я так сильно не чувствовал всего себя, свою душу, как теперь, когда порывы и страсти знают свой предел. Я теперь уже знаю, что у меня есть душа и бессмертная (по крайней мере, часто я думаю знать это), и знаю, что есть бог. Вы интересовались моим внутренним воспитанием, и потому я вам говорю это.
Я вам признаюсь, что прежде, уже давно, я не верил и в это. Последнее время чаще и чаще во всем вижу доказательство и подтверждения этого. И рад этому. — Я не христианин и очень еще далек от этого; но опыт научил меня не верить в непогрешительность своих суждений, и всё может быть! Вы на это мне ничего не пишите и не говорите. Всё знание приходит людям путем неразумным. Я Сережу учу говорить: — Таня; он не может, а говорит губка, что гораздо труднее.
Почему вы говорите, что я поссорился с Катковым. Я и не думал. Во-первых, потому что не было причины, а во-вторых, потому что между мной и им столько же общего, сколько между вами и вашим водовозом. Я и не сочувствую тому, что запрещают полякам говорить по-польски, и не сержусь на них за это, и не обвиняю Муравьевых6 и Черкасских,7 а мне совершенно всё равно, кто бы ни душил поляков8 или ни взял Шлезвиг-Голшт[ейн]9 или произнес речь в собрании земск[их] учреждений. —
И мясники бьют быков, к[отор]ых мы едим, и я не обязан обвинять их или сочувствовать.
Романа моего написана только 3-я часть, к[отор]ую я не буду печатать до тех пор, пока не напишу еще 6 частей, и тогда — лет через пять — издам всё отдельным сочинением.10 Островский — писатель, к[отор]ого я очень люблю — мне сказал раз очень умную вещь. Я написал два года тому назад комедию11 (к[отор]ую не напечатал) и спрашивал у Островского, как бы успеть поставить комедию на Моск[овском] театре до поста. Он говорит: «Куда торопиться, поставь лучше на будущий год». Я говорю: «Нет, мне бы хотелось теперь, потому что комедия очень современна и к будущему году не будет иметь того успеха».
— «Ты боишься, что скоро очень поумнеют?» —
Так я этого не боюсь в отношении своего романа. А работать, не имея в виду хлопающей или свистящей публики (через 5 лет будешь ли жив сам, будет ли жива та публика?) гораздо приятнее и работа достойнее (dignité).
