— И следовательно, — возразил я, — и никакого повода пожертвовать своим счастьем для счастья человеческого рода?
Здесь Лёрэ вздрогнул.
— Если это касается рода человеческого, то другое дело.
— Отчего? — сказал я. — Сумма нулей все-таки всегда будет нуль.
Он на минуту замолчал, потом с некоторым усилием согласился со мной.
— Истина всегда истина, — сказал он, — вы жестки, но ваш силлогизм верен.
Я продолжал:
— Я не обсуждаю ваших принципов; я только вывожу то, что из них следует. И вы сами шаг за шагом делаете этот вывод. Вы логически правильно думаете, и этого мне достаточно. Итак: человек есть материя, он происходит из ничего и возвращается к ничему. У него есть только жизнь; только эта жизнь принадлежит ему. Весь его разум, весь его здравый смысл, вся его философия состоит в том, чтобы пользоваться этой жизнью и сделать так, чтобы она продолжалась как можно дольше. Единственная нравственность есть гигиена; цель жизни — счастье. Цель жизни — наслаждение ею; цель жизни — в том, чтобы жить. Из этого можно бы сделать много выводов, но я не хочу их делать теперь; я ограничусь только тем, что спрошу вас: неужели вы истинно так думаете?
— Да, я истинно так думаю.
— Так что, если молодой человек, здоровый, отдает свою жизнь для одного или для многих людей, равных ему, своих ближних, таких же атомов и такой же материи, как он сам, то как вы назовете такого человека?
— Болваном.
Мы холодно расстались.
Анатолий Лёрэ, уехав из Брюсселя, проехал Англию, потом поплыл в Австралию. Путешествие продолжалось пять месяцев.
В тот день, когда пароход подходил к гавани, поднялась буря. Корабль выбросило; пассажиры и матросы спаслись почти все, кто на лодках, кто вплавь. Анатолий Лёрэ был один из тех, кому удалось спастись. Но в этой страшной суете кораблекрушения, где ужас людей отвечает хаосу волн и где