Неужели никогда я не увижу ее? Неужели узнаю когда нибудь, что она вышла замужъ за какого нибудь Бекетова? Или, что еще жалче, увижу ее въ чепцѣ веселинькой и съ тѣмъ же умнымъ, открытымъ, веселымъ и влюбленнымъ глазомъ. Я не оставлю своихъ плановъ, чтобы ѣхать жениться на ней, я не довольно убѣжденъ, что она можетъ составить мое счастіе; но все таки я влюбленъ. Иначе чтó же эти отрадныя воспоминанія, которыя оживляютъ меня, чтó этотъ взглядъ, въ который я всегда смотрю, когда только я вижу, чувствую что нибудь прекрасное. Не написать ли ей письмо? Не знаю ея отчества и отъ этаго, можетъ быть, лишусь счастія. — Смѣшно. — Забыли взять рубашку со складками, отъ этаго я не служу въ военной службѣ. Ежели бы забыли взять фуражку, я бы не думалъ являть[ся] къ Воронцову и служить въ Тифлисѣ. Въ папахѣ нельзя-же! Теперь Богъ знаетъ, что меня ждетъ. Предаюсь въ волю Его. Я самъ не знаю, чтó нужно для моего счастія, и чтó такое счастіе. Помнишь Архирейскій садъ, Зинаида, боковую дорожку. На языкѣ висѣло у меня признаніе, и у тебя тоже. Мое дѣло было начать; но, знаешь, отчего, мнѣ кажется, я ничего не сказалъ. Я былъ такъ счастливъ, что мнѣ нечего было желать, я боялся испортить свое... не свое, а наше счастіе. — Лучшія воспоминанія въ жизни останется навсегда это милое время. — А какое пустое и тщеславное созданіе человѣкъ. — Когда у меня спрашиваютъ про время, проведенное мною въ Казанѣ, я небрежнымъ тономъ отвѣчаю:[1] «Да, для Губернскаго города очень[2] порядочное общество, и я довольно весело провелъ нѣсколько дней тамъ». Подлец! Все осмѣяли люди. Смѣются надъ тѣмъ, что съ милымъ рай и въ шалашѣ, и говорятъ, что это неправда. Разумѣется правда; не только въ шалашѣ, въ Крапивнѣ, въ Старомъ Юртѣ, вѣздѣ. Съ милымъ рай и въ шалашѣ, и это правда, правда, сто разъ правда. —
[10 августа. Старогладковская]. 10 Августа 1851. Третьяго дня ночь была славная, я сидѣлъ въ Старогладовской у окошка своей хаты и всѣми чувствами, исключая осязанія, наслаждался
