висятъ, болтаются надъ ямой. Глазенки такъ и блестятъ какъ звѣздочки. Вынула изъ рукава двѣ сырныя лепешки, бросила ему. Жилинъ взялъ и говоритъ: — «Что давно не бывала? А я тебѣ игрушекъ надѣлалъ. На, вотъ!» Сталъ ей швырять по одной. А она головой мотаетъ, не смотритъ. «Не надо», говоритъ. Помолчала, посидѣла и говоритъ: «Иванъ! тебя убить хотятъ». Сама себѣ рукой на шею показываетъ.
— Кто убить хочетъ?
— Отецъ, — ему старики велятъ. A мнѣ тебя жалко.
Жилинъ и говоритъ:
— А коли тебѣ меня жалко, такъ ты мнѣ палку длинную принеси.
Она головой мотаетъ, — что «нельзя». Онъ сложилъ руки, молится ей:
— Дина, пожалуйста! Динушка, принеси!
— «Нельзя», говоритъ, «увидятъ, всѣ дома», и ушла.
Вотъ сидитъ вечеромъ Жилинъ и думаетъ: «что будетъ?» Все поглядываетъ вверхъ. Звѣзды видны, а мѣсяцъ еще не всходилъ. Мулла прокричалъ, затихло все. Сталъ уже Жилинъ дремать, думаетъ: «побоится дѣвка».
Вдругъ на голову ему глина посыпалась; глянулъ кверху — шестъ длинный въ тотъ край ямы тыкается. Потыкался, спускаться сталъ, ползетъ въ яму. Обрадовался Жилинъ, схватилъ рукой, спустилъ; — шестъ здоровый. Онъ еще прежде этотъ шестъ на хозяйской крышѣ видѣлъ.
Поглядѣлъ вверхъ, — звѣзды высоко въ небѣ блестятъ, и надъ самой ямой, какъ у кошки, у Дины глаза въ
