Дело нашей жизни в этом мире кажется нам двойным: одно — приобретение высшего, духовного блага себе, и другое — установление царства Божия на земле, содействие благу всего мира. Но и то и другое достигается одним и тем же: освобождением в себе божественного света, заложенного в душу каждого человека.
Все наши горести и страдания — только от признания собою своего телесного я, которого нет и никогда не было. Есть только Начало всего — Бог, и я — Его проявление, и чем больше я сознаю это (а вся жизнь неудержимо ведет к этому сознанию), тем жизнь моя становится мне понятнее и радостнее. Я — только отверстие, через которое проходит жизнь. Я — ничто; то, чтò проходит, то — Всё. И я могу слиться с этим проходящим через меня. И в этом слиянии одно истинное и великое благо.
Добрая воля, т.-е. желание, забыв себя, служить другим, хорошо не тем, чтò оно причиняет или выполняет, — не своей пригодностью к достижению какой-нибудь намеченной цели, а единственно только своим хотением, т.-е. само по себе; рассматриваемое само по себе, без всякого сравнения, оно имеет гораздо высшую цену, чем всё, чтò посредством его могло быть когда-либо выполнено на пользу какой-нибудь склонности, даже на пользу совокупности всех склонностей. Если бы по особой неблагосклонности судьбы или по причине слишком скудных способностей, такая воля была бы совершенно лишена возможности выполнить свое намерение, если бы при ее величайшем напряжении всё-таки ничего не было бы ею сделано, и осталась бы только одна добрая воля (конечно, не как одно голое желание, а как применение всех средств, какие только в нашей власти), то и в таком случае такая воля всё-таки сверкала бы сама для себя, как драгоценный алмаз, как нечто такое, в чем в нем самом заключается его полная ценность.
