так же хороша. Верить в то, что бог добр и сделал и делает всё для нас самое лучшее, много спокойнее и вернее, чем верить во все блаженства рая.
Когда мы рождаемся, наши души кладутся в гроб нашего тела. Гроб этот — наше тело — постепенно разрушается, и душа наша всё больше и больше освобождается. Когда же тело умирает, душа совсем освобождается.
Человеку не нужно загадывать о том, что будет после этой жизни, а в этой жизни стараться поступать по той воле пославшего нас, которую мы знаем в своем разуме и сердце.
Чем больше укрепляется в человеке разум и затихают страсти, тем больше освобождается в нем духовная жизнь любви к богу и ближнему. Счастлив человек, когда он сознательно помогает этому.
Если бы мы увидали, что человек вместо того, чтобы покрыть крышу своего дома и вставить окна, всякий раз, когда заходит дождь и ветер, выходил бы наружу и, стоя на ветру и под дождем, сердился бы на тучи и кричал бы на них, приказывая одной идти направо, другой налево, — мы, наверно, увидав такого человека, сказали бы, что он сумасшедший. А между тем мы все делаем это самое, когда мы сердимся за то зло, которое делают люди, ругая людей, а не заботясь о том, чтобы искоренить зло в себе. А между тем избавиться от зла в себе — прикрыть свою крышу, вставить свои окна — в нашей власти, а искоренить зло из мира так же мало в нашей власти, как распоряжаться тучами. Если бы люди, вместо того чтобы учить других, хоть изредка занимались тем, чтобы учить самих себя, — всё меньше и меньше становилось бы зла в мире и всё легче и легче было бы жить людям.
