моих ожидает нужда, страдание, от меня зависит принимать это с огорчением, страхом или радостью и уверенностью в том, что жизнь есть благо и не может быть ничем иным.
Очень рад буду, если этот совет мой пригодится вам, я даю его по внутреннему опыту, мне он всегда был полезен в той мере, в которой я держался его.
Печатается по копии.
В своем Дневнике В. Ф. Булгаков сообщает: «Юрий Б. Жилинский, бывший студент-медик Московского университета, был в Ясной Поляне 22 мая 1910 г., проходя пешком на Кавказ. Впоследствии выбыл из университета, жил в земледельческой колонии Воронежской губ. В 1912 г. отказался от военной службы. Был арестован, но затем освобожден» (стр. 212). Письмо Толстого явилось ответом на письмо Жилинского к Булгакову. «Я дал Льву Николаевичу прочесть это письмо, — передает В. Ф. Булгаков. — Как всегда, в таких случаях, страшно. И радостно и страшно, — говорил о нем Лев Николаевич. Он сам ответил Жилинскому, по свойственной ему доброте и отзывчивости» (стр. 303).
1910 г. Сентября 24. Я. П.
С мыслями, выраженными и очень хорошо выраженными в вашей статье, я вполне согласен, за исключением одного места, того, в котором вы предвидите ту форму общественной жизни, в которую сложатся люди, руководящиеся не насилием, а нравственно-религиозным законом.1 Не надо покидать точки зрения субъективной, т. е. показывать то, что свойственно и хорошо делать человеку и что, напротив, несвойственно и нехорошо. С этой точки зрения высказанные истины бывают неопровержимы. Говоря же с объективной точки зрения, т. е. о предполагаемых последствиях жизни людей по законам религиозно-нравственным, всегда можно ошибиться и встретить бесчисленное количество возражений. И потому я считаю, что никогда не надо покидать точки зрения субъективной, того, что должен и чего не должен делать человек, как вы и указываете это очень сильно в вашей статье.
