960. 764. Был у Ч[ерткова]. — 5 июля днем Толстой вместе с В. Ф. Булгаковым ездил в Телятинки к Чертковым. Об этом см. Дневник Булгакова, стр. 255—256 и Записи А. Б. Гольденвейзера, 2, стр. 90—91.
961. 764. Булыгин. — М. В. Булыгин. См. прим. 50.
962. 764. Количка. — Н. Н. Ге приезжал в Ясную поляну на два дня.
963. 765. С Левой немного легче. — См. прим. 955.
964. 765—6. С[оня] оч[ень] опять взволновалась без причины. — Внешним поводом для раздражения С. А. Толстой явился разговор за чаем с присутствовавшими: В. Г. Чертковым, А. Б. Гольденвейзером, Л. Л. Толстым, H. H. Ге, М. В. Булыгиным, В. Ф. Булгаковым и домашними по поводу статьи Толстого «О безумии». Толстой излагал свое определение душевной болезни и критиковал книгу Корсакова «Курс психиатрии» (см. Дневник Булгакова, стр. 257—258). По записям А. Б. Гольденвейзера и В. М. Феокритовой, во время этого разговора Софья Андреевна три раза выходила из комнаты, но видя, что, увлекшись разговором, никто этого не заметил, она заявила: «Нельзя ли переменить разговор? Всё безумие, сумасшествие, самоубийство... Я не могу больше этого слышать... Нарочно, как только я войду — всё об одном и том же. Я три раза уходила. Можно иметь пощаду к человеку...» — После этого, отмечает в своих Записях А. Б. Гольденвейзер, все замолчали (2, стр. 93).
965. 7612—14. Жизнь есть стремление.... совершенством. — Ср. с другими записями о жизни (прим. 477).
966. 7615—16. Простился с Мар[ьей] Алекс[андровной]. — М. А. Шмидт четыре ночи ночевала в Ясной поляне и 6 июля уехала в Овсянниково.
967. 7618. к Звегинце[вой]. Жалко. — Анна Евгеньевна Звегинцева, соседняя помещица, влиятельная в петербургских бюрократических кругах. См. о ней Дневник 1907 г., т. 56. В. М. Феокритова, передавая слова С. А. Толстой, пишет в своих Записках 6 июня, что Софья Андреевна ездила просить Звегинцеву хлопотать перед петербургскими властями о новой высылке В. Г. Черткова из пределов Тульской губ. Вернувшись от Звегинцевой, Софья Андреевна, — пишет В. М. Феокритова, — «прямо начала рассказывать с того, что Звегинцева была очень удивлена, что Черткова вернули, что она этим рассержена, т. е. не рассержена, а взволнована, — поправилась Софья Андреевна, и что, конечно, она примет все меры, чтобы его отсюда убрали. Урядник прямо сказал, что народ стал неузнаваем после Черткова, и что все в отчаянии, что его вернули... За обедом она рассказывала Льву Николаевичу о разных светских тайнах, слышанных ею, и упомянула даже вскользь про урядника, который находит, что народ лучше стал без Черткова. Лев Николаевич засмеялся и сказал: «По чему же ему это известно, и по чему он судит?» — Уж я не знаю, ему лучше знать, он ближе к народу, — ответила Софья
