всякій часъ[1] свободный отъ всего этого, и радость жизни будетъ самое естественное твое чувство.
————————————————————————————————————
2) Когда мы жалѣемъ, сострадаемъ, мы жалѣемъ не п[отому], ч[то] страдающему сдѣлали больно, а п[отому], ч[то] тотъ, кто дѣлаетъ больно другому, нарушаетъ то единеніе, кот[орое] должно быть между людьми. Когда злодѣй мучаетъ другаго, мы только по недоразумѣнію говоримъ и намъ кажется, что мы жалѣемъ страдающаго: мы жалѣемъ[2] — жалѣемъ въ формѣ возмущенія — обидчика.
Когда сумашедшій рвется и бьетъ — и больно — сторожей, мы не жалѣемъ сторожей, но сумашедшаго. Въ этомъ случаѣ намъ ясно, кто[3] настоящій страдалецъ, кто дѣлаетъ и потому терпитъ зло. Когда страдаетъ за правду мученикъ, мы не жалѣемъ его, намъ ясно, что не зло, а добро постигло мученика, и только по недоразумѣнію негодуемъ на мучителей, хотя они должны бы были вызывать нашу жалость.
Сущность дѣла въ томъ, что человѣкъ только самъ себѣ можетъ сдѣлать зло, но не можетъ сдѣлать его другому.[4] Происходитъ это отъ того, что человѣкъ въ жизни застрахованъ, на всегда обезпеченъ отъ внѣшняго зла: обезпеченъ тѣмъ, что благо человѣка,[5] составляющее въ этой жизни соединеніе изъ блага тѣлеснаго и блага духовнаго, всегда и во всѣхъ людяхъ количественно одно и тоже,[6] не можетъ ни увеличиваться, ни уменьшаться соотвѣтственно міровоззрѣнію человѣка (о томъ, что я разумѣю подъ словами: соотвѣтственно міровоззрѣн[ію] человѣка, я скажу послѣ).
Отношеніе добра духовнаго и матерьяльнаго можно сравнить съ вѣсами.[7] Міровоззрѣніе человѣка, болѣе высокое или низкое, можно сравнить съ той точкой опоры, на кот[орой] серединой своей лежитъ коромысло вѣсовъ. На одномъ плечѣ
- ↑ Зачеркнуто: без
- ↑ Зачеркнуто: или, скорѣе; далее возмущенія переделано из: возмущаемся
- ↑ Зачеркнуто: больше
- ↑ Зачеркнуто: Всяк
- ↑ Зачеркнуто: всегда
- ↑ Зачеркнуто: и
- ↑ Зачеркнуто: стоящими на твердой точкѣ опоры.
