Лао-Тсе о смирении говорит так: человек, ищущий славы людской, все больше и больше возвеличивается, и что больше возвеличивается перед людьми, все более и более слабеет перед самим собой и доходит, наконец, до того, что сам ничего не может сделать. Если же человек ищет одобрения не людей, a Бога, то он все больше и больше унижается перед людьми, но зато делается все более и более могущественным и наконец доходит до того, что нет того дела, которого бы он не мог сделать.
Человек, не просвещенный христианством, любит только себя. А любя только себя, всякий человек хочет быть великим и видит, что он маленький; хочет быть важным, а чувствует, что он ничтожен; хочет быть хорошим, а знает, что он дурен. И видя это, человек начинает не любить правду и начинает придумывать такие рассуждения, по которым бы выходило, что он — то самое, чем ему хочется быть, становится в своих глазах и великим, и важным, и хорошим. В этом большой двойной грех и гордости и лжи. От гордости и ложь, а от лжи — гордость.
Когда человек умен, он не знает, что он умен, ему кажется так естественно, что он понимает то, чтò понимает, что он не может приписывать этому значения. Притом же ему так многое еще непонятно. То же, если человек истинно добр: он не чувствует своей доброты, потому что он знает, насколько доброта его могла бы быть больше. И потому всякий умный и добрый человек всегда бывает смиренен.
Живи так, чтобы тебе не зачем было скрывать и не было бы охоты выказывать твои дела перед людьми.
Есть люди, которые едва только послушают мудрых поучений, как уже сами начинают поучать других. С ними делается то же, чтò бывает с больным желудком, который тотчас
