заблуждение, вытекающее из ума человека. И заблуждение это объяснено, как скоро мы вспомним, что мир разумный есть наше представление.
Козявка меньше человека. Но в увеличительное стекло она больше. А почему мы знаем, что на нас не надето уменьшительное стекло, когда мы смотрим на козявку?
Устройство человека сложнее, чем устройство червяка. Но мы сложности видим в том, что мы имеем, а сложность червяка для человека мы не понимаем.
Я ли веду собаку на охоту, или она меня? Это может быть понятно только для того, кто понимает, что для того, чтобы идти на охоту, нужны милиарды событий, из кот[орых] одна милиардная есть моя деятельность и деятельность собаки.
Вы говорите, что железная дорога построена для развития...... и т. д., а я говорю, что для того, чтобы наконец разрушить муравейную кочку, к[оторая] разрасталась в ущерб другим.
Опять цель торговли, военная и т. д. и цель разрушения завоевательной кочки суть одна из милиардов целей, к[оторых] достигает дорога или всякое действие — событие. —
Человек есть царь тварей. — Отчего? Оттого, что он говорит. Но и собака воет. Человек производит членораздельные звуки. А собака производит вытье — гухойные звуки. Вы не понимаете, в чем заключается сложность вытья, гухойности, а собака не понимает выгоды членораздельности. Вы слушаете вой, и вам он всё один, собака слушает чтение Гомера и руготню прачки, и всё один бессмысленный лай. В одном повышении и понижении нот воя собаки может быть такой же мир мысли, как в нашем слове. (Немец не чувствует согласных, но чуток на гласные, к[оторых] бездна оттенков.) В чутье собаки, направленном на с...и, может быть мир, равный книгопечатанию, прогрессу и tutti quanti[1].
В ряду существ нет градаций — есть бесконечность, т. е. неизвестность, а существа, как мы, обреченные на индивидуальность, не могут видеть ничего иначе, как шаром и кругом, к[оторого] мы центр. Отнимите индивидуальность, и мы всё.
- ↑ [и тому подобное.]
