подождут, — пускай прежде Нехлюдов напьется кофею или чаю, и то и другое готово.
— Нет, уж я лучше пойду к ним, — сказал Нехлюдов, испытывая совершенно неожиданно для себя чувство робости и стыда при мысли о предстоявшем разговоре с крестьянами.
Он шел исполнить то желание крестьян, об исполнении которого они и не смели думать, — отдать им за дешевую цену землю, т. е. он шел сделать им благодеяние, а ему было чего-то совестно. Когда Нехлюдов подошел к собравшимся крестьянам, и обнажились русые, курчавые, плешивые, седые головы, он так смутился, что долго ничего не мог сказать. Дождичек мелкими капельками продолжал итти и оставался на волосах, бородах и на ворсе кафтанов крестьян. Крестьяне смотрели на барина и ждали, что он им скажет, а он так смутился, что ничего не мог сказать. Смущенное молчание разбил спокойный, самоуверенный немец-управляющий, считавший себя знатоком русского мужика и прекрасно, правильно говоривший по-русски. Сильный, перекормленный человек этот, так же как и сам Нехлюдов, представлял поразительный контраст с худыми, сморщенными лицами и выдающимися из-под кафтанов худыми лопатками мужиков.
— Вот князь хочет вам добро сделать — землю отдать, только вы того не стоите, — сказал управляющий.
— Как не стоим, Василий Карлыч, разве мы тебе не работали? Мы много довольны барыней-покойницей, царство небесное, и молодой князь, спасибо, нас не бросает, — начал рыжеватый мужик-краснобай.
— Я затем и призвал вас, что хочу, если вы желаете этого, отдать вам всю землю, — проговорил Нехлюдов.
Мужики молчали, как бы не понимая или не веря.
— В каких, значит, смыслах землю отдать? — сказал один, средних лет, мужик в поддевке.
— Отдать вам внаймы, чтобы вы пользовались за невысокую плату.
— Разлюбезное дело, — сказал один старик.
— Только бы в силу платеж был, — сказал другой.
— Землю отчего не взять!
— Нам дело привычное, — землей кормимся!
— Вам же покойнее, только знай — получай денежки, а то греха сколько! — послышались голоса.