Страница:L. N. Tolstoy. All in 90 volumes. Volume 55.pdf/544

критикует Толстой в этой записи, развивается Кантом в четвертой части его книги «Религия в пределах только разума», озаглавленной: «Vom Dienst und Afterdienst unter der Herrschaft des guten Princips, oder von Religion und Pfaffenthum». («О служении и лжеслужении под господством доброго принципа, или о религии и поповстве».) Здесь Кант говорит: «Единственная истинная религия не заключает в себе ничего, кроме законов, т. е. таких практических принципов, безусловно необходимых, которые мы можем сознавать и которые, следовательно, мы признаем, как откровение через чистый разум (не эмпирический). Только для надобностей церквей, которым можно давать различные, одинаково хорошие формы, можно давать и статуты, т. е. предписания, считаемые за божественные, и которые для нашего чистого морального суждения произвольны и случайны. Но эту статутарную веру (которая во всяком случае ограничивается одним народом и не может заключать в себе всеобщую религию мира) считать за существенную для служения богу вообще и делать ее высшим условием божественного благоволения к человеку, — есть религиозная иллюзия (Religionswahn), следование которой представляет из себя лжеслужение, т. е. такое мнимое почитание бога, которое прямо противодействует тому истинному служению ему, какого он сам от нас требует... Иллюзия: через религиозные действия культа создавать что-нибудь по отношению к оправданию перед богом, — это религиозное суеверие, — так же, как иллюзия: желать осуществить это через стремление к мнимому общению с богом, — есть религиозная мечтательность. Это суеверная иллюзия: через действия, которые каждый человек может сделать, хотя он может и не быть добрым человеком, желать сделаться угодным богу (как например, через исповедание статутарных догматов, через соблюдение церковной обрядности и дисциплины и т. д.). Он потому будет называться суеверным, что он избирает только естественное (не моральное) средство, которое само по себе безусловно ничего не может сделать для того, что не есть природа (т. е. нравственно-доброе)... Между тунгузским шаманом и европейскими прелатами, управляющими одновременно церковью и государством, или (если мы хотим вместо руководителей и вождей смотреть только на приверженцев веры по их собственному способу представления) между совершенно чувственным вогуличем, — который лапу медвежьей шкуры утром кладет себе на голову с короткой молитвой: «не убей меня до смерти!» — до утонченных пуритан и индепендентов в Коннектикуте, — хотя и есть значительное расстояние в манере веровать, но отнюдь не в принципе. Ибо, что касается этого принципа, то все они вместе принадлежат к одному и тому же классу, а именно: таких людей, которые свое богослужение полагают в том, что само по себе не делает ни одного человека лучшим (в вере в известные статутарные положения или в исполнение произвольных обрядностей)... Человек, когда он действиями, которые сами по себе не заключают ничего угодного богу (морального), пользуется всё-таки, как средствами приобрести непосредственное божественное благоволение к себе, и через это достигнуть исполнения своих желаний, — стоит под

530