Іоанна XI 25—26
Я есмь воскресеніе и жизнь.
«Что это какая нынче кореспонденція», подумалъ Дмитрій Нехлюдовъ, выйдя изъ своей спальни въ столовую и разбирая письма и бумаги, лежавшія въ столовой на накрытомъ бѣлой скатертью столѣ рядомъ съ его приборомъ пахучаго кофея съ калачемъ, сухарями и кипячеными сливками.
— Заспалися, батюшка, тутъ человѣкъ дожидается, — сказала изъ другой двери вышедшая растолстѣвшая его нянюшка Прасковья Михайловна.
— Сейчасъ, няня, сейчасъ, — отвѣчалъ виновато Нехлюдовъ, поспѣшно разбирая письма — Отъ Кармалиныхъ человѣкъ? — сказалъ онъ, взявъ въ руки[1] красивымъ знакомымъ почеркомъ надписанное письмо на толстой сѣрой бумагѣ, чуть пахнувшей чѣмъ то пріятнымъ. — Зачѣмъ же дожидается?
— Отвѣта ждутъ. Я уже ее чаемъ попоила,[2] — отвѣтила няня, покачивая головой и щуря глазъ.
Письмо было отъ Алины Кармалиной,[3] съ которой у Нехлюдова установились въ последнее время такія отношенія, при которыхъ недостаетъ только слова для того, чтобы только дружески знакомые вдругъ стали женихомъ и невѣстой и мужемъ и женою.
Знакомы и дружны были семьи Кармалиныхъ и Нехлюдовыхъ уже давно — дружны были матери и дѣти, когда-то были на ты и играли вмѣстѣ, т. е. такъ, какъ могли играть вмѣстѣ мальчикъ 14 лѣтъ съ 8-лѣтней дѣвочкой. Потомъ они жили въ различныхъ городахъ и рѣдко видѣлись. Только въ нынѣшнемъ
- ↑ Зачеркнуто: письмо, красивый почеркъ котораго онъ узналъ, какъ что то родное и пріятное.
- ↑ Зач.: Отъ кого же больше?
- ↑ Зач.: красивой, изящной 28-лѣтней дѣвушки,
