примечая,
И наблюдая скромность по-всем ей правилам должным,
Чтоб приобресть от них себе любления знаки.
Но в молчании том одолен Сном сладким и-сильным;
145 Чувства ослабли мои, и-без-действия всякого стали:
Я наслаждался уже тишиной и-спокойствием полным,
Коими сердце мое упояемо в радости было.
Вдруг увиделась мне во Сне Афродита[11] Богиня,
Облаков зыбь рассекавша деля в Колеснице парящей,
150 Кою мила Чета[12] голубина влекла сопряженна.
Тот-же имела блеск Красот, ту ж сличную Младость,
Те ж и-Приятности все, как-из-пен проявилась пучинных,
Коими толь поразила выспрь и Зевсовы[13] очи.
Вдруг ко мне ниспустилась на-низ парением быстрым,
155 Руку свою на-моё, осклабляясь, Рамо[14] взложила,
И называя меня по имени, так привечала:
«Граий[15] младый, в мою ты идешь ныне Державу;
Вскоре прибудешь уже в тот остров сладка блаженства,
Где веселие, смех, и-забавны утехи родятся.
160 Там воскуришь Фимиам[16]-мне ухания в жертву приятну;
Там погружу тебя в Реку всех сладостей нежных.
Сердца отверзи дверь надеждам превожделенным;
И стрегись воспротивиться всех сильнейшей Богине,
Хощет котора тебе блаженствовать в Мире всецело».
165 Вкупе тогда ж при ней усмотрил-я Сыночка Ерота[17];
Кой летал своея вкруг Матери крилышек порхом.
Хоть на-Личишке его пребывала румяна умильность.
Вся благолепность, и-вся весёлость любезна Младенства;
Только ж в глазёнках его ж не знаю что-острое было,
170 Я от-чего трепетал и внутрь пребезмерно боялся.
Зря на-меня усмехался он; но можно приметить,
Что тот усмех лукав, ругателен, зол совокупно.
Вынял из-Тула[18] он тогда, не медля, златого
Стрелу одну, у-него из бывших, преострую ону;
175 Лук-свой напряг, и-хотел уже вонзить мне-ту в перси[19],
Как внезапу явилась притом Паллада с Егидом[20],
И меня защитила, сим от-стрелы покрывая.
Взор Богини сея не-имел красоты женоличны,
И прелестные неги тоя, какую приметил
180 На Афродитином я Лице, и-во-внешней осанке;
Но, напротив, Красоту простотой нерадиву и-скромну:
Было всё важно в ней, благородно, крепко, сановно,
Силы исполнь, исполнь и-величия в мужестве твёрдом.
Та от-Ерота стрела, не-возмогши пробить сквозь-Егида,
185 Пала на-землю тут, без всяки содейности, тщетно.
То Ерот в досаду прияв, воздохнул претяжко:
Стыдно было ему так видеть себя побежденна.
«Прочь отсюду, — Паллада ему, — прочь, Малчик продерзкий!
Будешь всегда побеждать сердца единственно подлы,
190 Любящи паче бесчестны твоих любосластий утехи,
Нежели Стыд, Целомудрие, Честь, Добродетель, и-Славу».
Слыша Ерот сие, отлетел раздражённый прегорько:
А когда Афродита, по-нём, возносилась к Олимпу[21],
Долго я-видел её Колесницы, с Четой голубиной;
195 В облаке златолазоревом след; потом-та сокрылась.
Очи мои низводя-в-дол, ктому и-не-взвидел Афины[22].
Мне казалось, что-был пренесён я в сад многоцветный,
Здесь каков описуется нам в Полях Илисийских[23].
В месте том усмотрил я Ментора, так-мне вещавша:
200 «Скоро беги от-сея земли тлетворны и-люты,
Дышит в которой везде сладострастная Роскошь едина:
Здесь и-прекрепка должна Добродетель всегда содрогаться,
И не может спастись, как токмо бегством единым».
Лишь увидел его, пасть-хотел к нему-я на-выю[24],
205 Да того обниму: но-притом я чувствовал сам же,
Что не-могли иметь мои движения ноги,
Что колен у-меня и бывших не было будто,
И что руки мои ж, охватить в том Ментора силясь,
Тени пустые искали, всегда огосчения[25] чужды.
210 В сём стремительстве я от сна моего пробудился,
И в себе почувствовал, что сей таинствен сон мой,
Есть увещание мне божественно свыше поданно.
Крепости был-я исполнь противу всех сладострастий,
А на-себя самого не-имел-же надеяний буйных,
215 Так что-возмог проклинать жизнь Кипрския неги роскошну.
Сим я был пронзен, что Ментора думал умерша,
И что, преплыв в Ладии Харонтове волны Стигийски,
Он витает[26] уже Душ правых в блаженном жилище.
Мысль сия привела меня к слезам дожделивным.
220 Спрашиван я, почто неутешен плачу толико?
«Слёзы, — я отвечал, — Чужестранцу свойственны бедну,
Кой скитаюсь, прибыть же в отчизну, без-всяки надежды».
Впрочем, Кипряне все, в корабле том бывшие купно.
В буйственну радость, не-знаю с чего, попускались надеждно.
225 Все Гребцы, не-любя трудов, за Веслами спали;
Кормчий, в венке из-цветов, оставлял направлений Кормило[27],
А держал в руке Жбан добрый вина преисполнен,
Он который уже почитай до сна осушил весь:
Он же, и-прочие с ним, в голове чад Вакхов[28] имея,
230 Пели, в честь Афродите[29] и-с-ней Ероту[30] буяву,
Песни в таких Стихах, которые в мерзость приводят
Всяк целомудрый слух, и любящих всех Добродетель.
Их в забвении том морских напастей и-бедствий,
Буря внезапна вдруг возмутила Небо и-Море.
235 Вырвавшись Ветры свистали уж в вервях и-парусах грозно;
Чёрные волны к бокам Корабельным, как-млат, приражались,
Так что Судно от тех ударов шумно стенало.
То на-хребет мы-взбегаем волн, то-низводимся в бездну,
Море когда, из-под-дна разливаясь, зияло глубями.
240 Видели близко себя мы Камни остросуровы,
Ярость о-кои Валов сокрушалась в рёве ужасном.
Опытом я тут-познал, как слыхал от Ментора часто,
Что Сластолюбцы всегда лишаются бодрости в бедствах.
Наши Киприйцы все, как-жёны, рыдали унывши:
245 Только и-слышал от-них я что-жалостны вопли рыдавших;
Только-что вздохи одни по-роскошной жизни и-неге;
Только-что и Богам обречений тщетных обеты,
Жертвы оным принесть, по здравом приплытии к брегу.
Не было в них проворства ни-в-ком приказать бы-что дельно,
250 Также никто не знал и сам за что-бы приняться.
Мне показалось, что-должен я-был, спасая мою жизнь,
Равно её спасти от-беды и-у-всех же со-мною.
Стал на-Корме при-Весле я сам, для того-что наш-Кормчий,
Быв помрачен от-вина, как-Вакханта[31], бедства не-видел.
255 Я ободрил Мореходцов, крича-им полмёртвым с боязни:
«Прапоры сриньте долой, в низ-и-Парусы, дружно гребите».
Стали они тогда гресть сильно вёслами всеми;
Мы пробрались меж камней так без-вреда и-напасти,
И мы видели там все страхи близкие смерти.
260 Случай сей показался сном всем спасшимся мною;
Начали так на-меня взирать в удивлении зельном.
Мы на остров приплыли Кипр в том месяце вешнем[32],
Кой издревле есть посвящён Афродите Богине.
Время сие, по-Киприйцам, прилично сей пенородной:
265 Ибо все Естества оживляюще кажется вещи,
И возраждающе сладости все, как цветы в Природе.
Сшед на остров, почувствовал я тут воздух претихий,
Кой содевает тела слабосильны, ленивы, и-мягки,
Но вдыхает нрав весёлый, игривый, буявый.
270 Я усмотрил, что-поля плодоносны, с природы ж прекрасны,
Впусте почти везде, без-чреждений должных, лежали:
Толь все жители там трудам неприятели дельным!
Видел повсюду я-жён и дев, пренарядно одетых,
Кои Ликами[33] шли, Афродите хвалы воспевая,
275 В Храм её, посвящать себя той сердца в обетах;
Их на-Лице Красота, и-Приятность, и-вся Миловидность,
Купно и-Любости все ж совокупно играя сияли;
Но Добролепности те преизбыточно были притворны.
Им о-нарядах своих, о-румяности взора прелестна,
280 Токмо старание крайно всегда, и-всегдашние мысли;
Им заплетённые Космы[34] свои ж по-хребту распущать бы;
Им завитый многокудренно Влас возвышать-бы рядами;
Им пременять-бы то-так, то инак Рясны[35] в одеждах;
Им пестроту счетавать-бы цветов, сурмления ж блески;
285 Им-бы-зрить Юнош, от-Юнош да-зрятся паче иль-Сами.
В них ни-в-одной отнюд простоты благородны не-зрилось,
И ниже того устыдения всеми любезна,
Кое всей Красоте прекрайним изящием точно.
Вид изнеженный их, и хитрость лицем уставляться,
290 Их щегольские уборы притом, и-походка плавна,
Взгляды к тому ж, как будто ищущи Мужеских взглядов,
Ревность взаимная в них на-страстей возжение наглых;
Словом, всё-что я-видел там у слабого Пола,
Мне казалось негодно быть, и-достойно презора:
295 Чем сильнее хотели меня прельстить умиленьми,
Тем я болей, сердцем мерзясь, от них отвращался.
Был я-потом введён в Богинин Храм жертвоносный;
Многи она имеет себе на острове Храмы:
А особливей же есть покланяема тамо в Кифире[36],
300 И поклоняема ж там в Идалии, в граде и-Пафе;
Я приведён тогда был в Храм, что-в-Кифире создан есть.
Храм был оный весь сосложен из-Мармора цельна,
Здание было его Кругостолпием всесовершенным:
Все Столпы толстотой своей, и притом вышиною,
305 Виду казали Храм величествен и узорочен;
Сверх Переклада большого, и-сверх резного Завоя,
Были на-всех сторонах Причелины также большие,
Где представлены все, обронной искусно работой,
Из приключений, самых приятных, бывших Богине.
310 Храма при-дверях того толпы Людей непрестанно,
Кои приходят в него Даров с приношеньми своими.
Места священна того в ограде отнюд не-бывает,
Никаковых никогда Заколений жертвы в приносе:
Там, как-то-инде, не-зжется тук ни Тельчий ни-Юнчий;
315 Там пролияние крови Скотов есть Треба[37] невместна.
Токмо приносится там пред Жертвенник всяко Животно;
А приносить не можно сего, которо не-будет
Младо и бело, притом без-пятна и гнусна порока:
То под-покровом всё Пелениц багряных ведётся,
320 Шитых златом ещё по-краям; а рога позлащённы ж,
И к тому ж украшенны цветов благовонных пучками.
По принесении тех пред жертвенник в оном убранстве;
Их отводят уже на место весьма удалённо,
Где Жерцам богининым в пир закланы бывают.
325 Также приносятся всякие там обонятельны Водки;
И приносится тут-же вино; что Нектара слаждше.
Белые ризы на-всех Жерцах по-самы Плесницы[38],
Поясом те златым препоясаны Персей[39] нижае,
И бахрома златая ж кругом висит от-воскрилий[40].
330 Денно и-нощно курятся внутрь Ароматы Восточны,
Вверх пародымным столбом воспираясь от-Требищ кадильных.
Храма Столпы Монистой цветков увязены преслично:
Утварь Сосудов вся при Жертвах цельно златая;
Роща священна Мирсин[41] окружает здание цело.
335 Юноши токмо одни, и-прекрасные Юнотки, могут
Жертвы там приносить пред-Жерцов, и-вжещи огнь-палящий:
Но бесстыдство, притом Непотребств бесчиние всяко,
Тот бесчестит весь толико Храм велелепный.
Сперва мерзился я-тем, что видел тамо на-деле.
340 Но нечувствительно стал к тому привыкать созерцая.
Не приводил уж-меня Порок в гнушение скверный;
Мнил, и-в-стенах Илионских грешилось, и за-стенами;
Всех беседы вдыхали в меня ж к злочинию Склонность:
Скромность и-стыд-мой сим-Людям в игралище были беспутным.
345 Ими ничто не-забыто, во-мне да-возбудятся страсти,
Сети да-ставятся мне, обманы, со-всякими Козньми[42],
И да-к-Роскошству в сердце моём изострится охота.
Чувствовал, что становлюсь ежедневно слабее в силах;
Доброе мне воспитание больше не помогало;
350 Всё исчезало, о-чём преднамерился мыслию твёрдо.
Не был-уж крепок я, чтоб-противиться злому Недугу,
Кой отвсюду меня теснил и-язвил измождая[43];
Я себе ещё и в стыд поставлял Добродетель.
Был-я, как-плавает кто в реке глубокой и быстрой,
355 Сперва-он воды сечёт, и-против потока восходит:
Но когда у-неё крутояр есть глинистый берег,
А он стать не-возможет на-дне, да-усталый отдохнет;
То, наконец, из сил выбивается мало-помалу,
Члены его уже леденеют все изнуренны,
360 К дну опускается он, и ток человека уносит.
Точно начали так мои глаза помрачаться,
Духа ж и упадать в оскудение многажды сердце;
Я к тому не мог прийти ни разума в чувство,
Ни Отца моего о всех Добродетелях в память.
365 Сон, в котором я-мнился видяй Ментора мудра,
Как преселившася уж на-поля Илисийски отсюду,
Предовершил вконец меня из бодрости вывесть.
Тайна и-тиха мною всем овладела расслаба.
Я возлюбил яд лестный, лился что-из-жилы в другую,
370 И впивался костей моих в мозговидные соки.
Я, однак, воздыхал от-всего глубокого сердца,
Горькие слёзы точил из глаз проливая струями;
В ярости той моей как Лев рычал-я глашая:
«О! злосчастна толь несказанно Юность. О-боги!
375 Коль жестоко вы посмеваетесь над человеки!
Вы даёте почто проходить им младости лета,
Время всего неразумия и Огневицы[44] злыя?
О! почто не-покрыт я-уже власами седыми?
Что не слячен[45] к гробнице в близь, как дед-мой Лаертий?
380 Смерть-мне сладчае была б, неж-сия бесчестная слабость».
Так я-едва изрёк, как скорбь утоляться и-стала,
Как и сердце моё, упоённое страстию тою,
Весь почитай внутрь паки стыд отвергать начинало:
После я-видел себя угрызений в бездне погрязша.
385 В то смущение всё я рыскал по-роще священной,
Лани подобен быв Ловцем уязвлённой смертельно:
Бегает та по-лесам обширным болю в отраду;
Но её прободша стрела есть с нею повсюду;
Рана в боку везде, где-ни-скачет, у-ней смертоносна.
390 Всуе так-бегал я самого себя позабыть бы;
Только ж ничто не-могло исцелить мне язвы сердечны.
В самый сей-час усмотрил от-себя довольно далёко,
В сени рощи тоя густой, вид Ментора мудра:
Но лице мне-его показалось бледно толико,
395 Толь печально, уныло толь, и-толико ж сурово,
Что не-возмог никак тем-себя обрадовать видом.
«Ты ли? о-мой любезный друг! о-надежда едина!
Ты ли? но-как-то! ты ль сам? иль образ льстива призрака,
Лжею моим глазам даёт обмануться прегрубо?
400 Ты ли то, Ментор? иль-тень к злу во-мне чувствительна сущи?
Ты не в Лике ль уже пребываешь Душ тех Блаженных,
Плод которы своих Добродетелей сладце вкушают,
Коим и-Боги дают наслаждаться веселием чистым,
В вечном спокойстве и тишине на-полях Илисийских?
405 Рцы, о! Ментор, ты-жив ли ещё? я есмь-ли-толь счастлив,
Что мне видеть тебя б? Иль дух ты друга любезна?»
Так говоря, побежал я-к нему, дыханий лишённый:
Он спокоен стоял, меня ожидая недвижно.
О! Превыспренни, весте вы, мне радость колика
410 Стала, его как-почувствовал я осязаяй руками!
Нет, не-пустая то-Тень: Его держу и-объемлю.
«О мой Ментор драгий!» — я-воскликнул так не-однажды.
Я его лице омочил слёз тёплых реками;
Пребыл на-вые того ж, не-могий ни слова промолвить.
415 Он печально смотрил на-меня очами своими,
Полными теми весьма сожалений о-мне сердобольных.
Я наконец сказал: «Взялся, ах! ты-здесь откуду?
В бедства колики меня твоё отсутствие ввергло!
Да и что без-тебя мне ныне б делать в сём-месте?»
420 Но без-ответа мои на-вопросы: «Беги, — мне-сказал он
Голосом страшным; — беги, поспешай бежать как-возможно.
Здесь плодоносит земля едину токмо Отраву;
Здесь вдыхаемый весь заражён поветрием воздух;
Люди здесь, прилипчивы все, говорят меж-собою,
425 Только-что да сообщат друг другу Яд смертоносный.
Роскошь подла, бесчестна она ж, как сквернейша зол всех,
Зол-всех, из-Скрынки Пандоры тоя исторгшихся древле,
В негу приводит сердца, Добродетели ж следа не-терпит.
Ну ж, ну-беги; что медлишь? беги, вспять не-озираясь:
430 Выбрось из-памяти весь твоея сей остров проклятый».
Рёк-он; и тотчас я почувствовал как бы густый мрак
С глаз моих сходил, и чисту светлость-мне видет
Тот попускал: вот сладка, и-крепости полная Радость
В сердце моём уже возрождалась, приятно играя.
435 Радость сия была от оныя крайно различна
Мягкия радости, мне отравившие чувствия буйно:
Та упоений радость вся, и-смятения многа,
Ярыми как страстьми прерываема, так угрызеньми;
Но разумная радость сия, имеюща нечто
440 От блаженных тех в себе предвкушений небесных.
Чиста и-есть непримесна всегда, и-всегда неизменна,
И ничто её никогда истощить не-возможет:
Более коль погрузишься в неё, толь сладостна больше;
Душу и-сердце она похищает в восторг не-мятежно.
445 Слёзы тогда я лил; но то веселия слёзы:
И находил, что плакать так утешение было.
«О! Блаженны, — я говорил, — Человеки, которым
Кажет себя во всей своей красоте Добродетель!
Можно ль видеть её без-любви к ней внутрь всесердечны?
450 Да и можно ль любить ту, и не быть ублаженну?»
Ментор мне говорил: «Я должен расстаться с тобою;
В сей час я иду; мне-не-можно долее медлить».
«Идешь теперь куда ж, — отвечал я-ему, — поспешая?
В кое место Пустынь за-тобой не-последую прямо?
455 Мнить не-изволь, что-уже от-меня ты скрыться возможешь:
Я наипаче умру на-твоей стезе и-на-следе».
Так говоря, за-него я-держался силою всею.
«Тщетно, — сказал он мне, — удержать меня уповаешь;
Лютый Метофий меня Ефиопцам продал ценою.
460 Сии пошедши в Дамаск, что-в-Сирии, с товары своими,
Там восхотели ж меня с рук сбыть за-великие Деньги,
Из обывателей тех одному, Азаилу зовому,
Граия[46] кой себе Раба искать препотщался,
Да от-него познает сам Ахейские[47] нравы,
465 И да-услышит притом о-Науках Еллинских[48] наших.
Подлинно продан я Азаилу, и-дорого очень.
Что я-ему рассказал о наших нравов порядке;
То вложило в него любопытну, в Крит-ехать охоту,
Да навыкнет в том Миноевым мудрым Законам.
470 В плытие наше нас принудили сильные ветры,
К острову Кипру пристать, и-сойти от-волнений на-землю.
Но в ожидании ветра нам споспешного в путь наш,
Мой господин отлучился в Храм с принесением Дара;
Сё ж из-него исходит он; и-нас-ветр отзывает:
475 Парусы наши уже надымаются веяньми Духа.
Так прости ж, мой-драгий Тилемах! Раб-Богов почитаяй,
Должен идти за-своим Господином в верности сущей.
Боги к тому мне, в воле моей быть, не попускают:
Если-б свободен я-был; то, знают они, чтоб-я-токмо
480 Был единственно твой. Прости! Ты помни всегдашно
Все Одиссея труды, и слёзы все ж Пинелопы;
Помни ещё, и помни зело[49] Богов справедливых.
О блажайшие Боги! О покровители Чистым!
В коей земле принуждён оставить я Тилемаха!»
485 «Нет, нет; — я говорил ему, — мой Ментор дражайший!
Здесь оставить меня, не-в-твоей то воле пребудет:
Лучше-мне, лучше есть умереть, а нежели видеть,
Чтоб ты без меня куда отправился ныне.
Сирянин сей Господин или толь не милосерд есть?
490 Иль млеком он Львицыным был отдоен[50] во-младенстве?
Он из-моих тебя восхощет-ли вырвать объятий?
Должно ему меня убить, да-с-тобою не-буду:
Сам велишь мне-бежать, а сам же не изволяешь,
Да отсюду бегу за-твоими следом стопами.
495 Стану молить Азаила, негли он умилится,
Видя юна меня и-лиюща горькие слёзы;
Мудрость же толь любя, что-снискать ту идёт далёко,
Он нечувствительно сердце иметь и-свирепо не-может.
Брошусь к ногам ему, обниму колена руками,
500 И не-спущу я с места его, пока не-позволит,
Следовать всюду с тобою мне; дражайший-мой Ментор!
Буду и-я Рабом: ему в неволю предамся.
Если не-примет он; то-погиб уж я всеконечно:
Жизнь исторгну сам себе как-злодей и-убийца».
505 В самый сей-час Азаил к себе тут Ментора позвал.
Пал-я к стопам ему: он стал в удивлении многом,
Видя себе отнюд не знаема тако лежаща.
«Что-то? чего ты просишь?» — сказал. «Живота, — отвещал я:
Ибо жить не-могу, когда попустить не-изволишь,
510 Следовать с Ментором мне, который твой ныне Служитель.
Я есмь сын того великого мужа Одисса,
Есть который мудрейший Царей всех оных Елладских,
Кои прегордый град Илион в персть и-прах положили,
Славный толико во-всей, под солнцем, пространной Асии.
515 Род-мой тебе возвещаю, не тем да я возвеличусь,
Но да-вложу в тебя о-моих злоключениях жалость.
Я искал Отца моего по всяким Пучинам,
С сим при-себе человеком, отцем-мне другим пребывавшим:
В верх же несчастий всех, его отняла-мне Тихия,
520 Давши тебе в Раба. Позволь да-с-ним-буду Рабом же.
Ежели так, что любишь ты Справедливость и-Правду,
И в Крит идёшь Законы Царя Миноя уведать;
То прошу и-молю, твоего не-изволи ты-сердца
Ожесточить, пред-моими стенаньми здесь и-слезами.
525 Царского сына зришь пред-тобой в сие приведённа,
Рабства просить бы себе, как-единственны в горях отрады.
Прежде сего умереть я-хотел в земле Тринакрийской[51],
Да не буду Рабом: но-мои злоключения первы,
Опыты слабы обид мне были от-злобны Тихии;
530 Ныне ж мне-страх, да-не-как не-вменюсь между я-Рабами.
О Прегорьни! на-вся мне Злая сами воззрите:
О Азаил! и ты сам помни твёрдо Миноя,
Коего Мудрости и Правоте толико дивишься,
Будуща впредь Судии обоим нам в Дитове[52] Царстве».
535 Зря Азаил на-меня лицом, исполненным ласки,
Руку свою ко мне простёр, и поднял от-Долу.
«Знаю, — сказал, — как Мудрость Одиссову, так Добродетель:
Ментор часто сказывал мне, коликую славу
Он приобрёл себе, во всех тождеродных Пеласгах[53];
540 Быстрая Весть к тому ж разгласила оного Имя
Всем народам, и-всем племенам, в Востоке живущим.
Следуй со-мной, Одиссов сын: я-отец твой-пребуду
Даже до-тех времён, как найдёшь Родителя иста.
Слава Отца твоего меня хотя б не-подвигла,
545 И несчастия все как-его, так-твои совокупно;
К Ментору ж дружба моя тебе б помогать преклонила.
Куплен хоть-мной-он в Раба, но-хранится за-верного Друга:
Данно Сребро за-него, в нём дало драгий-мне прибыток,
Я приобресть не-возмог коликого в жизни поныне.
550 Твердую Мудрость в нём изобрёл, и-ему одолжён я
Всем, что-имею теперь любви к Добродетели в сердце.
В час-сей уже он-Увольнен, и-также ты-будешь Свободен:
Требую токмо у-вас обоих единого сердца».
В ока мгновение вышел я из-прегорькия скорби,
555 В радость сладчайшую толь, коль Смертные чувствовать могут.
Видел себя избавлена тем от ужасного бедства;
К собственной я своей Земле чрез то приближался;
Я находил себе к возвращению помощь довольну;
Сим утешался весьма, что был при-таком человеке,
560 Кой любил уж-меня по-любви к Добродетели самой:
А наконец обретал всё, Ментора так-тут обретший,
Что к тому никогда б отнюд мне с ним не-расстаться.
Идет на-брег Азаил; мы следуем оба за-ним же,
В Судно садимся; Гребцы рассекают тихие волны;
565 Лёгкий играет Зефир приятно в Ветрилах[54] наших:
Сей оживляет всё-Судно, дая бег оному плавный;
Остров Кипр у нас с очей сникает поспешно.
Тут Азаил, желая моё знать умствие очень,
Что я мнил-бы, меня вопросил, о нравах Киприйских.
570 Прямо сказал-я ему, колико напастному бедству
Юность моя была подвержена в Острове живша;
Также борение всё, претерпел я внутренне кое.
Быв поражён моим омерзением в скверне порока,
Так он-тогда возгласил: «О-богинь Афродита прекрасна!
575 Силу твою, твоего и Сына, я признаваю.
Был на-твоих Олтарях и я Фимиам возжигаяй:
Но попусти, прокленуть бесчестную в роскошах негу
Жителей всех, на-твоём пребывающих острове Кипре,
Купно и-скотски бесстыдства их, и все любодейства,
580 С коими те посвящают твои там празднества в Храме».
Начал потом собеседовать он тут с Ментором мудрым,
О Всемогуществе том, Создавшем Небо и-Землю;
О Присносущном Свете, измен не-имущем превечно,
Кой подаётся всем отнюд же не разделяясь;
585 О Преверховной Истине той, и-Повсемственной Ей же,
Разумы коя все просвещает, как-солнце тела все.
«Кто сего никогда не видел Чистого Света, —
Он вещал; — тот есть так слеп, как Слепорождённый:
Жизнь свою провождает тот в глубокой-всю нощи,
590 Людям подобен тем, что солнце не освещает
Чрез продолжение месяцов многих из-круглого лета.
Мнится премудр сей быть, а он пребессмыслен конечно;
Мнит, что видит всё, но-отнюд ничего он-не-видит;
Он умирает, совсем ничего ж не видевший в Свете;
595 Иль ощущавший мрачные токмо и-ложные блески,
Тени пустые, призраки в себе вещества не-причастны.
Все таковы, влекутся которы Сластию чувствий,
Иль которым люба приятность Образований[55].
Нет на-Земле человеков прямых, кроме человеков,
600 Кои Превечный тот-Ум вопрошают, любят, и-ходят
По уставам Его, и-Ему последуют точно.
Он наставляет нас, когда помышляем изрядно;
Он, когда мы худо мыслим, нас исправляет.
Мы от-Него не меньше разум, коль-жизнь-всю имеем:
605 Он как некий Светлости есть Океан превелий;
Разумы наши суть подобны малым потокам,
Кои текут из-Него и-в-Него втекают сникая».
Мудрости я в сих-речах хоть-не-понял ещё совершенно;
Токмо ж не-вем что-Высокое, с самым-мне Чистым, казалось:
610 Сердце моё от-того к тому пламенея горело,
Истину я в том всём ощущал сияющу блеском.
Те меж-собой ещё собеседовать тут продолжали,
О начале Богов, Ироев всех, и-Пиитов,
Также о-Веке златом, Потопе, Историях первых
615 Рода всего Человеча, Забвения и о-реке той,
В кою все погружаются Души от-тела отставши;
О бесконечных Муках, готовых всем Нечестивым
В огненожупелной[56] бездне, в глубостях Тартара темна,
И о-блаженном Покое том, наслаждаются коим,
620 Праведных Лики на-красно весёлых Полях Илисийских,
Тож не-страшась лишиться уже сих Радостей вечно.
В сей разговор Азаила взаимно ж и-Ментора вкупе,
Мы усмотрили Делфинов в струях, чешуёю покрытых,
Коя казалась как-быть от Злата и от-Лазори.
625 Сии в игре меж-собой возмущали препенисто воду.
После тех появились нам Тритоны гласящи
В роги проразисто те, из Раковин кои прегнутых.
Все окружали они Колесницу вплавь Амфитриты[57],
Бывшу везому поверх морскими белыми Коньми,
630 Кои блещались нам беловиднее всякого снега;
А рассекая токи волн, за собой оставляли
Долгу довольно бразду синеющу следом на-Море.
Огненны их глаза метали пламенны искры,
Но из морд у них исходил пар жаркий столбами.
635 Та Колесница была из Конхи[58] устроена дивно;
Конха блеском светилась беляй Слоновыя Кости,
Были Колеса её от-крушца[59] соделаны злата.
Зрилась сия Колесница лететь по-наверхности водной.
Лик превзрачных Нимф, увенчанных слично цветами,
640 Плыл в чиновном весь стремительстве за Колесницей:
Длинно у-них власы от-рамен распущены были,
И трепетались играньми ветра вьясь, извиваясь.
Скиптр у-Богини в руке был одной волнам укротитель;
А держала в другой на Лоне Палемона Сына,
645 При сосце возлежаща своём Богородна Младенца.
Светлый Облик её и-величество тихое взора,
Ветров мятеж и тёмных бурь собой устраняли:
Коней Тритоны ж правили тех позлащёнными вожди.
Парус багряный больший распростёрт был сверх Колесницы:
650 Был же вполы наядрен[60] от-множества малых Зефиров,
Кои дыханьми своими его наляцали[61] прилежно.
Еол[62] зрился среди воздуха рьян, беспокоен:
Сморщеный вид его и чёрствый, и-голос суровый,
Брови ж густо навислы, глаза исполнены зноя,
655 Зноя примрачна того, который круто пронзает,
Удержавали всех в молчании резких Вореев[63];
И разгоняли притом дожденосные тучи и-грозы.
Киты велики все, и все Дивовища странны,
Прыская водный лив из-ноздрей своих испускали,
660 И поспешали на-верх из-глубей да видят Богиню.

Конец четвёртой книги.



Примечания

  1. Солёных.
  2. Тезей.
  3. Геркулес.
  4. Бог сна.
  5. Влага тёплая, подобная пару.
  6. Солнце.
  7. Тезей.
  8. Геркулес.
  9. Улыбнулась.
  10. Внимать могут.
  11. Венера.
  12. Пара.
  13. Юпитер.
  14. Плечо.
  15. Грек.
  16. Ладан.
  17. Купидин.
  18. Колчан.
  19. Грудь.
  20. Броня, щит.
  21. Небо.
  22. Минерва.
  23. Рай языческий.
  24. Шея.
  25. В горсти взятия.
  26. Обитает.
  27. Руль.
  28. Бакхусов.
  29. Венера.
  30. Купидин.
  31. Бакханта бешеная женщина.
  32. Апрель.
  33. Хорами.
  34. Косы.
  35. Долгополые и широкополые складки.
  36. Цитера.
  37. Жертва, святыня.
  38. Плюсна.
  39. Грудь.
  40. Круг подола.
  41. Мирт дерево.
  42. Ухищрения, коварства.
  43. В крайнее приводя бессилие.
  44. Горячка.
  45. Пригнут.
  46. Грека.
  47. Греческие.
  48. Греческих.
  49. Весьма.
  50. Откормлен.
  51. Сицилийской.
  52. Плутонов.
  53. Греках.
  54. Парусы.
  55. Мечтаний.
  56. Серогорючей.
  57. Богиня морская.
  58. Раковина перлова.
  59. Металл.
  60. Надут.
  61. Напрягали.
  62. Бог ветров.
  63. Северные ветры.