Ему въ лицо закатъ сіялъ горячимъ свѣтомъ;
Онъ шелъ торжественно; съ чела струился потъ,
И кудри черные надъ нимъ вѣнцомъ качались;
Полураскрытыми уста его казались,
Какъ-будто въ первый разъ онъ взоромъ обнималъ
Пространство—и ему въ пространствѣ улыбались
И небо, и рѣка, и камни…
«Что?» сказалъ
Имъ пораженный жрецъ.
— «Непостижимо!»
Сказалъ восторженно поэтъ, шагая мимо:
«Она — гармонія, — свѣтъ, — сила, — красота!
«Все сердцемъ понято,—не имутъ словъ уста…»
И не докончилъ онъ… И по ступенямъ храма
Сходилъ, какъ полубогъ, какъ свѣтлый Аполлонъ,
Когда онъ шествуетъ, стряхнувши горній сонъ,
Вкушать молебный дымъ земного ѳиміама.
Но не успѣлъ онъ скрыться за толпой,
Какъ по слѣдамъ его, изъ-за столба, другой
Явился—блѣдный, сумрачно-унылый;
Казалось, попирая прахъ,
