А собаке. Собака эта ее... (Присаживается и берется за чайник). Чай-то есть ли? — а то я принесла еще. (Всыпает.)
Обедать собаке?
Как же! Коклетку особенную делают, чтобы не жирная была. Я на нее, на собаку-то, белье стираю.
О, Господи!
Как тот барин, что собаку хоронил.
Это как же так?
А так, — рассказывал один человек, — издох у него пес, у барина-то. Вот он и поехал зимой хоронить его. Похоронил, едет и плачет, барин-то. А мороз здоровый, у кучера из носу течет, и он утирается... Дайте налью. (Наливает чай.) Из носу-то течет, а он всё утирается. Увидал барин: «что, говорит, о чем ты плачешь?» А кучер говорит: «как же, сударь, не плакать, какая собака была!» (Хохочет.)
А сам, я чай, думает: хоть бы ты и сам издох, так я бы плакать не стал... (Хохочет.)
Это правильно, верно!
Хорошо, приехал домой барин, сейчас к барыне: «какой, говорит, наш кучер добрый: он всю дорогу плакал, — так ему
