Хочешь ли быть здоров: вопрос, имеющий целью возбудить энергию веры больного. Самая необходимость вопроса заставляла больного сосредоточить свою мысль и устремить ее к лицу вопрошающему и ожидать от него помощи. Но, как видно, больной не понял, к чему ведет речь его собеседник, обращается мыслью к целебному источнику и как бы жалуется, что не может воспользоваться его целительною силою.
Так, господи: т. е. хочу быть здоровым, но не имею человека, который бы помог мне исцелиться в этой купальне, когда возмутится вода.
Когда же прихожу: больной ходил, но медленно, и не успевал предупредить других, а другие его предупреждали и предвосхищали у него выздоровление. Он отвечает весьма кротко, не высказывая никакой хулы, не отвергает Христа, как бы предложившего неуместный вопрос, не проклинает день своего рождения, как мы, малодушные, делаем и притом в болезнях легчайших, но отвечает кротко и робко.
Встань и пр.: Господь умилосердился над страдавшим так долго и, прозревая в нем веру, всемогущим словом своим исцеляет его.
Возьми постель и пр.: смотри примечание к Матф. IX, 6—7.Так как писатель не означает точно времени года, когда произошло это событие, то было бы бесполезно строить разные предположения относительно праздника, о каком идет здесь речь. Переписчики, вычеркивавшие тут член, были, очевидно, того же мнения (какой-то праздник). Праздник, по ходу изложения, мог быть одним из тех, когда иудеи собирались в Иерусалиме, — преимущественно, пасха. Но нет никакой необходимости признавать его непременно пасхой; то был просто праздник, на который пришел Иисус, а об Иисусе в этом Евангелии рассказывается, что он вообще являлся на праздники. Член этот мог затруднять читателей, но его не для чего было бы прибавлять, если бы его не было в подлиннике. Против предположения пасхи можно было бы возразить, главным образом, тем, что у нас получилось бы тогда одною пасхою больше, а мы имеем самые решительные доводы за то, что Иисус не мог жить и странствовать так долго. Ввиду этого приходится остановиться на том предположении, что то был праздник пурим, бывающий в феврале или в марте (еврейские сатурналии).
В повествовании не имеется никаких данных о местонахождении и устройстве водоема Вифезда. Место, носящее теперь это название, не носит никаких следов древних крытых ходов и там нет более воды. Овечьи ворота находились, вероятно, на северо-востоке, по соседству с храмом.
Что касается физического явления, происходившего в водоеме (местное перемежающееся кипение источника), то, повидимому, уже в древности то объяснение, какое дает ему писатель, возбуждало сомнения. В некоторых манускриптах и древних переводах опущены последние слова 3-го стиха (ожидающих и т. д.), в других — весь 4-й стих, а в некоторых все эти части текста. Значительное число современных критиков признает, что этих свидетельств достаточно даже для того, чтобы признать и другие соответствующие этим местам выражения за чуждые первоначальному тексту. Тогда надо будет предположить, что мы имеем здесь дело с какой-нибудь иудейской или христианской легендой, которая попала
