объединяющему всех, а насколько мы близки к нему и объединены — судить не нам.
Церковная вера учит не только тому, что покаяние согрешившего может очистить его, но тому, что молитвы других людей могут содействовать его благу в этой жизни и в будущей. Один мальчик, ложась спать, просил няню продолжать игру с куклами, начатую им, пока он будет спать. Отношение церковных людей к Богу такое же ребячье. Люди будут жить дурно, будут спать, а за них будут молиться, будут продолжать игру.
Не надо смешивать христианство, как исторический факт, с тем первоисточником, из которого оно произошло. Только благодаря беспримерной недобросовестности могли приписать святость тому, что теперь называется «церковной верой». Что отрицал Христос? Как раз то, что теперь называется католической церковью.
Церковь — это полная противоположность тому, что послужило началом христианского учения. Как раз то, что в католическом церковном смысле — Христово, в корне своем — не Христово. Вместо символов там, в церкви, предметы и лица; вместо вечных событий — история; вместо практики жизни — католические правила, обряды и догмы.
Христианство есть учение о том, как быть счастливым:
«Нельзя делать различий между чужими и своими. Нельзя гневаться, никого не надо унижать. Милостыню твори тайно. Не надо клясться, не надо судить. Надо мириться и прощать. Молиться надо втайне».
Иисус обращается прямо к сути дела, к царствию Божью в сердце человеческом, и пути к нему указывает не внешние, состоящие в соблюдении правил, а внутренние.
Так же относится он и ко всем грубым приемам общения с Богом: он учит, как надо жить, чтобы чувствовать себя «обожествленным». Чтобы стать божественным, главное, это — отречься от себя.
Церковь есть нечто, в корне отличное от того, что делал и чего хотел Христос.
Евангелие возвещает, что униженным и бедным открыт доступ
