камень, заплакала. Принялся опять Жилинъ за замокъ, а Дина сѣла подлѣ него на корточкахъ, за плечо его держитъ. Оглянулся Жилинъ, видитъ — на лѣво за горой, зарево красное загорѣлось, мѣсяцъ встаетъ. «Ну, думаетъ, до мѣсяца надо лощину пройти, до лѣсу добраться». Поднялся, бросилъ камень. Хоть въ колодкѣ — да надо идти.
— Прощай, говоритъ, Динушка. Вѣкъ тебя помнить буду.
Ухватилась за него Дина, шаритъ по немъ руками, ищетъ — куда бы лепешки ему засунуть. Взялъ онъ лепешки.
— «Спасибо», говоритъ, «умница. Кто тебѣ безъ меня куколъ дѣлать будетъ?» И погладилъ ее по головѣ.
Какъ заплачетъ Дина, — закрылась руками, побѣжала на гору, какъ козочка прыгаетъ. Только въ темнотѣ слышно — монисты въ косѣ по спинѣ побрякиваютъ.
Перекрестился Жилинъ, подхватилъ рукой замокъ на колодкѣ, чтобы не бренчалъ, пошелъ по дорогѣ, — ногу волочитъ, а самъ все на зарево поглядываетъ, гдѣ мѣсяцъ встаетъ. Дорогу онъ узналъ. Прямикомъ идти верстъ восемь. Только бы до лѣсу дойти прежде, чѣмъ мѣсяцъ совсѣмъ выйдетъ. Перешелъ онъ рѣчку, — побѣлѣлъ уже свѣтъ за горой. Пошелъ лощиной, идетъ, самъ поглядываетъ: не видать еще мѣсяца. Ужъ зарево посвѣтлѣло и съ одной стороны лощины все свѣтлѣе-свѣтлѣе становится. Ползетъ подъ гору тѣнь, все къ нему приближается.
Идетъ Жилинъ, все тѣни держится. Онъ спѣшитъ, a мѣсяцъ еще скорѣе выбирается; ужъ и на право засвѣтились макушки. Сталъ подходить къ лѣсу,