Когда дѣвицы прошли, Камбизъ выслалъ сына Псаменита съ другими египтянами. У всѣхъ ихъ вокругъ шеи были обвязаны верёвки, а во рту были удила. Ихъ вели убивать.
Псаменитъ видѣлъ это и понялъ, что сына ведутъ на смерть. Но такъ же, какъ и при видѣ дочери, когда другіе отцы плакали, глядя на своихъ дѣтей, онъ только потупился.
Потомъ прошёлъ мимо Псаменита прежній товарищъ его и родственникъ.
Онъ прежде былъ богатъ, а теперь какъ нищій просилъ милостыню по войску. Какъ только Псаменитъ увидалъ его, онъ назвалъ его по имени, ударилъ себя по головѣ и зарыдалъ. Камбизъ удивился тому, чтό Псаменитъ сдѣлалъ, и послалъ спросить его такъ:
«Псаменитъ! Господинъ твой Камбизъ спрашиваетъ: отчего, когда дочь твою осрамили и сына вели на смерть, ты не плакалъ, а нищаго, и вовсе не роднаго, такъ пожалѣлъ?».
Псаменитъ отвѣчалъ:
«Камбизъ! моё собственное горе такъ велико, что о нёмъ и плакать нельзя; а товарища мнѣ жалко стало за то, что онъ въ старости изъ богатства попалъ въ нищету».
Былъ при этомъ другой плѣнный царь — Крезъ. Когда онъ услыхалъ эти слова, ему больнѣе показалось своё горе, и онъ заплакалъ — и всѣ Персы, чтó тутъ были, всѣ заплакали.
И на самого Камбиза нашла жалость, и онъ велѣлъ вернуть назадъ Псаменитова сына, а самаго Псаменита привесть къ себѣ. Но сына не застали живымъ —