и угольника и, прикинувъ по отвѣсу и угольнику, видитъ, что домъ кривъ, но чтобы не сказать этого, онъ начинаетъ дѣлать геометрическія вычисленія, по которымъ вышло, что тупой или острый углы — прямые. Поправляйтесь здоровьемъ, я очень радъ узнать васъ и полюбилъ васъ. Читали ли вы Руссо Emile и Confessions?1 — Прочтите.
Печатается по тексту, впервые опубликованному в Б, II, изд. 3, стр. 569—570 (отр.). Датируется на основании письма В. М. Грибовского от 8 июня 1885 г. (о нем ниже), на которое отвечает Толстой.
Вячеслав Михайлович Грибовский (р. 29 июля 1867 г.), образование получил на юридическом факультете Петербургского университета; в 1897 г. — магистр, в 1903 г. — доктор государственного права; с 1910 г. — профессор, сначала Новороссийского, потом Петербургского университетов. В 1890-х годах напечатал несколько своих стихотворений в «Книжках Недели». Вслед за этим появился там же ряд его рассказов из студенческой жизни и статей публицистического характера, под псевдонимом Гридень. Помимо этого им напечатано несколько трудов по вопросам истории права. Еще в гимназии, за слишком свободное толкование Евангелия и его отношение к христианству и религии вообще, был признан ненормальным и посажен в лечебницу для душевно-больных. По выходе из нее, обратился за разрешением некоторых, так называемых, «проклятых» вопросов с письмом к Толстому, который, разузнав о Грибовском и его положении, просил П. И. Бирюкова навестить его (об этом см. в прим. к письму № 341). Так завязалось их знакомство, закрепившееся летом 1885 г. посещением В. М. Грибовским Толстого. Однако происшедшее сближение между ними и даже некоторое увлечение Грибовского Толстым было временное. С годами он, повидимому, охладел к своим юношеским стремлениям и мечтам и совсем отошел от своих прежних верований, всецело отдавшись научно-педагогической деятельности.
В письме, на которое отвечает Толстой, В. М. Грибовский писал: «Я думаю, есть правило «не противься злу». Это правило должно принимать безо всякого, и следовать ему без всяких уступок в пользу насилия какого бы то ни было. Итак видя, что другой человек страдает от насилия своего врага, я не имею права противиться обидчику, и обижаемый не имеет права сопротивляться врагу силою. Вы говорили, что мы должны взамен насилия простить и доказывать врагу его неправоту. Но разве доказывая или умоляя разбойника я не отсрочиваю или не желаю отсрочить свою смерть, иначе, разве я не противлюсь каким бы то ни было способом долженствующему совершиться злу. Я не желаю этого зла, я считаю его вредным и своей просьбой я хочу его уничтожить, отвратить его, т. е. я всё-таки сопротивляюсь ему. Следовательно, допускается для этого положения первое ограничение. Допустив одно ограничение, люди допустят другое, третье и т. д. Если же выносить зло, даже не говоря делающему зло, что он неправ, никто не будет знать о зле, а наносящий
