у каждого в жизни своя дорожка. Сойдешься с хорошим человеком на перекрестке, постоишь, поговоришь, пройдешься вместе несколько шагов, и опять валяй каждый по своей дорожке, а то опоздаешь. Что делать, что жизнь так глупо устроена? —
А сходиться с вами, вы знаете, мне не только весело, но хорошо, здорово так, как вам с старушками, но апетитнее. Несмотря на то, что у меня на совести было что-то, как в тот день, когда вы в бурю одни уезжали в Bocage,1 мне ужасно хорошо и весело было на душе. Точно я сделал какое-нибудь доброе дело, а я только побыл с вами. И даже до сих пор немножко остается на мне этой добродетели, которую я получил от вас, а вы получили от старушек (по крайней мере, вы так думаете). И теперь я пишу, чтоб поддержать в себе это настроенье, которое, увы! чуть чувствуется. —
Брата и сестру2 я один день не застал здесь, и чувствовал бы себя одиноким, ежели бы не работа, которой я отдаюсь часов по 8 в сутки. Анна переделывает свои записки, и я надеюсь, что ее бабушка будет ими больше довольна, чем в первом, безобразном виде.3 — А какое у вас было сиянье? вы так и не рассказали мне. Пожалуйста, расскажите; я несколько раз бранил себя, зачем не узнал от вас. Пожалуйста, расскажите. Остальное время слушаю музыку, где есть хорошая, и ищу хороших людей и особенно женщин, и всё нету. К. Тютчева4 была бы хорошая, ежели бы не скверная пыль и какая-то сухость и неапетитность в уме и чувстве, которую она переняла, верно, от ваших старушек. — Иногда я езжу к ним и примериваю свое 30-тилетнее спокойствие к тому самому, что тревожило меня прежде, и радуюсь своим успехам. — Защитите меня перед вашими, что не заехал проститься, и ущипните от меня первую девочку в мире5 в левую щеку; так чтобы и издалека ласка дикого льва была чувствительна, и прощайте. Теперь уж я не пропущу недели, чтоб не писать вам. —
Адрес мой: На Б. Дмитровке, в доме Смолиной, № 10.6
Впервые опубликовано в ПТ, стр. 116—117, с редакторской датой «[Москва, апрель 1859]». Дата определяется содержанием: приехав в Петербург 10 марта (см. п. № 124) и пробыв там десять дней, Толстой 20 марта снова вернулся в Москву.
1 Вилла Бокаж, близ Женевы, где жили лето 1857 г. А. А. и Е. А. Толстые.
