— Да неужели? — сказалъ Нехлюдовъ.
Да, да, и буйная оказалась. Вотъ, если хотите нынче эту особу, — сказалъ смотритель, передавая назадъ Нехлюдову разрѣшеніе Масленникова, — такъ пойдемте.[2]
И смотритель, взявъ военный картузъ, пошелъ съ Нехлюдовымъ въ контору.
То, что ему сказалъ смотритель про Маслову, въ первую минуту ужаснуло Нехлюдова, но тотчасъ же онъ объяснилъ себѣ этотъ поступокъ Масловой. Не могла она спокойно перенести того, что она должна была переиспытать въ это послѣднее ихъ свиданіе, когда она съ негодованіемъ отвергла его позднее раскаяніе. То, что онъ узналъ про ея пьянство, только усилило его жалость къ ней, теперь особенно ясную, когда онъ побывалъ въ Пановѣ, увидалъ ея тетку и живо представилъ себѣ все то, что она переживала, когда лежала рожающая и больная у этой ужасной старухи. Онъ надѣялся, что карточка ея и его и книги, тоже читанныя тогда, живо напомнютъ ей то время и нравственно поддержать ее, и потому онъ просилъ смотрителя непремѣнно передать ей и то и другое. «Какая страшная разница, — думалъ онъ, идя за вздыхающимъ смотрителемъ по каменной лѣстницѣ, ведшей въ контору, — между
- ↑ Зачеркнуто: Хорошо, хорошо, — сказалъ Нехлюдовъ, — но все таки нельзя ли увидать ее? — Никакъ не могу. До завтра — Да почему же нельзя нынче? — спросилъ Нехлюдовъ, подозрѣвая Масленникова, вѣроятно запретившаго принимать его. — Въ конторѣ политическіе прощаются, отправляются на той недѣлѣ. Такъ все занято, и маленькая комнатка. Вотъ дайте они уѣдутъ. — И мнѣ одну политическую нужно видѣть, — сказалъ Нехлюдовъ, вспомнивъ о Вѣрѣ Ефремовнѣ. — Кого это? — Богодуховскую. У меня и разрѣшеніе есть. — Что жъ, это можно, — сказалъ смотритель, прочтя бумажку, поданную ему Нехлюдовымъ, — это можно. А насчетъ Масловой я бы попросилъ васъ
- ↑ Зач.: Послѣ надежды обновленія, которая подала Нехлюдову вчерашняя сцена, слова смотрителя о томъ, что она напилась, были очень тяжелы для Нехлюдова. И вдругъ давно умолкшій голосъ искусителя опять поднялъ голову: «Ничего ты не сдѣлаешь, братъ, — говоритъ этотъ голосъ. — Она — мертвая женщина. Въ ней нѣтъ уже ничего человѣческаго». «А вотъ неправда, — пока живъ человѣкъ, въ немъ есть искра Божія, и есть въ ней,и я найду ее». И Нехлюдовъ былъ правъ. Правда, что она достала вина и напилась пьяна и такъ шумѣла, что ее хотѣли посадить въ карцеръ, и только вмѣшательство Марьи Павловны спасло ее, но никогда еще, за долгое время, она не была въ такомъ состояніи умиленія и надежды на возможность другой жизни, въ которомъ она была въ этотъ вечеръ.
